Питер Аспе - Дети Хроноса
Ван-Ин испугался и заботливо обнял ее.
– Что с тобой? Ты такая бледная. Давай я?…
Он указал на Де-Ягера. Ханнелоре резко мотнула головой, и Ван-Ин был этому рад. Он даже подумать не мог о том, чтобы этот шарлатан пальцем до нее дотронулся.
– Стакана воды и немного свежего воздуха будет достаточно, – прошептала она хрипло.
Ван-Ин довел Ханнелоре до двери. От свежего воздуха в коридоре ей стало легче. Она улыбнулась и ущипнула его за руку.
– Спасибо, Питер. Не волнуйся. Все в порядке.
– Точно?
– Точно, – успокоила она.
Не позднее чем через три секунды из соседней комнаты появилась госпожа Калмейн. Все это время она терпеливо стояла на посту.
– У вас не найдется стакана воды? Госпожа заместитель прокурора неважно себя чувствует.
Госпожа Калмейн не стала задавать лишних вопросов. Она поспешила на кухню. «Как это, скажите на милость, возможно взвалить дело об убийстве на такую молодую женщину? – горько подумала она. – О времена, о нравы!»
Ханнелоре выпила воды, и у нее на щеках появился румянец. Ван-Ин упорно продолжал держать ее за руку.
– Я сегодня утром не позавтракала, – оправдалась Ханнелоре.
Ёдокси Калмейн неодобрительно покачала головой.
– Пойдем, деточка, – сказала она вдруг очень фамильярно. – На кухне есть еще немного сэндвичей с сыром. Я вижу, немного калорий тебе не помешает.
Ван-Ин удивленно поднял брови, когда Ханнелоре благодарно приняла предложение госпожи Калмейн. Труп его уже мало впечатлял, но он не мог сказать, что у него от этого пробудился аппетит.
В то время как Ёдокси Калмейн поставила на стол кофейник со свежим кофе, Ханнелоре жадно набросилась на еду. Ван-Ин мог поспорить на месячную зарплату, что она поглощала завтрак, предназначенный покойному Иву Провосту. Ёдокси время от времени поворачивалась. В ее глазах блестела сублимированная форма материнского инстинкта, который в последние сорок лет она сознательно подавляла. «Знала бы она, что эта хрупкая девушка рядом с ней была самоуверенной женщиной, которая обеспечила бессонные ночи уже не одному адвокату, тогда она, возможно, взглянула бы на нее по-другому», – подумал Ван-Ин с некоторым злорадством.
– Вкусно?
– Восхитительно, – ответила Ханнелоре с наслаждением. – У вас, случайно, нет дома корнишонов?
Ёдокси подозрительно оглядела Ханнелоре с головы до пят. Ван-Ин догадался, что госпожа Калмейн заподозрила. Но для того чтобы увидеть большой живот Ханнелоре, надо было еще немного запастись терпением.
– Господин Провост жил здесь один? – спросил он, когда Ёдокси поставила на стол тарелочку с маленькими корнишонами.
– Господин Ив живет в Кнокке, – ответила она в настоящем времени. – На вилле своих родителей.
Она налила кофе и села рядом с ними.
– Он остается здесь переночевать, только если в суде много дел, – колко предвосхитила она следующий вопрос Ван-Ина. Никто не должен был знать, что господин Ив ездил в Кнокке только на выходные. Он делал это исключительно для детей.
Ван-Ин положил себе в кофе два кусочка сахара и осторожно размешивал его серебряной ложечкой, которую приготовила для него Ёдокси.
– У вас тоже есть ключ от дома, госпожа Калмейн?
Опытная секретарша не позволила сбить себя с толку этим вопросом.
– Конечно есть, – сказала она с поднятой головой. – Как господин Гаетан, так и господин Ив мне полностью доверяли.
– Гаетан Провост – отец Ива, – пояснила Ханнелоре и откусила еще кусочек. – Этот мужчина был памятником. Его фотография все еще висит в здании суда.
Ёдокси одобрительно улыбнулась. Девушка ей чем дальше, тем больше нравилась.
– То есть было вполне понятно, что вы найдете господина Ива, – сказал Ван-Ин.
Ёдокси сделала глоток кофе и нервно высморкалась. Отвратительная картина, словно гравюра, врезалась в ее память.
– Официально я начинаю работать только в девять часов, – сказала она с комком в горле. – Но обычно я приезжаю сюда около восьми часов.
– Потому что вы готовите завтрак для господина Ива, – приветливо улыбнулся Ван-Ин.
– Да, разумеется, – ответила она не задумываясь. – Я имею в виду, не всегда. Я так делаю, только когда господин Ив остается здесь на ночь.
Госпожа Калмейн попалась, как ребенок, и она тоже это осознавала. Ханнелоре опустила глаза. К счастью, Ван-Ин не стал углубляться в эту тему. Ведь он знал то, что должен был знать.
– Господин Ив всегда начинает работать очень рано.
