Джон Гоуди - Пелхэм, час двадцать три
- Не читай мне лекций, Сэм, не надо, иначе, как бы ты ни был болен, я напомню тебе...
- Я пошутил, - поспешил извиниться мэр. - Хотя я и болен, у меня больше чувства юмора, чем у тебя когда-то было или будет. Ну, что стряслось? Выкладывай.
- Да, верно, сейчас выложу, - облегченно вздохнул Лассаль. - У нас есть шанс отличиться.
Мэр прикрыл глаза, как от ярких лучей ослепительного солнца.
- Ладно, говори же. Не томи.
- Ладно. Шайка бандитов захватила поезд метро. - Он повысил голос. Захватили поезд. Взяли в качестве заложников шестнадцать пассажиров и машиниста, и не хотят их отпускать, пока город не заплатит выкуп в миллион долларов.
Какое-то время мэр гадал, это бред от лихорадки или ему продолжает сниться, потом его сознание перенеслось с уютных альпийских лугов в более знакомый ему местный кошмар. Он поморгал и подождал, когда сон рассеется. Но голос Мюррея оставался чертовски реальным.
- Ради всего святого, ты меня слышишь? Я сказал, что несколько человек захватили поезд метро и держат...
- Вот дерьмо, - выругался мэр. - Дерьмо, ужасное дерьмо. - Детство у него было благополучное, и он так и не выучился убедительно ругаться. Уже в далеком прошлом он пришел к выводу, что ругательствам, как и иностранным языкам, следует учиться в детстве. Но, полагая это неким излишеством, так и не овладел этим искусством. - Дерьмо, дрянь. Почему люди затевают такие вещи, чтобы меня мучить? Полиция на месте?
- Да. Ты готов серьезно обсудить это дело?
- А мы не можем просто оставить этот паршивый поезд им? У нас полно других; у нас никогда не было в них недостатка. - Он откашлялся и высморкался. - Ведь у города нет миллиона долларов.
- Нет? Ну, лучше бы тебе найти их. Где-нибудь. Даже если придется диквидировать твой счет в рождественском клубе. Я немедленно поднимаюсь наверх.
- Дерьмо, - неистовствовал мэр. - Дерьмо и дрянь.
- Мне бы хотелось, чтобы в голове у тебя прояснилось, пока я поднимаюсь наверх.
- Пока я ещё не решил, что мы должны платить. Миллион долларов... Давай это обсудим. - Мюррей слишком быстро рванул со старта; а мэр весьма доверял своему политическому инстинкту. - Может, существует какой-то другой выход?
- Другого выхода нет.
- Ты понимаешь, сколько снега можно убрать этой зимой за миллион? Мне нужна полная картина всего происходящего и другие точки зрения - комиссара полиции, того подонка, который, как предполагается, руководит транспортными службами, инспектора...
- Ты думаешь, все это время я просто просиживал задницу? Все они уже занимаются этим делом. Но это пустая трата времени. В конце концов, хватит препираться, нужно делать так, как я предлагаю.
- И Сюзен.
- Какого черта нам понадобилась Сюзен?
- Ради покоя в доме.
Телефонная трубка возле его уха извергала ругательства. Черт бы побрал этого Мюррея Лассаля. Мерзкий Мюррей Лассаль. Конечно, он прекрасный работник, вполне достойным своего места, но следует научить его соразмерять невежественное и воинственное нетерпение с не столь поворотливым умом прочих граждан. Ну, может быть, сейчас как раз настал момент объяснить ему, что другие тоже могут принимать решения. Именно это он и должен сделать, как бы болен ни был.
Комиссар полиции
Сидя на заднем сидении лимузина, мчавшегося по проспекту Франклина Рузвельта, комиссар полиции связался по телефону с начальником окружной полиции, находившемся на месте происшествия.
- Ну, и что там происходит? - спросил комиссар.
- Просто смертоубийство, - посетовал начальник округа. - Как обычно, ограждение прорвали. По моим оценкам здесь тысяч двадцать зевак, и народ все прибывает. Молю Господа, чтобы началась буря с дождем.
Комиссар подался вправо, чтобы бросить взгляд на чистейшую синеву неба над Ист-Ривер и тотчас же выпрямился. Он был неподкупным и интеллигентным человеком, прошел все ступени служебной лестницы, начиная с простого патрульного, и хотя понимал, что шикарный черный лимузин - справедливый и даже необходимый атрибут его должности, все равно не чувствовал себя в нем комфортно, словно как-то отделял себя от этой роскоши.
- Ограждения установлены? - спросил он начальника округа.
- Конечно. Благодаря любезности тактической полиции. Мы стоим по местам и стараемся выдавить вновь прибывающих в боковые улицы. Я имею в виду именно выдавить. Заводить новых друзей мы не сбираемся.
