Инна Бачинская - Два путника в ночи
Позвонивший не обманул ее. Виталик действительно был не один. На тахте сидел, закутавшсь в простыню, незнакомый молодой человек и испуганно смотрел на нее. В воздухе витал нежный аромат яблок… Антоновка! Плетеная корзинка, полная яблок, стояла на столе. Рядом – бутылка вина, две рюмки, коробка печенья…
Остолбеневшая Римма, открыв рот, смотрела на парня. Виталик неслышно подошел сзади, стоял, опираясь о косяк двери, скрестив на груди руки. Был он бос, в одних джинсах. Розовощекий блондин испуганно смотрел на нее. Пауза затягивалась. Все молчали.
Римма вдруг стремительно повернулась к мужу, мельком отметив широкий разворот его плеч, темные соски на выпуклой груди, размахнулась и ударила по лицу. Он не успел отпрянуть. И помчалась к выходу. С силой захлопнула за собой дверь. На улице было холодно и пусто. Шел дождь. Тусклые фонари отражались в мокром асфальте. Она остановилась, слизывая с уголков губ злые слезы. Раздумывала, куда пойти.
Что она чувствовала в эту минуту? Злость? Разочарование? Изумление? Оторопь? Всего понемногу. Бешено и звонко колотилось сердце, да где-то глубоко в сознании вертелись заезженной пластинкой две мысли: «Лучше бы я не приходила!» и «Что же делать?» Постояв нерешительно минуту-другую, она направилась к Людмиле. По ночному городу, под дождем, без зонта. И прекрасно! Чем хуже – тем лучше.
Людмила была дома. Рассмотрев подругу в глазок, она открыла дверь, представ перед Риммой растрепанной, в халате, накинутом поверх ночной рубашки. Лицо ее лоснилось от крема, ненакрашенные глаза, какие-то беззащитные, щурились на свет.
– Риммочка, что случилось? – выдохнула она испуганно.
Римма, не отвечая, прошла в кухню, уселась на табуретку.
– Людмила, – сказала она, серьезно глядя на подругу, – я, наверное, уйду от мужа.
К ее удивлению, Людмила не ахнула, не всплеснула руками и вообще повела себя довольно странно.
– Чай будешь? – спросила она.
– Я ухожу от Виталика, – повторила Римма громче. – Слышишь?
– Слышу, – только и ответила Людмила.
– Я не могу с ним больше, – продолжала Римма, озадаченная и обиженная странным бесчувствием подруги.
Людмила молчала. Римма сняла куртку и бросила ее на табуретку рядом с собой. Людмила молча возилась с чайником.
– Да что с тобой?! – возмутилась Римма. – Оставь в покое свои кастрюли! Я развожусь, слышишь?
– Что случилось? – наконец выдавила из себя Людмила. Она поставила чайник на огонь и присела около Риммы. Вытянула ноги в тапочках с кошачьими мордами, повертела ими в воздухе. Рассматривала их так сосредоточенно, как будто видела впервые.
– Представляешь, – сказала Римма, – я застала его в мастерской… с парнем! С парнем, представляешь? – Она выразительно смотрела на Людмилу, ожидая взрыва негодования. Не дождалась. Людмилино мертворожденное «Да-а-а?» выглядело просто неприличным. – Людмила! – строго сказала Римма. – В чем дело?
– Риммочка, ты только не обижайся, ладно?! – Людмила приложила ладошки к щекам. – Это никакая не новость. Весь город знает, что твой Виталик таскает к себе в мастерскую не только девочек, но и мальчиков. Неужели ты не знала?
– Весь город? – Римме показалось, что ее ударили. – Так ты знала?
– Знала… Ну, не сразу, конечно, – Людмила избегала Римминого взгляда. – А ты разве не знала?
– Я?! Понятия не имела! Антон тоже знает?
– Насчет Антона не уверена. По-моему, Антон в принципе не знает, что такое бывает.
– Неужели ты думаешь, что я жила бы с ним, если бы знала? – Римма была возмущена предательством подруги. – Как ты могла?
Тут закипел чайник, и Людмила принялась заваривать чай. Вопрос остался без ответа. Оказывается, Людмила все знала, весь город все знал, все друзья и знакомые… тоже! Римма поежилась. И на работе! О господи! А соседи? Тоже знают? Одна она, дура, ничего не подозревала, думала, что Виталик любит только ее… Она вспомнила, как он говорил ей, дурачась: «Жил только с вами, и больше ни с кем!», в ответ на ее ревность, ерошил волосы, усаживал к себе на колени, целовал пальцы, начинал расстегивать блузку… покусывал за ушко… И все это легко, с усмешкой, ласково. Б-р-р-р!
Антон, чистая душа, ничего не знала в силу своей сексуальной безграмотности, а она, Римма, в силу того, что была женой. А жены, как и мужья, обо всем узнают последними. Только они с Антоном ничего не знали…
– Он детей не хотел! – сказала она обличающе.
– Зачем таким дети? – ответила Людмила. – У них совсем другие интересы.
– А что мы скажем Антону? – хочешь не хочешь, а Антон была честью и совестью их компании.
– Антону? Да что угодно! Что не сошлись характерами или… что ты хочешь детей, а он не хочет. Делов!
