Инна Бачинская - Две половинки райского яблока
В зрелом возрасте господин Романо увлекся археологией. «Старею, видимо, – решил он. – Потянуло на покой». Правда, понимал покой господин Романо весьма своеобразно. Для начала, изучив многочисленные источники, он стал искать Алантиду, устраивая противозаконные погружения в районе Бермудского треугольника. Однажды на глубине у него отказал акваланг, и он едва не задохнулся. Потом он был арестован местными властями по доносу Лондонского Королевского археологического общества, члены которого ныряли по соседству, и просидел три месяца в тюрьме, дожидаясь суда.
Потом искал таинственный город Джинхадж в джунглях Индии, где его укусила королевская кобра, и он чудом выжил. Города, к сожалению, они тогда не нашли. Господин Романо успокаивал себя – еще не вечер, говорил он, когда его, полуживого, выносили из джунглей на носилках.
Однажды, когда он и еще один энтузиаст, молодой горячий француз, которого господин Романо все время по-отечески журил за неоправданный риск и авантюризм, спускались в кратер Килиманджаро, черная дыра дохнула на них ядовитым газом и пеплом. После чего более осторожный господин Романо прекратил спуск, а француз, в полнейшем восторге, ринулся вниз, несмотря на протесты спутника. Больше они не виделись.
Камнем, сорвавшимся со скалы, небольшим, к счастью, господину Романо выбило четыре зуба и раздробило челюсть, и он часа три провалялся на склоне кратера без сознания. Придя в себя, он с трудом добрался до людей. Ему повезло, по общему мнению. Дешево отделался – что такое четыре зуба?
Господина Романо до сих пор занимало, что же произошло с тем французом на дне кратера. В глубине души он ему завидовал и весьма сожалел об упущенной возможности.
Были еще всякие менее экзотические мелочи: постоянное превышение скорости – память о бурно проведенной за рулем гоночных автомобилей молодости, летательный аппарат собственной конструкции, эксперименты с порохом собственного изготовления. И так далее. Ни одна страховая компания не хотела рисковать, имея с ним дело. Ему приходилось платить баснословные страховые взносы. Когда-то у него была жена, красавица Изабелла, но после полутора лет супружества она собрала чемоданы и была такова, заявив: «Я не самоубийца жить с этим идиотом!» Итальянки часто бывают очень импульсивны.
Лежа без всякого дела в загребской больнице, господин Романо увлекся шахматами, на которые у него никогда не хватало времени. Он, разумеется, поигрывал и раньше, но играл слабо. Английский доктор, желая развлечь пациента, привел к нему однажды своего гостя и соотечественника Грэдди Флеминга, который сочетал полезное с приятным – болтался по барам, изучал местные нравы и, особенно не напрягаясь, консультировал одну английскую компанию по закупкам местного сырья.
– Грэдди? – переспросил господин Романо. – А полное?
– Сталинград, – ответил Флеминг, не чинясь.
– Ничего себе! – восхитился господин Романо. – Русский?
– Нет, – ответил Флеминг, пожимая плечами. – Не русский.
– А… понятно, – догадался господин Романо. – Дети детей-цветов, поколение постхиппи… У меня был знакомый, приличный молодой человек, американец, по имени Мейклав. Помните, у них был такой лозунг – «Делайте любовь, а не войну!». Или «бомбы». Он называл себя Майк. Верно?
– Верно, – ответил Флеминг.
– Мне нравится ваше имя, – похвалил господин Романо. – На редкость выразительное. Вы в шахматы играете?
– Играю, – ответил Флеминг.
– Спорим на сто… какая у них тут валюта? – что я вас сделаю на десятом ходу! – предложил господин Романо.
– Спорим, – ответил Флеминг.
Господин Романо проиграл. И проигрывал в дальнейшем, тем не менее азартно крича перед началом новой партии:
– Спорим, что на сей раз я вас обставлю!
Английский доктор привел также и здоровенного детину по имени Гайко, местного, который стал при господине Романо чем-то вроде камердинера или няньки. У него были хорошие руки, а терпения не занимать. Он умывал господина Романо, кормил, невзирая на протесты, и стоял над душой до тех пор, пока тот не проглатывал все полагающиеся ему таблетки. А также толкал по аллеям больничного парка кресло на колесах и при необходимости переносил хозяина на руках в машину. Они ездили втроем в небольшой городок в горах, в двадцати пяти километрах от Загреба, славящийся термальными источниками.
