Наталья Солнцева - Эликсир для Жанны д’Арк
– У Дерева Фей, – прошептала она. – Помнишь, я рассказывала тебе, как сидела под ним и плела венки?
– А потом самый красивый венок оставляла для феи, – подхватил он.
– Наутро я приходила к дереву, и венка там уже не было.
– Его забирала фея!
– Под деревом бил целебный ключ, – продолжала девушка. – В нем омывались больные лихорадкой и выздоравливали. Говорят, один знатный господин охотился в тех местах и пришел к источнику утолить жажду. Он встретил под деревом красавицу, которую полюбил всем сердцем. От этой любви родилась девочка. Фея оставила малютку у ключа, где ее нашли деревенские жители…
– Эта деревня называется Домреми, – сказал Жиль. – Я слышал легенду о Дереве Фей. Неужели той девочкой была ты, Жанна?
Призрак тихо рассмеялся и растворился в лучах рассвета, проникающего сквозь решетку…
Глава 19
Поместье «Дубрава»
Вернувшись из пансионата, Лавров застал Катю в гостиной. Она сидела на диване в одиночестве и пила кофе. Перед ней на столике стояли кофейник и тарелка с пирожными.
– Как покатались? – спросила она.
– Отлично. Видел вашего отца. Он спускался с горы и подвернул ногу.
– Я звонила ему.
«Проверяла, не солгал ли я, что еду в пансионат, – отметил про себя Роман. – Хороший признак. Я ей не безразличен, иначе откуда такой интерес к моему времяпрепровождению?»
– С Борисом Евгеньичем все в порядке, – успокоил он Катю. – Полежит пару дней и будет здоров.
– Вы говорили с ним?
– О книгах, – выкрутился Лавров. – Мне кое-что приглянулось из библиотеки вашего мужа. Советовался, стоит ли уговаривать его продать несколько изданий.
– Сережа не продает книги. Это память о дедушке.
– То же самое сказал мне ваш отец.
– Как вы можете быть таким равнодушным? – вырвалось у нее. – После того, как… после того, что случилось! У вас на уме только хобби!
Лавров устал и проголодался. Ему не хотелось затевать прения. Сегодня он узнал много нового и пытался подвергнуть полученные данные анализу.
– Вы о платке?
– Вам наплевать на меня, – буркнула Катя.
Ее глаза покраснели, но были сухими. Она уже выплакалась. Всем безразлично, что она чувствует и переживает. Муж, как всегда, заперся с Федором в лаборатории. Гость занимается своими делами. Она предоставлена сама себе.
– Где Сергей? – вместо оправданий осведомился Лавров. – Он проводит опыты?
– Да, – понуро подтвердила Катя. – Вас занимают книги, его – колбы и пробирки. Все мужчины такие?
– Преимущественно.
– Ненавижу химию, фармацевтику…
– …а теперь и книги! – съязвил Роман. – И лыжи вам не по душе!
– Что вы себе позволяете? – вспылила Катя. – Вы… вы…
– Я хочу есть. Соблюдайте законы гостеприимства. Пусть мне принесут чего-нибудь мясного. Я люблю плотно поужинать.
Она задохнулась от такой наглости, но совладала с собой и позвала кухарку. Велела принести буженину, сыр и фрукты.
– Это все, что осталось, – холодно пояснила Катя. – Я думала, вы поужинаете в пансионате.
– Именно поэтому вы сидели и ждали меня?
Ее бледные щеки покрылись пятнами. Гость был несносен. Это и бесило, и подкупало в нем. Он попирал правила, пренебрегал условностями. Вчера он источал почтение, сегодня – нарочитую брутальность.
– Я ждала вас, чтобы поговорить.
– Кто бы сомневался, – ухмыльнулся Лавров, с наслаждением откусывая бутерброд: ломоть белого хлеба с маслом, мясом и сыром.
– Прекратите корчить из себя мачо, – разозлилась Катя. – Вам не идет.
– Неужели?
Она предпочла не углубляться и задала вопрос, который вынашивала в течение всей второй половины дня.
– Вы думаете, пентаграмма на моем зеркале как-то связана с подожженным платком?
– Не вижу связи, – не переставая жевать, ответил Роман.
– А мне кажется…
– Вы умеете креститься, Катя?
– Оставьте ваш грубый тон!
– Извините.
– Почему мне никто не верит? – возмутилась она. – Муж жутко разозлился, когда я ему намекнула, что платок кто-то нарочно испачкал и поджег. Я еще не видела его в такой ярости. Он чуть не набросился на меня с кулаками.
– Что он сам думает насчет этого?
– Слышать ничего не хочет. Довел горничную до истерики, отчитал кухарку. Мол, кто-то из них решил подшутить над нами.
– Дурная шутка, – сказал Лавров и взялся за второй бутерброд. – Веселая у вас прислуга, Катя.
– Мне почему-то совсем не весело, – пригорюнилась она.
– Вы сами подозреваете кого-нибудь?
– Всех! Кто угодно мог это сделать. В том числе и вы.