…Римма, присев на корточки, собирала с пола осколки стекла, когда раздался звонок в дверь. Два коротких, один длинный. Игорь! Она резко поднялась и, не почувствовав боли от острого кусочка стекла, впившегося в ладонь, побежала в прихожую. Не спросив, кто там, она распахнула дверь и бросилась на шею Игорю, приговаривая:
– Игоречек, Игоречек, родной мой, слава богу! Ты пришел! Слава богу!
Он пнул ногой дверь, захлопывая ее, прижал Римму к себе, шепнул:
– Риммочка!
Подхватил на руки и понес в комнату. Опустил на диван.
– Игоречек! – всхлипнула Римма, прижимаясь к его куртке. – Я думала ты уже никогда не придешь! Я думала, ты меня бросил!
Она подняла на него глаза, пораженная его странным молчанием. И вскрикнула, увидев кровь на его светлой куртке. Игорь взял ее руку, повернул ладонью вверх. Рука Риммы была в крови, тонкие темно-красные струйки стекали к локтю.
– Это картина! – сказала Римма. – Это всего-навсего старая картина. – Взгляд ее был прикован к красному пятну на куртке Игоря.
– Какая картина? – спросил Игорь.
– Никакая!
Он привел ее в ванную комнату, достал из шкафчика бинт и вату. Она, подчиняясь, послушно стояла, разглядывая его сосредоточенное лицо. Была в нем основательность, делавшая его старше. Он всегда был большим мальчиком Игорьком, которого все любили, а она – противной маленькой злой девчонкой Риммкой, которую не любил никто.
– Дай куртку, – сказала она. – Я застираю.
– Мне нужно поговорить с тобой, – ответил Игорь.
– Пятно останется. Я быстро!
– Оставь, у нас нет времени!
– Нет! – уперлась Римма. – Сначала пятно! – Она придавала странное значение этому пятну, пугавшему ее.
Она вытащила таз, налила в него воды, насыпала стирального порошка, окунула куртку и принялась оттирать пятно здоровой рукой.
– Риммочка, я должен бежать!
– Куда? – Римма испугалась.
– Риммочка, у нас большое горе, убили Лиду Медведеву. Я думаю, меня уже ищут. – Казалось, он сейчас расплачется. – Я был с группой в монастырях и ничего не знал. Вернулся, а тетка рассказала, что к ним приходили, спрашивали меня. Мама не поднимается с постели, она очень любила Лиду. Тетка мечется, даже брат что-то чувствует… Меня искали, но я потерял мобильник, а женщины с моей работы всем отвечали, что не знают, где я.
– Зачем тебя ищут? – спросила Римма. Она стояла, опустив руки, в лице ее не было ни кровинки.
– Я ведь часто бывал у нее. Она нам очень помогала с братом…
Они вернулись в комнату. Римма, двигаясь, как автомат, подошла к серванту. Достала бутылку коньяка, рюмки. Себе плеснула на донышко, Игорю налила до краев. Руки ее так дрожали, что она расплескала коньяк. Сказала: «Пей!» Игорь залпом выпил. Закрыл лицо руками и вдруг, к ужасу Риммы, заплакал. Плечи его тряслись, из горла вырывались сдавленные рыдания.
Она привлекла его к себе, стала легонько покачивать, бормоча:
– Ну, ну, будет… успокойся… успокойся…
Прижалась лицом к его макушке, вдохнула родной запах.
– Я не могу поверить, что Лиды нет, – с трудом выговорил Игорь. – Не могу! Она одна не бросила брата. У него ни друзей не осталось, ни жены, никого, кроме нас. А его жена ненавидит Лиду.
«Не одна она…» – угрюмо подумала Римма, ладонью вытирая его мокрое от слез лицо.
– А что с братом?
– Какая-то дикая история приключилась. Мы так ничего и не узнали толком, – Игорь сидел, сгорбившись, голос его звучал глухо. – Он работал в аналитической группе МВФ[14], занимался переводами. Это все Лида со своими связями устроила. А четыре года назад в Вене был семинар региональных офисов, и брату пришлось поехать туда вместо заболевшего начальника-американца. Он посетил два заседания, как нам потом рассказывали, а на третий день исчез. Его нигде не могли найти. В его гостиничном номере все было перевернуто вверх дном. Вмешалась полиция, потом их служба безопасности, потом и наши приехали. Брата нашли только через три недели в каком-то доме на окраине Вены. Он был без сознания, со следами уколов на руках, страшно истощенный. Владельцы квартиры, разумеется, ни о чем не знали. Квартира через риелторскую фирму была сдана каким-то людям, которых и след простыл. Их не нашли. Брат пришел в себя только через полтора месяца, в больнице. Он ничего не помнил. Ни своего имени, ни того, что с ним случилось. С ним работали психиатры, примерно год, говорили, что есть надежда. Жена уехала к матери, сначала приезжала часто, теперь – только на праздники. Брат никого не узнает, молчит, слушает музыку. Лида привозила к нему докторов, давала деньги на лекарства… Мама молится на нее! – Он сказал в настоящем времени – «молится», не умея и боясь сказать «молилась». – Станислав работал с генералом Медведевым… Когда с братом это случилось, тетка дом в Крыму продала, к нам переехала.