Осень плавно перетекла в зиму, нехолодную, но с обильными снегопадами. Все трое плавали в олимпийских размеров бассейне под сферической стеклянной крышей, а снаружи шел снег, постепенно укрывая лес на склонах гор. Господин Романо, вяло шевеля конечностями, часами «висел» в воде, попахивающей тухлыми яйцами, рассматривал горы и прикидывал, сможет ли он когда-нибудь… после неприятности, которая с ним приключилась… снова встать на лыжи? В бассейне под стеклянным колпаком ему было скучно.
Снаружи тоже были термальные бассейны. Они дымились на легком морозце, на их краях и дорожках вокруг лежал нетронутый снег, сверкающий на солнце. Желающих плавать под открытым небом не было. Стеклянные кубики раздевалок занесло сугробами.
– Мальчики, за мной! – приказал однажды господин Романо. – Мне эта лужа под колпаком уже вот где! – Он провел ребром ладони по горлу.
Спустя минут двадцать они, фыркая, как дельфины, плавали в клубах пара в «уличном» бассейне. Отражаясь от поверхности воды, оглушительное эхо их голосов взмывало к горным вершинам и сбивало снег с веток деревьев. Снег все сыпался и сыпался с веток… Красные островерхие крыши коттеджей, торчащих там и сям на склонах, казались шапочками подглядывающих гномов.
«Белла чао, чао, чао!» – немузыкально кричал господин Романо, выпрыгивая из воды и снова ныряя. Все обитатели гостинички высыпали наружу, наблюдая купание троицы.
Примерно через час в бассейне под открытым небом купались все, забросив «лужу под колпаком»…
Потом приехали Аррьета и Клермон и все, как всегда, испортили. Они капризничали, так как в гостинице не было удобств, к которым оба привыкли. Высокие каблуки Аррьеты ломались на мощеных мостовых, к тому же плохо чищенных. Клермон все время падал. Кроме того, невоспитанные местные жители пялились на него самым неприличным образом, чувствуя в нем существо чуждой породы – Клермон был, по своему обыкновению, в белых ситцевых шароварах, черной норковой шубке и зеленой шляпе с широкими полями, украшенной фазаньим пером. Кроме того, они были похожи на разбойников. Еда была отвратительная, о чем Аррьета тут же заявила «дорогому Джузеппе». Тот удивился и ответил, что не заметил – еда как еда.
Новые друзья хозяина им тоже не понравились. Флеминг – за ехидство, Гайко – за неотесанность и отсутствие манер. Клермон, правда, попытался было завязать с «деревенщиной», как он тут же его окрестил, более близкое знакомство, но Гайко снял с себя бледную ручку маркиза и сгреб здоровенной ручищей его тощее горло. Сдавил слегка и отпустил. Клермон понял…
Аррьета и Клермон ревновали и всячески показывали пришельцам, кто есть кто. Начались интриги и сплетни, уродливым цветком расцвело доносительство. Над их столом во время трапез висело гнетущее облако недомолвок, невысказанных обид и метались стрелы убийственных взглядов.
Господин Романо, наконец, заметил растущее напряжение и в один прекрасный момент, за обедом, сообщил, что Флеминг – его новый адвокат, а также офис-секретарь, который займется перепиской, страховками, судебными исками к страховым компаниям и налогами. Гайко – шофер, так как, к сожалению, он сам… пока не в состоянии водить машину. «Вопросы есть?» – спросил господин Романо, завершая свой пресс-релиз, причем тон его не располагал к задаванию вопросов. Вопросов не было.
Так они и жили. В состоянии хрупкого перемирия, являя собой иллюстрацию к поговорке – на войне, как на войне, не упуская ни малейшей возможности вставить друг другу фитиля.
– Привет, мальчики! – приветствовал Флеминга и Гайко господин Романо, лихо подъезжая к ним в своей автоматической коляске и трубя в рожок. – Что нового?
– Мы нашли переводчицу, – сообщил Флеминг уже в машине, когда они ехали домой.
– Хорошую? – спросил господин Романо.
– Нам с Гайко нравится, – ответил Флеминг. – Три языка – английский, французский, немецкий. Местная. Клермон заснял интервью на пленку. За вами последнее слово. Даже Аррьета одобрила.
– Аррьета одобрила? – не поверил господин Романо. – Уродина, небось?
– Сюрприз, – отозвался загадочно Флеминг. – Увидите сами.
– Боюсь я ваших сюрпризов, – пробурчал господин Романо. – Откуда?
– Случайно, – ответил Флеминг. – Почти, – добавил он, подумав.
– Что значит – почти? – тут же спросил господин Романо.
– Почти – это… почти, – ответил Флеминг. – Потом расскажу. После просмотра.
– В музее были? – спросил господин Романо.