– Я?! – Роман изумленно замер с чашкой в руке. – За кого вы меня принимаете?
Он отхлебнул кофе и одобрительно хмыкнул.
– Я вас не знаю, – покачала головой Катя. – Вы… странный человек.
– Станешь тут у вас странным. Перед сном я обязательно загляну под кровать и в шкаф. Не хватало нарваться на какой-нибудь сюрприз.
– Не говорите так. Мне и без того тошно. Я ждала вас, потому… потому что… боюсь ложиться спать.
«И не зря, – подумал Лавров, глотая кофе. – Я бы на твоем месте тоже боялся, крошка. Хорошо, что ты не слышала, о чем беседовал твой благоверный с Федором!»
– Не бойтесь, – с фальшивой бодростью произнес он. – Я рядом и приду на помощь. Ваш рыцарь готов умереть за вас.
Катя опешила. Резкие перепады поведения сбивали ее с толку. Недавняя грубость гостя сменилась вдруг учтивостью.
– Не маловато ли у вас охраны? – спросил он.
– Что? – растерялась Катя, не поспевая за ходом его мыслей.
– Всего два человека на довольно обширную усадьбу. Они не справляются. Невозможно одновременно уследить за территорией и за домом. Наружных камер наблюдения нет. Ваш муж неоправданно беспечен.
– Его покойный дед был таким же, – вздохнула Катя. – Терпеть не мог охранников. Называл их дармоедами. Мол, судьбу не обманешь. А близко подпускать к себе посторонних опасно.
– Поэтому в Тереме не было охраны?
– Почему? Был один парень. За домом женщина приглядывала, топила, поддерживала порядок. А охранник во флигеле жил, как у нас.
– Погодите… флигель при Тереме тоже сгорел?
– Ну да. Все сгорело, даже сарай. Огонь с дома перекинулся на остальные постройки.
– Где же находился охранник во время пожара?
Катю удивляла дотошность гостя, но ей было любопытно, куда он клонит.
– Сережа уволил парня. Чем-то тот ему не угодил. Нового нанимать не торопился, а потом и нужда отпала. Терем сгорел, охранять нечего.
Лавров перестал удивляться недальновидности Прозорина. На самом деле у хозяина была причина избавиться от соглядатая, каковым невольно являлся охранник. Та же, что и нежелание обзаводиться лишними свидетелями в «Дубраве». Это не пренебрежение мерами безопасности. Это – обдуманная позиция человека, которому есть что скрывать.
– Ваш супруг обещал мне показать своих лошадей, – с любезной улыбкой сказал он Кате. – Надеюсь, завтра мы с утра отправимся на конюшню…
* * *К завтраку Роман вышел свежим и в прекрасном расположении духа. Зато Катя и ее муж выглядели не лучшим образом. Она – бледная и вялая. Прозорин – возбужденный, с нездоровым блеском в глазах.
Беседа не клеилась. На просьбу Лаврова посмотреть лошадей хозяин ответил утвердительно.
– Я отряжу с вами Алексея, – заявил он, вставая из-за стола. – Он сопроводит вас. Это охранник, который сменился с дежурства.
– Разве ему не нужно отдохнуть?
– После отдохнет.
Эту ночь Катя провела одна. Супруг так и не появился в спальне. Гордость не позволяла ей спросить, где он ночевал. Неужто в лаборатории?
Лавров повернулся к Кате со словами:
– Может, вы составите мне компанию?
– У меня болит голова, – отговорилась она.
«Тем лучше, – мысленно отметил гость. – Я спокойно побеседую с охранником и конюхом».
Он с удовольствием вышел во двор, где его уже ждал широкоплечий парень в зимней камуфляжной форме и шнурованных ботинках. Воздух был ледяной и туманный. В небе за пеленой туч белело солнце. Сыпал мелкий, похожий на пыль снежок.
До конюшни добрались за пять минут. Шагали молча. Алексей, вероятно, был зол на все и вся, ведь ему не дали поспать. Он подвел гостя к конюху, который расчищал лопатой площадку перед конюшней. Это был мужчина лет сорока, поджарый, с рыжей курчавой шевелюрой. Волосы выбивались из-под вязаной шапки, а нос и щеки конюха, красные от мороза, покрывали крупные веснушки.
– Константин Жильцов, – представил его охранник. – Бывший спортсмен.
– Конник? – широко улыбнулся Лавров.
– Он самый, – угрюмо кивнул конюх.
– Ты че, не в духе? – осклабился Алексей. – Давай, бросай лопату. Не видишь, человек пришел?
– Ко мне?
– К лошадям. Веди, показывай.
Экскурсия по конюшне длилась больше получаса. Лавров вдоволь налюбовался на ухоженных, упитанных коней и кобылок. Конюх, очевидно, любил своих питомцев и заботился о них. Роман почти не слушал «экскурсовода», пытаясь представить, что у того на уме. В голове крутилась мысль, не Жильцов ли тайком пробрался в дом Прозориных и наделал шуму? Волосы на краю ванны вполне могли принадлежать ему.
