Максим Окулов - По лезвию ножа, или в погоне за истиной
Мысль остаться у этих милых людей была очень заманчива, но в Питере осталась бабушка, да и стыдно мне было вот так прятаться, вроде как струсил.
— Нет, отец Николай, не могу я так, поеду и сам решу свои проблемы! Я так решил! А Локи я сегодня же выгоню из дома — погостила, и хватит, хорошего понемножку.
— Эх, Коля-Коля… Пропадешь ведь, — со скорбью в голосе ответил батюшка. — Но неволить тебя не имею права. Свое слово я тебе сказал, а уж послушать его или нет — дело твое. Господь каждому человеку в серьезный жизненный момент дает возможность выбора: служить добру или злу. Боюсь, что в твоей жизни такой день «икс» настал. Подумай, Коля, как следует.
— Я уже подумал. Спасибо, батюшка, за все! Поеду я, поздно уже, — и я как можно быстрее покинул этот гостеприимный дом.
— Я буду за тебя молиться, — услышал я последние слова отца Николая.
Пока я ждал электричку, несколько раз в голову приходила мысль вернуться к священнику, но я гнал ее от себя, я должен был решить проблемы сам!
Сидя в вагоне, я продумал план действий. Фактом является то, что раз я не добыл Крест, то и инициации не будет. Думаю, что убивать меня в этом случае не станут. Я очень надеялся, что меня просто с позором выгонят, как не оправдавшего надежд, а жизнь моя войдет в прежнюю привычную колею.
К большому удивлению, квартира моя была пуста. На столе лежала записка:
«Зергос, я сегодня ночую у Мастера, это его воля. Вернусь завтра. Локи».
«Ну что же, баба с возу, кобыле легче», — подумал я, стаскивая промокшие ботинки. В это мгновение зазвонил телефон.
— Привет, — раздался в трубке флегматичный голос Локи. — Ну как? Добыл?
— Нет, к сожалению. Весь день около церкви проторчал, никто так никуда и не поехал.
— Да-а-а-а. Мастер будет в гневе, он завтра ждет тебя в 12.00 в известном месте.
— Хорошо, спокойной ночи, — и я положил трубку.
28 января 1998 года, Москва
Электричка остановилась у станции Перхушково, и мы вышли на платформу, зашагав в сторону дачи. Неожиданно Стас напрягся, взяв меня за руку, но не сбавляя хода.
— Дэн, сейчас запрыгиваем обратно в электричку, быстро! — прошептал он.
Раздалось шипение, вагонные двери дернулись. Придерживая их руками, мы заскочили обратно, и поезд тронулся. Проследив направление взгляда Стаса, я увидел короткостриженого мужчину, который бежал по платформе и на ходу что-то кричал в мобильный телефон.
— Стас, это кто?
— Это тот самый «браток», который встретил меня около лабораторного корпуса.
— Блин! Как же они нас вычислили?! — моему изумлению не было предела.
— Профи, ничего не скажешь. Дэн, что же теперь делать? Они нас на следующей остановке могут взять тепленькими, если на машине удастся обогнать электричку.
— Надо прыгать!
— На ходу!?
— Сорвем стоп-кран!
— И попадем в руки дорожной милиции.
— Может быть, попадем, а на «Здравнице» нас схватят почти наверняка. Стас, решаем быстрее, скоро остановка.
— Была не была!
Мы прильнули к окну в поисках подходящего места. Впереди показался железнодорожный переезд.
— Дэн, прыгаем сразу после переезда — чем ближе к трассе, тем лучше. Раздвигаем двери, — в лицо ударил сильный поток морозного воздуха. — Держи двери, а я — к стоп-крану! — командовал Стас.
Мимо меня промчался железнодорожный шлагбаум, и тут же в уши ударило громкое шипение сорванного стоп-крана. Поезд дернулся и начал быстро сбрасывать ход.
— Не будем ждать полной остановки, — прокричал Стас. — Приготовься!
Поезд почти остановился, Стас вернул ручку стоп-крана на место и мы прыгнули в глубокий снег. Я приземлился неудачно, слегка подвернув ногу. Стас помог мне выбраться из снега, мы вскарабкались на насыпь и двинулись в сторону переезда. Слава Богу, мы ехали в предпоследнем вагоне, на улице уже смеркалось, а электричка начала набирать ход, медленно удаляясь. Никаких преследователей видно не было.
Выйдя на Можайское шоссе, мы привели себя в порядок и решили поймать такси, но прежде надо было обсудить дальнейшие действия. Я присел на пенек.
— Стас, у меня есть ключи от квартиры, которую организовал мне отец. А ты, может, езжай домой? Сколько тебе еще можно терпеть из-за меня?!
— Дэн, брось! До квартиры еще добраться надо, а у тебя нога больная. Еще неизвестно, что с ней. Кстати, сильно болит?
