Анна Малышева - Тело в шляпе
— Ты же не нашел ее в больницах.
— Хорошо спряталась. Умная очень. То есть дура, конечно.
Василий и дальше с удовольствием развивал бы тему Саниной умственной отсталости, но позвонил полковник Зайцев и порадовал личный состав сообщением о том, что вчера вечером было совершено покушение на Ивана Кусяшкина и на текущий момент он в тяжелом состоянии доставлен в токсикологическое отделение института Склифосовского. Летальный исход возможен, так что полковник оптимистично разрешил сыщикам считать, что у них уже три трупа. Для пущей убедительности к информации было добавлено несколько эпитетов в адрес Василия и Леонида, смысл которых сводился к тому, что они оба — очень хорошие сыщики и любимый город может спать спокойно. На что старший оперуполномоченный покаянным тоном заметил, что "да, виноват, грешен и глуп. Все знают, что какого мента ни возьми, что тебе гаишник, что мусорщик (так капитан называл мужественных сотрудников экологической милиции) — каждый умеет раскрывать убийства с колес в течение недели, в особенности — заказные. И надо же было такому случиться, что именно в убойном отделе (так в МУРе называли отдел по расследованию убийств) подобрались сплошные недоумки".
Полковник не стал дослушивать покаянную речь до конца и повесил трубку.
— Ты знаешь, дружище, — задумчиво сказал Василий голосом артиста Броневого, — покушений на компьютерщиков мы имеем уже числом три, и я себе так рассуждаю: не террористическая ли организация, действительно?
— Ах, не обнадеживайте меня, группенфю-рер, — заметил Леонид, старательно подражая голосу артиста Тихонова, — ведь если это так, то дело отдадут чекистам?
— Но пока этого не произошло, — голосом Броневого продолжил Василий, вас, Штирлиц, я попрошу остаться, сесть на телефон, дозвониться до экспертов и выбить из этих тыловых крыс информацию о том, чем траванули нашего фигуранта. Внутренний голос подсказывает мне, что они обнаружат ту же отраву, что у Грушиной. А сам я наведаюсь к Кусяшкину в институт Склифосовского.
— Так девушкам и говорить, если позвонят?
— Да. Говори, что болезнь перешла в острую фазу и потребовалась госпитализация.
— Будете так работать, — раздалось с порога кабинета, — госпитализация потребуется вам обоим. Но тебе, Коновалов, в первую очередь.
Полковник Зайцев всей своей грузной персоной вплыл внутрь и удобно уселся за стол старшего оперуполномоченного. Полковнику хотелось поговорить. Да, Сергей Иванович Зайцев был заботлив, как мама, и безжалостен, как папа. Несмотря на неуклонно приближающийся пенсионный возраст, от которого полковника отделяли считанные часы, Сергей Иванович служебной активности не терял, оборотов не сбавлял и вел себя так, как будто ему в органах еще работать и работать. То есть он упорно и маниакально требовал от подчиненных раскрытия преступлений. Особенно — убийств'. А в остальном — человек хороший, заботливый, как мама…
— Никуда твой полутруп от тебя не денется, — сказал он Василию, — тем более мы около него охрану уже поставили. И эксперты через себя не перепрыгнут, неделю будут пробирками греметь. Давайте-ка, мальчики, подведем итоги. Итак, что мы имеем?
— Мы имеем много версий, — сказал Василий мрачно.
— Много?
— Четыре. Первая — идейный террорист, убивающий компьютерных бизнесменов.
— Сразу отметайте, — приказал полковник.
— Почему? — спросили оперативники хором.
— Почему — отметайте или почему — сразу? Потому что если маньяк есть, то это не нашего ума дело. Чекисты уже занимаются, вот и славно. Найдут считай, тебе повезло. Но это не повод прохлаждаться, пока они террориста вычисляют.
— Я — прохлаждаюсь?! Да я… — Василий изобразил на лице смертельную обиду.
— Продолжай. Какая вторая версия?
— Вторая — конкуренты. Бизнес — вещь опасная.
— А Грушина конкурентам зачем сдалась? Тем более в такой последовательности: сначала — главу фирмы, потом — его невесту.
— Грушина могла знать врагов своего жениха и предполагать, кто убийца.
— Допустим. Третья твоя версия?
— Третья — жена или хахаль жены с целью получения наследства. Алиби нет ни у той, ни у другого. Денег хотят и та, и другой. Они не профессионалы, и тогда становится понятной вся эта кустарщина — камнем по башке, яд в воду. Была еще четвертая версия — в убийстве Гарцева мы подозревали Кусяшкина.
— Сейчас уже не подозреваете? — ехидно спросил полковник.
