Чингиз Абдуллаев - Рогоносец
Ее отец прямо заявил зятю, что тот обязан подумать о возвращении в столицу и быть рядом со своей семьей. Тесть пообещал, что сумеет помочь с работой. Нафису так не хотелось быть зависимым от родственников своей жены! Он пробормотал нечто невразумительное и, не дожидаясь выхода жены из больницы, вернулся в Казань. Тамара много раз потом вспоминала об этом «хамском» поступке.
В Казане его ждали еще большие неприятности. Скрыть рождение дочери было просто невозможно. Об этом узнала Дания, а потом и все остальные друзья и знакомые, в том числе и родители Аслии. Она сама позвонила Нафису и приехала на встречу. Аслия к этому времени уже работала в мэрии Казани.
Встреча была тягостной и мучительной для обоих. Нет, она его не упрекала. Ничего не просила, не требовала, не напоминала. Просто приехала посмотреть в глаза человеку, который все последние месяцы уверял ее в своей любви, а сам успел зачать ребенка. И теперь между ними была не только истеричная Тамара, которая раздражала его все больше и больше, но и родившаяся дочка. Аслия не говорила громких слов о разрыве, не ставила ультиматумов, не просила уйти из семьи. Оба понимали, что дальнейшие отношения невозможны. И сам Нафис это тоже прекрасно понимал. Не потому, что он разлюбил Аслию или всерьез задумывался о возвращении в семью. Прежде всего он понимал состояние самой Аслии и чувствовал, что она не сможет встречаться с ним и дальше, забыв и переступив через этого ребенка. У него не возникало чувства потери. Может, потому, что наступило некое пресыщение. Но их последний разговор был достаточно спокойным и даже немного затянувшимся для них обоих. Им обоим хотелось поскорее закончить с этими отношениями. Так иногда случается в жизни, когда обе стороны хотят отдохнуть друг от друга.
Это было их последнее свидание. Аслия попрощалась с Нафисом и ушла. Ушла навсегда, чтобы никогда больше не отвечать на его телефонные звонки и не видеться с ним. Самое печальное было в том, что он и не собирался ей звонить. Или снова с ней видеться.
Буквально через две недели позвонил отец. На состоявшихся первых выборах в Государственную думу девяносто третьего года победила оппозиция. Жириновский и коммунисты. Об отце вспомнили, и ему предложили работу в качестве одного из помощников вице-спикера. Теперь у отца появилось прежнее влияние и нормальные деньги. Ему даже выделили машину. Именно поэтому он прежде всего позаботился о своем сыне, устроив его перевод в Москву в «Онэксим-банк».
Проблем с деньгами больше не было. На новом месте работы Нафис начал получать сначала полторы тысячи долларов, а затем и две с половиной. Вскоре он купил себе первую машину. Но появившиеся деньги не уменьшили его наметившийся разрыв с Тамарой, а наоборот, еще более увеличили. Теперь он мог уходить из дома, позволяя себе шумные вечеринки и встречи с бывшими друзьями. С Тамарой он почти не общался. После рождения дочери они физически перестали быть мужем и женой. Несколько раз он платил деньги проституткам, пока ради шутки однажды не вызвал вместо девушки молодого парня. И все прежние страсти снова проснулись в нем. Эта встреча доставила ему гораздо больше удовольствия. Через некоторое время он снова позвал этого парня, чтобы встретиться с ним во второй раз.
Он перешел в другой коммерческий банк, где получал уже четыре тысячи долларов. Тамара по-прежнему упрекала его, считая, что он получает гроши. Она все чаще и чаще оставалась ночевать вместе с дочерью у своих родителей. Так продолжалось около двух лет. В девяносто шестом, когда ему предложили должность руководителя начальника юридического управления, Тамара сорвалась в очередной раз. Она интуитивно чувствовала, что чем больше денег получает муж и чем быстрее движется по карьерной лестнице, тем больше они отдаляются друг от друга. Ведь при такой карьере и с такими заработками Нафис уже никак не зависел от ее отца. И чем более независимым он становился, тем больше отделялся от всей их семьи. Он не скрывал своего неприятия родственников Тамары, которые, в свою очередь, тоже недолюбливали этого «магометанина», как обычно его называл отец Тамары.
