Михаил Черненок - Ставка на проигрыш
— Как это могло случиться?
— Элементарно. По всей вероятности, Степнадзе, зарегистрировав билет, на посадку в самолет не явился, и его место продали другому пассажиру.
— Часто такое бывает?
— Нечасто, но случается… — Дежурный вдруг задумался, опять дернул за козырек свою лихую фуражку. — Погодите! Это в мое дежурство было. Так… так… Вспомнил! Пассажир Бражников подошел к кассе с паспортом и билетом Степнадзе и попросил переделать билет на его имя, так как Степнадзе, мол, передумал лететь этим рейсом. Разумеется, кассирша попросила подойти к ней самого владельца билета. Подошел какой-то мужчина, внешность которого ничего общего с фотографией в паспорте не имела. Кассирша пригласила меня. Когда я появился, чтобы разобраться, мужчины того и след простыл, а паспорт с билетом остались. — Дежурный, открыв стол, достал обтрепанный по уголкам паспорт и протянул его Бирюкову. — Вот, смотрите…
Антон увидел фотографию Реваза Давидовича примерно десятилетней давности.
— Дальше что?
— Оформили билет Бражникову, а Степнадзе как в воду канул.
— Не поинтересовались, кто этот Бражников?
— Омский журналист, в командировке здесь был. — Дежурный опять заглянул в стол и подал Бирюкову типографски отпечатанную визитную карточку. — Вот он на память мне оставил.
«Бражников Александр Егорович — старший редактор журнала «Земля сибирская, дальневосточная», член Союза журналистов СССР», — прочитал Антон. На обратной стороне визитной карточки был адрес редакции и номер телефона.
— От вас нельзя по междугородной Омск заказать? — спросил Антон.
— Без междугородной обойдемся, по автомату выйдем на любой город Союза.
Дежурный заглянул в визитную карточку и принялся накручивать телефонный диск. Едва только сработала автоматика, протянул трубку Антону. После двух продолжительных гудков в трубке щелкнуло, молодой женский голос ответил:
— Редакция журнала.
— Мне бы с товарищем Бражниковым надо переговорить, — сказал Антон.
— Одну минуточку… — Трубку, похоже, положили на стол, как будто скрипнула дверь, и все тот же женский голос, но теперь приглушенно кого-то окликнул: — Борис Иванович! Саша Бражников у вас?..
Через несколько секунд в трубке раздался глуховатый мужской голос:
— Бражников слушает.
— Александр Егорович? — уточнил Бирюков.
— Он самый.
— Это новосибирские авиаторы вас беспокоят. Так к нам и не появился Степнадзе, вместо которого вы улетели.
— Не знаю, чем могу быть полезен, — после некоторого молчания ответил Бражников.
— Как вы с ним познакомились или встретились?
— Я приехал в аэропорт Толмачево, когда регистрация билетов на последний рейс уже заканчивалась. Сунулся в кассу — ни единого места. Подошел к регистрационной секции. Иногда опаздывают пассажиры… Жду, вдруг повезет, окажется свободное местечко. Подходит выпивший мужчина, спрашивает: «Куда летишь?» — «Позарез, — говорю, — до Омска надо, но в кассе пусто с билетами». — «Купи у меня. Зарегистрировал, а лететь передумал». И подает билет. Я посмотрел — билет нормальный, но фамилия-то в нем не моя. Говорю: «При отчете за командировку у меня бухгалтер такой билет не примет». Он показывает на кассу: «Пошли переделаем на твою фамилию». Когда кассир в чем-то засомневалась и, забрав билет с паспортом, пошла к дежурному, мужчина вышел покурить. Больше я его не видел…
— Как он внешне выглядит?
— Здоровый, физиономия типично русская, давно не стриженные белые волосы.
«Вася Сипенятин!» — мелькнула у Антона догадка, и он опять спросил Бражникова:
— Возраст какой?
— Около тридцати с небольшим.
— Еще характерное что-либо не приметили?
— Нет, ничего.
— И за это спасибо, — поблагодарил Бирюков.
Едва Антон положил телефонную трубку, заговорил дежурный по вокзалу:
— Прежде чем продать Бражникову билет, мы несколько раз объявляли по радио, чтобы Степнадзе подошел к билетной кассе. Впустую старались.
Бирюков показал дежурному фотографию Сипенятина:
— Вот этот гражданин здесь не появлялся?
— Нет, — уверенно ответил дежурный.
Из аэропорта Бирюков сразу направился в научно-технический отдел УВД, чтобы передать на исследование трехгранный шариковый карандаш, которым у гаража расписывался Степнадзе, и изъятые в аэропорту паспорт с авиабилетом. Уговорив экспертов поторопиться с заключением, пошел в свой кабинет. В коридоре увидел идущего Славу Голубева. Подождал его и спросил:
— Устроил своих попутчиков?
— Порядок, — ответил Слава. — В «Оби» нашелся отдельный номер с телефоном и прочими удобствами.