- А что с движением транспорта?
- Я выставил патрульных на каждом перекрестке, начиная от Двадцать четвертой улицы до Четырнадцатой, а также от Пятой авеню до Второй. Думаю, обратный поток где-нибудь обязательно вызовет пробки, но здесь пока все под контролем.
- Кто вам помогает?
- Даниельс из отдела специальных операций. Он просто рвется в бой. Хочет отправиться в туннель и расправиться с этими подонками на месте. Я настроен точно так же.
- Ничего подобного я даже слушать не хочу, - оборвал комиссар. Расположитесь там, займите тактически выгодные позиции и ждите дальнейших распоряжений. И ничего больше.
- Есть, сэр, именно этим мы и занимаемся. Я только хотел сказать, что все это мне не по душе.
- А мне наплевать на вашу душу. Вы перекрыли все аварийные выходы?
- По обе стороны улицы вплоть до Юнион-сквер на юг. У меня в туннеле почти полсотни человек - к северу и югу от поезда, все хорошо укрыты. Они в бронежилетах и вооружены пулеметами, автоматами, слезоточивым и нервно-паралитическим газом. Одним словом, у них весь чертов арсенал. И ещё там с полдюжины снайперов с приборами ночного видения. Мы можем там внизу устроить целую вьетнамскую войну.
- Только убедитесь, что все поняли, что никто не должен двигаться. Эти люди будут убивать. Они уже доказали это, убив железнодорожника. К их угрозам нужно отнестись очень серьезно.
- У меня именно такой приказ, сэр. - Начальник окружной полиции сделал паузу. - Понимаете, сэр, некоторые снайперы мне доложили, что видят людей, совершенно свободно передвигающихся вокруг поезда. Ребята с южной стороны говорят, что угонщик в кабине машиниста хорошо виден и представляет из себя прекрасную мишень.
- Нет, черт возьми Вы что, хотите, чтобы всех пассажиров зверски перебили? Повторяю, к их угрозам нужно отнестись очень серьезно.
- Слушаюсь, сэр.
- Запомните это. - Комиссар взглянул в окно, чтобы понять, где он находится. Водитель, включив сирену, пробивался сквозь поток машин, словно ехал по пахоте. - Вы допрашивали тех пассажиров, которых они освободили?
- Да, сэр, тех, которых удалось задержать. Большинство сразу исчезло, растворившись в толпе. Оставшиеся дают довольно противоречивые показания. Но кондуктор, симпатичный молодой ирландец, оказался полезен. Мы знаем, сколько человек захватили поезд, и как...
- Где-нибудь с дюжину?
- Четверо. Всего лишь четверо, они в масках и вооружены чем-то вроде пистолетов-пулеметов Томсона. Одеты в черные дождевики и черные шляпы. По словам кондуктора, они хорошо организованы и знакомы с методами работы метро.
- Понятно. Можете послать кого-нибудь ознакомиться с делами уволенных служащих метро. Правда, не уверен, что сейчас это может помочь.
- Я попрошу заняться этим транспортную полицию. Их здесь несколько сот. Включая их шефа. Он лично здесь присутствует.
- Я хотел бы, чтобы с ним обращались с максимальным уважением.
- Есть проблемы со связью. Прямую связь с террористами имеет только центр управления транспортной компании. Полиция устроила командный пункт в поезде, стоящем на станции на Двадцать восьмой улице. Оттуда можно говорить по радио с центром управления, но не с захваченным поездом. Здесь у нас стандартная рация, мы можем слышать, о чем говорит центр управления с бандитами, но не слышим их ответов. Я запросил террористов через центр управления, не позволят ли они связаться с ними непосредственно с помощью портативных передатчиков, но получил решительный отказ. Они предпочитают все усложнять.
Комиссар напрягся - лимузин решительно расчищал дорогу, его сирена разгоняла машины, как перепуганных цыплят.
- Мы покидаем основную трассу. Что-нибудь еще?
- Мы получили ещё одно предупреждение от бандитов; они напоминают о времени. И твердо стоят на своем. Предел - три тринадцать.
- Кто персонально с ними на связи?
- Лейтенант из транспортной полиции. По словам начальника, парень неглупый. Но почему они не хотят разговаривать с нами напрямую?
- Думаю, из чисто психологических соображений. Чтобы показать, кто здесь командует. Чарли, я сейчас отключаюсь. Постарайся, чтобы все было спокойно, я свяжусь с тобой, как только мы примем решение.
Лимузин свернул на подъем у парка Карла Шурца. Как только он затормозил возле белой сторожки, двое дежурных полицейских встали по стойке смирно и отдали честь. В верхней части склона лимузин выехал на круговую дорожку вокруг большого дома, с которой за лужайкой была видна река и неподалеку - Хеллгейтский мост.