Последний скандал получился особенно злым. Нафис сломал любимую испанскую статуэтку Тамары и ушел из дома, громко хлопнув дверью. Тамара, забрав дочь, снова поехала к отцу, и тот ультимативно потребовал от дочери развестись с этим паршивцем. Мать тоже настаивала на разводе. Окончательной точкой стал разговор матери Нафиса с матерью Тамары, когда обе женщины, некогда прекрасно понимавшие друг друга и даже дружившие, неожиданно оказались глухи и слепы к аргументами друг друга. И в девяносто шестом Тамара подала на развод. И тут же оформила в суде исковое заявление с просьбой вычитывать половину зарплаты ее бывшего мужа на содержание дочери. Суд не удовлетворил подобного иска. Он принял решение ограничиться четвертью зарплаты Нафиса до достижения девочкой совершеннолетнего возраста. Теперь он обязан был перечислять двадцать пять процентов своей заработной платы на содержание дочери и своей бывшей супруги. Что он и стал регулярно делать. Только к этому времени он уже начал покупать некоторые акции, позволяя себе различные финансовые операции, которые тоже приносили доход. Этими деньгами он не собирался делиться с женой. Будучи юристом, прекрасно знал, как именно можно уходить от семейных обязательств, переводя деньги на различные счета и даже в офшоры.
В начале девяносто седьмого, когда девочке исполнилось три годика, его еще пустили на ее день рождения. Но через год двери были уже закрыты. Ему разрешили только говорить с ней по телефону. Еще через год ее не позвали даже к телефону. Тамара уехала с дочерью на юг и заявила, что не хочет травмировать девочку воспоминаниями. Нафис, увлекшийся молодым человеком, с которым начал встречаться, не настаивал на встречах с дочерью.
В следующий раз он увидел девочку только в тот день, когда она пошла в школу. Дочка была удивительно похожа на свою бабушку с материнской стороны, которую Нафис всегда с трудом выносил. Может, поэтому он не рвался видеть ее каждый раз. Они сумели пережить дефолт девяносто восьмого только потому, что Нафис, не доверявший рублям, всегда переводил свои деньги в доллары. Через год умер отец. Ему было только шестьдесят три года. Обширный инфаркт не оставил ему никаких шансов. Мать переехала в Казань к старшей дочери, а квартиру оставила сыну. Еще через год он обменял эту квартиру на новую четырехкомнатную в новостройке с большой доплатой, причем в его пользу. Ему еще и заплатили сто пятьдесят тысяч долларов. Появившиеся к этому времени олигархи были в основном бывшими младшими научными сотрудниками или комсомольскими активистами, всегда мечтавшими увидеть, как живут небожители на Кутузовском проспекте или в доме на Грановского. Поэтому старые дома, в которых раньше проживали партийные и государственные бонзы, ценились особенно высоко.
Нафис переехал в новую квартиру и сделал прекрасный ремонт. У него всегда был хороший вкус. Дочери исполнилось десять лет, когда ее дедушка решил устроить грандиозный прием с воздушными шарами и фейерверком. Приглашение на это торжество получил и Нафис. Он с любопытством и некоторой грустью следил за выросшей девочкой. Когда при встрече он поцеловал ее, она, не стесняясь, вытерла лицо, словно он был заразный и слюнявый чужак, которого нельзя было подпускать к детям.
Девочка стала похожа и на бабушку, и на свою мать. Он с удивлением и грустью замечал, что в дочери практически нет ничего от него, словно она и родилась от другого человека. Тамара пришла на это торжество с каким-то молодым человеком, плюгавым и лысоватым. К этому времени Нафису и Тамаре было только по тридцать три года. И бывшая супруга с удовольствием представила ему своего нового друга, которого звали Арсением. Выяснилось, что этот друг Тамары, который доходил ей до плеча, был советником российского посольства в одной из крупных европейских стран, куда Тамара собиралась переехать на постоянное место жительства вместе с дочерью. Он только равнодушно пожал плечами…
– Нам понадобится твое разрешение на выезд за границу, – громко сказала Тамара. Она была уверена, что он откажет, и собиралась устроить скандал прямо во время торжества. Но Нафис еще раз равнодушно пожал плечами.
– Поезжайте, конечно. Я подпишу все, что нужно.
– И тебе абсолютно все равно, куда мы поедем и с кем будем жить? – разозлилась оскорбленная его равнодушием Тамара.
– Если ты считаешь, что ей там будет лучше, то, конечно, поезжай. И твой новый друг похож на солидного человека.
– Не смей иронизировать, – свирепо прошептала она. – Не смей его оскорблять.
Она уловила нотки сарказма в его голосе. Но и почувствовала, насколько ему все равно, что именно происходит с Тамарой и их дочерью.
– Я не оскорбляю. Я рад за тебя и за дочь.
– Ты всегда был равнодушным чудовищем, – прошептала она, – ты законченный эгоист! Всегда думаешь только о себе!