Госпожа Калмейн предприняла похвальную попытку спасти ситуацию.
– Когда сегодня в полдевятого утра я ничего не услышала, я пошла в его кабинет. Я постучала. Он не ответил, и я…
Ее голос оборвался. Она взяла камчатную салфетку и промокнула глаза. Бедная секретарша действительно скорбела о своем начальнике. Ханнелоре прекратила свой волчий завтрак. Пожилая женщина старалась держаться молодцом, но не стала протестовать, когда Ханнелоре положила свою руку ей на плечо.
– Я могу себе представить, как ужасно вы напуганы, госпожа Калмейн, – произнесла она ласково. – Я даже подумать не могу, что со мной может случиться нечто подобное.
– И не говори, деточка. У меня это все еще в голове не укладывается. В какое время мы живем?
Она громко зарыдала, спрятав лицо за решеткой костлявых пальцев. Это был момент, когда госпожа Калмейн осознала, что Ив Провост умер. Ван-Ин посчитал, что будет лучше оставить обеих женщин наедине.
Тем временем доктор Де-Ягер закончил в кабинете свой осмотр. Два криминалиста суетились, изучая следы преступления, – занятие, которое Ван-Ин терпеть не мог. Для него атмосфера на месте преступления и реакции причастных лиц были важнее, чем разбрызгивание спрея для обнаружения отпечатков пальцев и систематического обследования места преступления. Вещественные доказательства были необходимы для того, чтобы осудить преступника, который отказывался сознаться. Но прежде, чем дело дойдет до этого, преступника еще надо разыскать, и этот аспект борьбы с преступностью увлекал его больше всего.
Де-Ягер собирал свои вещи. Ван-Ин посчитал, что пожать ему руку будет лицемерием, и тихо вышел из комнаты. Было самое время ознакомиться с остальной частью дома. В коридоре крутая лестница вела на второй этаж. Он пошел наверх. На стене висели маленькие картины в вычурных позолоченных рамках: все были натюрмортами неизвестных мастеров XIX века. В наши дни за работы этих горе-художников запрашивали астрономические цены. За эскиз груды переспелых фруктов на фарфоровом блюде нужно было выложить сто тысяч франков. На лестничной площадке, которая была в два раза больше его собственной спальни, был выставлен напоказ причудливый, с множеством украшений голландский зеркальный шкафчик – предмет мебели, которому, собственно, место было в музее. На втором этаже располагались две просторные спальни и ванная комната в английском стиле с большим количеством красного дерева и прочим непрактичным оснащением. Помещение со стороны улицы явно служило комнатой для гостей. Там пахло затхлостью. Простыни на безупречно застеленной кровати выглядели немного пожелтевшими. Цветочные обои выгорели. Стены были в прямом смысле увешаны произведениями искусства. Ван-Ин насчитал двадцать три картины: акварели, эскизы и рисунки. Ведь Гаетан Провост всю свою жизнь коллекционировал «искусство».
Вторая спальня была менее привлекательна – бесспорно гнездо холостяка. Повсюду валялись книги и журналы. На ночном столике стоял стакан, рядом с ним – открытая бутылка «Гленфиддика» и упаковка «Теместы».
Ночник, бронзовая безделушка из прошлого века, бросал тусклый свет на накинутое пуховое одеяло. Широкоэкранный телевизор использовался в качестве разделительной стенки между кроватью и остальной частью комнаты. На элегантной тумбочке стоял мастодонт. На телевизоре возвышались четыре стопки видеокассет. Названия говорили сами за себя. В любом случае они доказывали, что Провосту были интересны оба вида секса. На основании увиденного Ван-Ин попытался составить себе представление о мужчине, который лежал внизу на софе. Ив Провост – уважаемый адвокат, своими клиентами был прежде всего обязан славе предков. Ведь он был родом из семьи выдающихся юристов. Это ремесло он впитал с молоком матери. Вместе с именем он также приобрел и огромное семейное состояние. Даже без диплома он мог бы поддерживать такой же яркий стиль жизни.
Ван-Ин подверг комнату тщательному исследованию. В шкафу висели костюмы, все безупречного качества. Потом он осмотрел комод. В ящиках он нашел широкий ассортимент дорогого нижнего белья и пять пижам из хлопка.
– Господин комиссар.
Неожиданно прозвучавший голос госпожи Калмейн заставил Ван-Ина вздрогнуть. Он обернулся и попытался невинно улыбнуться. Секретаршу покойного Ива Провоста это не тронуло. Она смотрела на него угрожающе. В ее взгляде дремало буйство тропического шторма. Ханнелоре держалась позади. Она изо всех сил старалась сохранять серьезный вид. Ёдокси казалась ей идеальной тещей – такой, которой боятся мужчины.
![Фредерик Дар - Глаза,чтобы плакать [По моей могиле кто-то ходил. Человек с улицы. С моей-то рожей. Глаза, чтобы плакать. Хлеб могильщиков]](/uploads/posts/books/148319/148319.jpg)
