Андрис Колбергс - Трехдневный детектив
— Разрешите?
— Пожалуйста, — Юрис подвинул тарелки поближе. Разве не мог этот человек сесть за другой столик, ведь все свободны!
Пока что нет никаких осложнений и инстинкты часового мастера подчиняются разуму. Поэтому он будет избегать гостиниц, сомнительных компаний, связавшись с которыми можно попасть в милицию. Но ведь надо где-то жить. Остаются друзья. Откуда Дуршису знать, что Юрису известны адреса его друзей, живущих за пределами республики. Конечно, у него наверняка не все адреса, но все равно, это просто счастливый случай, что вообще удалось их получить!
Дуршис собирался жениться, они жили уже вместе, но потом — неизвестно почему — расстались. Вместе со своими книгами она нечаянно захватила и несколько адресованных Дуршису писем. Это случилось несколько лет назад, но она не выбросила письма. Может быть, хранила как память? Адрес девушки дал Юрису один из коллег Дуршиса.
Человек, сидевший напротив Юриса, отрезал большие куски карбонада и жевал их, противно чавкая.
— Что с вами? — воскликнул он вдруг, увидя, что Юрис закрыл глаза.
Юрис встал и словно ошалелый вышел из погребка. Часом позже он ворвался в кабинет Конрада и почти упал на стул.
— У него на руках джокер или козырный туз, — сказал Алвис Конраду. — Ты только глянь, как он сияет!
— Мы поем славу собственной глупости! — Юрис положил перед Конрадом листок, на котором было всего несколько строк.
«Дуршис Александр Лудольфович, часовой мастер, не женат, двадцати восьми лет.
14 июня с. г. в кассе предварительной продажа приобрел билет на рейс № 8141 Рига-Адлер.
28 июня с. г. в 17.00 вышел из своей квартиры на улице Муцениеку.
28 июня с. г. в 17.30 сел в самолет. Таким образом, участвовать в преступлении, совершенном в 18.35 28 июня с. г., не мог.
На 29 июня с. г, место пребывания Дуршиса А, Л. не установлено.
Инспектор уголовного розыска ст. лейтенант Ю. Гаранч».
— Надеюсь, коллеги, вы не станете убеждать меня в том, что убийца Дуршис А. Л. отправил в Адлер своего двойника, чтобы создать себе алиби и спокойненько тюкать инкассаторов?
— Нет, коллеги тебе этого не скажут, — Конрад наморщил лоб и потянулся к трубке. — Все лавры в этой области пожал маршал Монтгомери.
— Об этом мне ничего неизвестно.
— Маршал Монтгомери отправил своего двойника в Северную Африку инспектировать войска, усыпил таким образом бдительность немцев в Европе и начал высадку десанта.
— Двойника видел Голубовский, — сказал Алвис.
— Один свидетель — еще не свидетель… Может, это воображение, может, обман зрения, может… Возможностей всегда в десятки раз больше, чем нужно…
Домой к Хуго Лангерманису Юрис и Алвис отправились вместе. Дело шло к вечеру, так что было больше тепла от нагревшихся за день булыжников, чем от солнца. В городе стояла духота, и все, кто только мог, старались убежать из него.
— Я кажусь себе невероятным болваном, — говорил Юрис. — Мне же с этого надо было начинать — проверить, куда подевался часовщик. Честному человеку незачем прятаться под чужой фамилией, честный человек идет в кассу аэрофлота и называет свое собственное имя. И ясно, что он отправится самолетом, потому что путь дальний, а дни, проведенные в поезде, фактически загубленные дни. У него, наверно, чертовски рыжие волосы, потому что стюардесса сразу его вспомнила. По волосам и огромному рюкзаку. Он еще пошутил, что везет с собой перину, мол, спать на скалах очень жестко.
Осмотрев снаружи дом, где жил Хуго Лангерманис, они поднялись по лестнице. Стучали напрасно, никто не открыл. Тогда позвонили в дверь соседней квартиры.
