Фридрих Незнанский - Выбор оружия (окончание)
Турецкий взглянул на часы. Было ровно два.
— Час быка, — заметил он.
— Что это значит? — спросил Пономарев.
— На цифре «два» в знаках зодиака — телец. Бык. Поэтому два часа ночи — час быка. Самый тяжелый час. Время принятия самых трудных решений.
И словно бы в подтверждение его слов Дорофеев поднялся из кресла и подошел к книжному стеллажу. Нажал скрытую за книгами кнопку. Секция повернулась. Дорофеев открыл сейф и какое-то время просматривал лежавшие там бумаги. Потом взял что-то, какой-то темный комок и, не запирая сейфа, вернулся к столу. Комок оказался пистолетной кобурой.
— Бразильский «росси», его личное оружие, — шепотом, словно Дорофеев мог услышать, проговорил Пономарев.
Дорофеев удобно устроился в кресле, вытащил пистолет из кобуры и внимательно его осмотрел. Передернул затвор, досылая патрон в казенник. Потом положил пистолет поверх папки с делом о концерне «Норильский никель». Встал и выключил видеокамеру. Экран монитора погас.
Турецкий вскочил.
— Нужно его остановить!
Пономарев покачал головой.
— Нет. Это его решение... Езжайте-ка, Александр Борисович, домой. Я побуду здесь. И если что...
Он недоговорил, но ничего договаривать и не нужно было.
3
Утром Ирина с трудом растолкала мужа.
— Тебе звонят из прокуратуры. Из приемной генерального. Помощник говорит, что тебя срочно вызывает сам генеральный прокурор.
— Пошли ты их всех подальше, — проворчал Турецкий. — И скажи, что я в отпуске.
— Я говорила. Помощник ответил, что приказом генерального прокурора ты отозван из отпуска и должен немедленно явиться к нему.
Чертыхаясь, Турецкий сунул голову под сильную струю холодной воды, кое-как оделся и отправился на Пушкинскую, чувствуя, как в каждой клеточке его тела ноет тяжелая, не побежденная коротким сном, многодневная усталость.
При его появлении в приемной помощник генерального поднялся.
— У него совещание. Но он просил немедленно сообщить, когда вы придете. Посидите, я сейчас ему доложу.
Через минуту в приемную из своего кабинета вышел генеральный прокурор. В руках он держал правительственный бланк.
— Александр Борисович, с сегодняшнего дня ваш отпуск прекращен, — официальным тоном сообщил он. — Мне поручено довести до вашего сведения, что ваша докладная записка на имя Президента России и секретаря Совета Безопасности рассмотрена соответствующими инстанциями и по ней принято положительное решение.
— Что это значит — положительное решение? — спросил Турецкий.
— Ваши предложения одобрены. В связи с этим вам надлежит сегодня же вылететь в Мюнхен, а оттуда прибыть в Гармиш-Партенкирхен. Выездные документы и командировочные приготовлены. Вот официальное предписание.
Он вручил Турецкому бумагу и вернулся в кабинет.
Турецкий внимательно прочитал предписание. В нем сообщалось, что старший следователь по особо важным делам при Генеральном прокуроре России, старший советник юстиции А. Б. Турецкий откомандировывается в г. Гармиш-Партенкирхен.
— Ваш самолет через час пятьдесят минут, — предупредил помощник генерального. — Вот ваши документы. Поторопитесь.
Легко сказать — поторопитесь! Турецкий позвонил в «Глорию». Денис, к счастью, был на месте.
— Выручай, Денис, — взмолился Турецкий. — Через час пятьдесят у меня самолет из Шереметьева-2, а нужно еще хоть за вещами заехать.
— Успеем, дядя Саша! Через три минуты буду, ждите у ворот прокуратуры.
И действительно, не успел Турецкий подойти к воротам, как к ним лихо подкатил Денис. Но не на своем обычном «фиате-уно», а на новенькой красной «семерке». И началась гонка. Дома Турецкий пошвырял в чемодан вещи для парадного случая, нацарапал Ирине записку и попросил Дениса объяснить ей по телефону, что к чему. Через час они уже были в Шереметьеве — как раз по радио объявляли посадку на мюнхенский рейс.
Денис загнал «семерку» на платную стоянку, выписал квитанцию и отдал ее со всеми документами на машину и ключами Турецкому.
— Мне-то все это зачем? — не понял Турецкий.
— Затем, что теперь эта машина ваша, — объяснил Денис. — Вы утратили свое транспортное средство в ходе выполнения работы для нашего агентства. Мы сочли себя обязанными возместить понесенный вами ущерб. Все в порядке, дядя Саша! Мы на этом деле хорошо заработали. И благодаря ему получили еще два крупных заказа. Так что если будет время и желание подработать еще немного... — Он спохватился: — Время, дядя Саша! Бежим!
Уже в зале таможенного контроля Турецкий вспомнил.
— Газет мне купи! — крикнул он Денису.
— Каких?
— Любых. Сегодняшних! Только быстро!
Денис успел купить целую кипу газет и передать их Турецкому.
— Счастливо! — помахал он ему вслед.
Едва самолет Люфтганзы поднялся в воздух,
Турецкий начал внимательно просматривать газеты. Начал с «Московского комсомольца»:
«Пулей снайпера убит владелец сети московских баров... »
«Власти не оставят горожан один на один с Гриппом...»
«Вооруженный дезертир четыре месяца разгуливал по Подмосковью... »
«Труд»:
«Неизвестные похитили в Чечне настоятеля храма... »
«Евгений Примаков: не бояться экономических санкций... »
«Сотби»: под стук молотка уходят российские шедевры...»
«Независимая газета»:
«Ельцин предложил Лукашенко фактическое объединение России и Белоруссии...»
«Нефть — это всегда политика... »
И ни слова о самоубийстве генерального директора одного из самых крупных банков России!
«Мегаполис-экспресс»:
«Самоубийца получил зарплату на башенном кране... »
«Колдунью Елену забили ногами...»
«Мир новостей»:
«Водочные махинаторы... »
«Журналистов активно вооружают...»
«Коммерсантъ дейли»:
«Внешнеторговый оборот России вновь увеличился... »
«Недвижимость как приоритетный товар... »
«Правда» — тоже ни слова о самоубийстве банкира.
«Сегодня» — ни слова.
«Новая Россия» — тоже ни слова.
Что за дьявольщина?!
И вдруг в колонке официальной хроники «Новой России» Турецкий увидел небольшую заметку и, прочитав ее, не поверил своим глазам.
Перечитал еще раз.
И еще.
Там было:
«Новое назначение. Как нам стало известно, подписан указ о назначении первым вице-премьером кабинета министров РФ одного из крупнейших финансистов России, бывшего генерального директора Народного банка господина Дорофеева. Новый вице-премьер будет курировать экономические вопросы».
Самолет Люфтганзы набрал необходимую высоту, погасли табло, предписывавшие пристегнуться ремнями и запрещавшие курить. Теперь можно было сбросить ремень и закурить.
Что Турецкий и сделал.
И воззвал к Всевышнему: «Господи! Да сколько же еще все это нам терпеть?!»
И ему было ответствовано голосом протопопа Аввакума: «До самыя смерти, господин Турецкий! До самыя смерти!.. »