— Сейчас подозрения слегка ослабли, — серьезно ответил Василий. — А уж если он не выживет, будем считать, что у него полное алиби.
Сергей Иванович брезгливо поморщился:
— Цинизма многовато.
— Странно для сыщика, специализирующегося на убийствах, правда? кротко поинтересовался Василий.
— У тебя два трупа? — полковник пропустил очередную хамскую реплику старшего оперуполномоченного мимо ушей.
— Пока два. Но вы велели не мелочиться и считать, что уже три. То есть вы надеетесь, что Кусяшкин не подведет и за жизнь цепляться не будет.
— Отставить! Я тут не шутки с тобой шутить намерен! — гаркнул полковник.
— То есть — не намерены со мной шутить или намерены со мной не шутить? — Василий вошел в штопор, и если бы не бесконечное, практически ангельское терпение полковника Зайцева, это могло бы кончиться служебным взысканием.
— Хватит! Что-то ты не вовремя развеселился. Объясни, веселый ты мой, почему разрабатываешь только первого убитого, а об этой Трушиной вообще не думаешь? Знаю, потому что считаешь ее бесплатным приложением к Гарцеву. Да?
— Нет. То есть да. Хотя нет… — Василий закатил глаза.
— Ну и дурак, — перебил его полковник, и было совершенно непонятно, к «да» или к «нет» относится это страшное оскорбление. — Кстати, я давно уже замечаю у тебя тягу к такой примитивной логике — как же, убили большого, богатого человека, потом — его невесту, значит, думает умный Коновалов, все дело в НЕМ. К тому же его убили первым, и это, думает умный Коновалов, тоже свидетельствует о том, что вся резня из-за НЕГО. А такое простое допущение, что все дела из-за НЕЕ, тебе в голову просто не пришло, да?
— Шерше ля фам, да, Сергей Иваныч? А почему, скажите, если дело было в НЕЙ, наш убийца взялся за ее бывших и настоящих возлюбленных? А? — Василий уставился на полковника преданным взглядом.
— Вот и разберись. Займись девушкой, я тебе советую.
— Так точно, товарищ полковник, разрешите выполнять?
— Выполняй, родной, и чтоб к завтрему были новости.
Слово начальства — закон. Но перед тем как поехать на службу к Марине Грушиной, Василий позвонил своему приятелю из ФСБ, как раз из отдела борьбы с терроризмом. Тот, как оказалось, звонка из МУРа ждал.
— Записывай, — сказал он. — Кузин Игорь Григорьевич, 1929 года рождения, шизофреник, буйно помешанный. Убежденный коммунист, готовит революцию. Угрожает всем состоятельным людям. Регулярно прокалывает шины всех автомобилей в своем дворе, за что дважды сидел по пятнадцать суток. Как только узнает об убийстве бизнесмена, берет ответственность на себя. Записал? Теперь вычеркивай. К твоим убийствам, капитан, он отношения иметь не может.
— Ты все-таки адресок скажи, — попросил Василий.
— Зря. Время потратишь, удовольствия не по-лучишь. Псих, я тебе говорю. Со справкой.
— Адрес?
— Пожалуйста, если тебе делать нечего. Старший оперуполномоченный записал адрес и поехал навестить старичка.
Игорь Григорьевич встретил муровца радушно и извлек на свет сорок папок компромата на крупных бизнесменов. В пяти папках были карандашные рисунки, типа комиксов, отражающие разнообразные неприглядные действия Березовского, Гусинского, Потанина, Смоленского, Вяхирева и еще нескольких столь же известных людей, а также соседа Игоря Григорьевича по подъезду — гинеколога Дуднева, который имел наглость разъезжать на собственной новенькой «Вольво».
— Давно пора заняться этими субчиками, — радостно потирая руки, говорил Игорь Григорьевич. — Вы посмотрите, что творят! Вот, Березовский лезет в окно нашего дома, хочет кого-то обворовать. А вот Гусинский, нет, ты глянь, грабит сберкассу. Это Вяхирев ворованные баллоны с газом продает.
— Откуда это у вас, Игорь Григорьевич?
— Сам, милый, все сам. Следил за ними, гадами, ночей не спал. Техники-то у меня нет, на пенсию инвалидную живу, приходится с натуры срисовывать. Но здесь все верно, все доподлинно. Все, как было, так в точности и срисовал. Так что это все свидетельства. Только в нашем райсуде все купленные, не принимают иск, выгораживают этих.
Кузин говорил, говорил, говорил… А Василий ругал себя за недоверчивость. Почему не послушался приятеля-фээсбэшника? Зачем приехал к несчастному инвалиду? Ведь учила же нас партия верить чекистам, слушаться их и не самовольничать.