Нет, этот Хуго никакой не подарок. Раньше у него танцевали до утра. И парни приходили, и девчонки, но вот уже лет пять ходят одни только девицы. Неженатый, что ты такому сделаешь? Но уважительный. Увидит тебя на лестнице — ну, там с пакетом белья или картошкой — сейчас возьмет и несет наверх, и во всем другом услужит. А когда деньги занимает, обязательно вовремя отдаст, хотя с деньгами у него не больно-то густо. Весной он пустил к себе квартиранта, так тот его дочиста обокрал и, можно сказать, прямо у нас на глазах. Каторжник был такой, весь в татуировке. Трехэтажным крыл после каждого слова. А зубы золотые. Прожил здесь всего с неделю, пил без просыпу. Однажды, когда Хуго на работе был, пригнал грузотакси и грузчиков. Все из квартиры вынесли, только штанги гардинные оставили — сама видела. Прямо у нас на глазах и повынесли все. Сказал: «Мы, старая, теперь с Хуго как графья заживем. Это барахло в скупку, купим черные лакированные секции. Не видала? Все сплошь в золоте да перламутре!» И как ушел, так и нету. Наверно, сидит уже. Такие среди людей не живут! Даже одежу всю вынес! И радио. И этот ну, как его… магнитофон… Все подчистую. Хуго аж всего трясло, а потом ничего — махнул, наверно, рукой. Да и то: у кого ничего не было, у того и не будет! Скорее новую мебель купит. Может, даже и не заявлял. Хуго слишком мягкий. Другой на его месте у этой дряни свое добро с кровью вырвал бы. Нет, дома Хуго не был. Разве вчера днем. Я, вроде, шаги слыхала. Квартира теперь пустая и там шаги ой какие громкие. У него работа такая — как уйдет, так на целые сутки.
Тут же, на лестнице, Алвис написал Хуго Лангерманису записку — попросил явиться завтра утром в отдел уголовного розыска к полковнику Улфу и бросил в почтовый ящик.
— Судя по поведению и лексикону, этот квартирант был настоящий уголовник, — сказал Юрис, когда они вышли на улицу. — Франтоватый Хуго Лангерманис и висельник… странное сочетание…
Они остановились у троллейбусной остановки. В кинотеатре за углом только что кончился сеанс, и люди моментально заполонили улицу. Мощной бесконечной колонной двигались они через мостовую, нимало не заботясь об отчаянно сигналивших автомобилях.
— На подозрение наводит… Этих людей не может связывать обоюдная симпатия, их связывает что-то другое… Профессиональные жулики никогда не полезут туда, где им грозит вышка… они слишком себялюбивы. И сумма для таких слишком большая. Восемьдесят тысяч… В лучшем случае их добыча — несколько сотен. Правильно?
— Нет правила без исключения.
— Так можно доказать все, что угодно, — Алвис помолчал с минуту, потом продолжал. — Надо бы нам завтра же установить личность этого типа.
— За час сделаю. Мебель наверняка свезли в ближайший скупочный пункт, и магнитофон тоже…
— Судя по описанию одежды, он нездешний.
— Может, и нездешний, но выпущен здесь.
— Завтра узнаем.
Медленно подошел троллейбус. Алвис остался у задних дверей, потому что до его дома было две или три остановки.
18
Вася — Кот носил в воровском мире титул «ломом опоясанный», что по шкале аристократов голубой крови соответствовало какому-нибудь мелкому захудалому баронету, которому несоизмеримо далеко до графа, лорда или фюрста. По «специальности» он был «сонник» или «форточник», потому что по ночам бродил с приставной лестницей и кормился тем, что давали ему открытые форточки. Лестницу он оставлял в каком-нибудь дворе и обходил квартал, примечая, где открыты форточки или окна. По качеству занавесок и еще кое-каким приметам он решал, куда выгоднее забраться. Обычно он соблазнялся пиджаками и платьями, наброшенными на спинки стульев, будильниками, женским бельем и туфлями. Люди оставляли открытыми форточки и окна в спальнях, он забирался туда и с нежностью глядел на спящие женатые и неженатые пары, за что и получил прозвище «Кот». Идти в другие комнаты он не решался.
Вася — Кот перевидал столько голых доступных и недоступных женщин, столько спящих венер, что умей он рисовать, мог бы теперь без модели написать целую выставку картин.
Работа с «форточками» носила сугубо сезонный характер: Вася крал обычно летом, летом же его брали, и он получал по суду срок — ровно два или три года, как нарочно — чтобы он мог выйти на свободу опять летом. Обычно он выдерживал на воле около месяца, потому что за старые тряпки у скупщиков много не получишь, и рисковать приходилось каждую ночь.
Позже в одном из городов средней России он сообразил, что выгоднее красть и продавать продукты, выставленные за — окно на холодок. Он сделал лестницу, по которой можно было взобраться до третьего этажа, вооружился мешком и начал совершать набеги. Обычно ему удавалось набрать с полдюжины ощипанных кур, а то попадался гусь или яйца, и старушки на базаре уже считали его опасным конкурентом. Ходили слухи, что он из бывших кулаков, что сестра его живет неподалеку от города, но в колхозе не работает, потому что у самой хозяйство — около тысячи птиц, и на рынке ее без очереди снабжают кормом. Так нежданно-негаданно Вася обнаружил в себе талант торговца, дремавший в нем без всякой пользы почти сорок лет. Сверкая золотыми зубами, он взывал на всю площадь:
— Подходите, товарищи, подходите! Дешевая, только что забитая птица!
Покрытые татуировкой руки ему приходилось прятать в карманы.