— Что в НЭТИ?
— Почти ничего и в то же время кое-что… Пока родители Ярко тряслись в поезде и Евдокия Ниловна переживала за сынка, все кончилось благополучно: сын зачислен на первый курс. Оказывается, в НЭТИ он даже один лишний балл набрал.
— Когда его зачислили?
— Вчера приказ подписан.
— Значит, обошлось без протекции Реваза Давидовича?
— Похоже, так. И знаешь, Игнатьич, насколько мне удалось выяснить, никто из сотрудников НЭТИ, имеющих отношение к приему абитуриентов, не знает Степнадзе.
Бирюков помолчал:
— В таком деле с наскоку не разберешься.
— Понимаю. Но что касается сына Ярко, то установлено стопроцентно: парень зачислен в институт без всяких протекций. Двадцать семь абитуриентов зачислены на первый курс с меньшим, чем у него, количеством баллов.
— Родители Ярко об этом знают?
— Они знают, что сын поступил в институт, но, как это произошло, для них неизвестно. Тарас Тарасович по секрету мне рассказал, что Евдокия Ниловна убеждена: дело не обошлось без Реваза Давидовича. Оказывается, Степнадзе после Омска авторитетно заявил ей: сын в институт поступит.
— Он что, сказал Евдокии Ниловне, что был в Новосибирске?
— О Новосибирске — ни звука, но о сыне сказал.
— Сколько запросил за «услугу»?
— Ни копейки. — Голубев вынул из кармана записную книжку и, порывшись в ней, протянул Бирюкову маленький прямоугольник желтоватой бумаги. — Вот лишь визитную карточку подарил.
«Степнадзе Реваз Давидович. Новосибирск. Главпочтамт. До востребования». — Бирюков без труда узнал шрифт домоуправленческой машинки и, взглянув на Голубева, спросил:
— Это зачем?
— Евдокия Ниловна предлагала Ревазу Давидовичу за «услугу» пятьсот рублей. Он категорически отказался от денег и, вручая «визитку», пошутил: «Когда сын закончит институт, пусть по этому адресу пришлет ящик армянского коньяка».
— Когда супруги Ярко уезжают из Новосибирска?
— Намерены с неделю здесь пожить.
— Не теряй с ними дружбу и договорись с Тарасом Тарасовичем, чтобы информировал тебя, если Евдокия Ниловна начнет общаться со Степнадзе.
— Уже договорился. — Голубев сунул в карман записную книжку. — Игнатьич, неужели Реваз действительно из Ростова прилетал в Новосибирск? Допустим, хотел устроить сына Ярко, но тут без его помощи все обошлось. Может, поэтому он и отказался от взятки?..
— Нет, Слава. Только не сына Ярко устраивать Реваз Давидович прилетал. Не могу ни под каким предлогом поверить, чтобы взяточник, проделав самолетом такой круг, благородным жестом отказался от предлагаемых ему ни за что денег. Что-то тут, Слава, другое…
— Саня Холодова?..
— Скорее всего.
В кабинет вошел Аркадий Иванович Дымокуров и передал Бирюкову два заключения только что проведенных экспертиз. Эксперты установили, что в паспорте Степнадзе и авиабилете, выписанном на его имя, ни малейших подделок нет, а отпечатки пальцев Реваза Давидовича на трехгранном шариковом карандаше оказались одинаковыми с отпечатками, оставленными на недопитой бутылке коньяка и на балконной двери в квартире Деменского. Появился хотя и не официальный, но все-таки ответ на один из узловых вопросов: Холодова пила коньяк с Ревазом Давидовичем.
Выписав повестку, приглашающую на завтрашнее утро Степнадзе в уголовный розыск, Бирюков вызвал на допрос Сипенятина.
Вася Сивый пришел мрачнее тучи. Покосился на молчаливо сидящего у окна Голубева, сел напротив Бирюкова и с откровенной враждебностью уставился Антону в глаза.
— Прошлый раз нам не удалось договорить до конца, — сказал Антон.
Сипенятин скривил толстые губы:
— Дураку понятно. Сивого засудить проще простого: на деле его пальчики остались, у матери-старушки сумку потерпевшей изъяли, при проверке документов покушение на побег совершил, в кармане — почти три тысячи башлей обнаружили, врача на пушку брал…
— Считаете, перечисленных улик для задержания вас под стражу мало? — перебил Бирюков.
— Чо я, щипач колотый, так считать? — Сипенятин снова усмехнулся. — Задержали законно, только скажу, гражданин капитан, что с моим задержанием пустяшку тянешь. Я — честный вор. Краду, как мои предки крали. А есть гады, которые воруют по-современному. Они отпечатков на деле не оставляют и на дешевые дамские сумочки ради опохмелки не зарятся. Как пылесосы, тянут к себе нетрудовые червонцы. Чем со мной пустяки волокитить, лучше ими, начальник, займись. Вот там тебе добрый навар будет.