— Болит, но, думаю, ничего страшного нет, просто растяжение. Ты и так сделал для меня много. Больше я не хочу рисковать собой. И не спорь!
— Дэн, ну подожди, не пори горячку, давай я тебе помогу.
— Не надо, поверь. Мне лучше одному, я прошу тебя.
— Нет, Дэн. Ты сейчас возбужден, тебе и так тяжело, а две головы лучше, чем одна. Я уеду домой, как только ты нормально устроишься, договорились?
— Ну хорошо. Спасибо тебе, Стас!
— Да чего там.
Через 5 минут у обочины притормозил старенький «жигуленок», Стас махнул рукой, и мы уселись на заднем сидении, за время пути никто не проронил ни слова.
Мы благополучно миновали милицейский пост на пересечении с МКАД и въехали в город. Через полчаса машина остановилась около типовой многоэтажки в Олимпийской деревне.
Вечером разговор со Стасом не клеился — слишком сильны были переживания минувшего дня. Мы рано разошлись по комнатам, очень хотелось спать.
Я уже было собрался лечь в постель, как перед глазами мысленно возник лик святителя Николая, каким он изображен на иконах.
— Спасибо тебе, отче Николае! — зашептали губы сами собой. — Только благодаря тебе, твоей помощи я жив до сих пор. Спасибо! — уже не в первый раз появилось удивительное чувство, как будто святой находится совсем рядом. Ты не слышишь его, не видишь, но на душе становится тепло, в ней поселяется покой и умиротворение, как это бывает после общения с близким любимым человеком. Эту ночь я проспал глубоким крепким сном, без сновидений.
* * *В последний раз у дома Распятого наказание наставника было особенно сильным… Я очнулся лежащим на мостовой с разбитым в кровь лицом, голова сильно болела, суставы нещадно ныли, будто их выкручивали. С трудом я добрался до дома, допил из горлышка остатки водки в чекушке и рухнул на кровать. В последнее время в моей жизни все меньше и меньше радости, наставник все чаще и чаще требует от меня выполнения его приказов, все меньше и меньше вещей я делаю по собственной воле, все горше вспоминать свою беззаботную юность, когда бабушка была еще жива, когда я еще не сделал окончательного рокового шага…
25 апреля 1983 года, Ленинград
На следующий день в 11.45 я спускался в подвал. Мастер уже был там, он сидел за угловым столиком, прихлебывая кофе из большой кружки.
— Ну, чем похвастаешься, — последовал вопрос, не успел я еще усесться на стуле.
— Плохо, — состроил я скорбную физиономию, — я не оправдал ваших надежд, раздобыть Крест мне не удалось.
Повисла длинная пауза, два сверкающих злобой глаза сверлили меня насквозь.
— Насилия и не будет, не будет, не будет, — неожиданно забормотал Варгот, — он сделает выбор сам, сделает сам, сделает сам…
— Не понял, это вы мне? — поинтересовался я.
Варгот словно стряхнул с себя оцепенение:
— Нет ничего, ерунда. Да… Так о чем мы… Ну не смог достать Крест — это ерунда. Будем считать, что это задание останется за тобой.
— А как же инициация? — опешил я.
— А наставник на что? — лицо Мастера исказила жуткая усмешка, он полез в карман и вытащил позолоченный Крест на массивной цепочке. — Вот это сегодня передал мне ты, успешно выполнив задание, поздравляю! — опять раздался дикий хохот. — Ну что, брат, до послезавтра? — два злых глаза не мигая смотрели на меня.
— Я не хочу проходить инициацию и становиться членом вашего братства, — с усилием, медленно, почти по слогам произнес я. Мне казалось, что сейчас небо упадет на землю. Я был готов к крику, гневу, побоям, к чему угодно, но только не к тому, что произошло.
— Ну что же, сатана никого не неволит. Это твой выбор. Но учти, выбор этот тебе сделать суждено лишь один раз, больше такой возможности уже не представится. Все преимущества жизни с нами я тебе описал, кое-что немногое ты увидел сам. Как живут хрюсы, ты тоже видел. Иди, думай, завтра вечером я сам приеду к тебе.
Мое удивление длилось не слишком долго. «В конце концов все благополучно закончилось, и нечего голову ломать над этим», — подумал я.
На следующий день утром я пошел в школу. Маша опять не давала мне прохода, она очень изменилась: под глазами появились темные круги, взгляд потух, а из глаз изливалась нечеловеческая тоска.
— Что ты со мной сделал? — услышал я в очередной раз вопрос, заданный тихим изможденным голосом. — Я ничего не хочу и не могу делать — ни спать, ни есть, ты меня заколдовал как будто. Отпусти меня, Коленька, ну пожалуйста, я так больше не могу, поверь!
