Виктор Леденев - Адская машина
Троица безмолвно наблюдала, только у Шварца просыпалось вожделение при виде ее полуобнаженного тела. Он нетерпеливо ожидал, когда она закончит возиться с Алексеем... Семен заметил его подрагивающие губы и насмешливо сказал:
-- Что, это не твои шлюхи? Тут кайф другой, ни разу что ли не пробовал? Так попробуй...
Шварцу уже разрешение не требовалось. Не сводя глаз со Светланы, он зацепил пальцем лифчик и потянул. С треском оборвались застежки и ничем не прикрытая грудь зрелой женщины колыхнулась перед его глазами. Он издал короткий смешок и, схватив Светлану за голову, начал ее неистово целовать. Она этого не ожидала. То, что он хотел ее тело, ей было понятно и она готова была к этому, но поцелуи насильника? Это не укладывалось в ее сознании. Он попыталась увернуться от его слюнявого рта, но железная рука Шварца не позволила. Наконец он утолил порыв нежности и толкнул ее к полатям, расстегивая молнию на своих потертых джинсах. Она взяла себя в руки, легла на грязные одеяла и подняла вверх комбинацию... Шварц рычал от возбуждения, старался причинить ей боль, но она закрыла глаза и, полумертвая от ужаса и отвращения, каким-то чудом сохраняла молчание, удерживала стоны, когда было особенно больно...
Шварц мял своими ручищами ее равнодушное тело и все больше свирепел от этого равнодушия.
-- Кричи, стерва, сопротивляйся, сука! Чего валяешься, как подстилка? Дергайся, мать твою... Ах ты, падла... Получи, получи...
Шварц начал хлестать по лицу, голова ее моталась по скомканным тряпкам, она лишь вздрагивала от каждого удара. Наконец, верзила задергался... Она открыла глаза... Неужели все кончилось или это только передышка? Шварц с ненавистью смотрел на нее.
-- У, сука...
Семен тем временем достал еще бутылку и отковырнул пробку.
-- Ну, как тебе понравилась мадам? На-ка выпей, подкрепись, а то на второй раз не хватит.
Шварц опрокинул полстакана водки, сел, тяжело дыша, на скамейку. Семен повернулся к Стасу.
-- Теперь твоя очередь, пока наш чемпион очухается.
Светлана глядела на Стаса и почему-то надеялась, что этот парень с льняными волосами и простым лицом сейчас откажется выполнять распоряжение главаря и попросту пошлет его... Стас тоже еще час назад, когда Семен впервые заговорил о том, как они будут развлекаться с женщиной, думал, что под любым предлогом откажется, благо предлог в таком деле всегда найдется. Но сейчас он и думать об этом забыл: пришла, наконец, и его очередь... Стас заворожено смотрел на распластанное обнаженное тело женщины -- Шварц разорвал последние остатки ее одежды -- и медленно раздевался. Глядеть на его приготовления было особенно противно и Светлана, не выдержав, застонала от унижения. Ощущать его скользкое голое тело на груди, бедрах, животе было мукой.
Этот, скользкий, хотел быть ласковым. Он ее не бил...
Павел повертел в руках продырявленную записку, чиркнул спичкой и поджег ее. Пепел он растер в руках, подошел к зеркалу и закамуфлировал лицо косыми полосами от лба к подбородку, остатками пепла натер тыльные стороны ладоней. За окном было темно, но угадывался уже близкий рассвет. Он на несколько секунд присел на стул и быстро, не оглядываясь, вышел из дому. Мотор завелся сразу и Павел, не прогревая его, чтобы не сильно шуметь в поселке, осторожно вывел машину на дорогу. Здесь он прибавил скорость, включил фары, не опасаясь, что его заметят -- машина двигалась в направлении, противоположном тому, куда поехали налетчики. В лесу Павел поехал медленней, пристально вглядываясь вправо. Скоро он свернул прямо в заросли, где дорога, как таковая, исчезла. Это была скорее просека и проехать по ней, попожалуй, легкий вездеход мог. Павел давно знал эту просеку, не раз пользовался ею, но только поздней осенью или в очень сухое лето. Там, впереди было болото, которое можно было преодолеть только когда оно замерзало или подсыхало... Он давно не был на этой просеке и теперь молил Бога, чтобы ему немного повезло. Вот оно, это проклятое место, здесь не раз по уши садились даже мощные "уазики" и сутками ждали трактора. Сейчас засесть ему было никак нельзя, да и время поджимало, восток уже начинал светиться. Павел осмотрел брод в свете фар, снова сел за руль, включил задний мост, заблокировал дифференциал, перевел рычаг на пониженную передачу и медленно вполз на болото, стараясь выдерживать постоянную скорость. Машина буквально поплыла по жидкой грязи, но колеса зацеплялись за дно и вездеход помалу приближался к твердой почве. Еще через несколько секунд рифленые покрышки, наконец, ухватились за нее своими выступами и машина выпрыгнула на небольшой пригорок. За ним лежало озеро...
Павел оттер пот со лба, сосредоточенный и спокойный, аккуратно повел вездеход по самой кромке воды через заросли камышей. Скоро они закончились, машина оказалась в большой излучине озера, которое оловянно блестело в первом рассветном полумраке. У кромки леса чернел стожок сена и вездеход уткнулся в него радиатором. Мотор заглох. Наступившая тишина не нарушалась никакими звуками. Ветер еще не поднялся и озеро казалось зеркалом черной воды... Павел забросал охапками сена машину, впрочем не особенно заботясь о маскировке, хотя он знал -- отсюда до избушки рыбаков не более километра -просто он был уверен, что отсюда они его не ждут. Прижимаясь к кустам, он бесшумно прошел к воде, безошибочно угадав направление к стоящему среди деревьев рыбацкому сараю -- хорошо, что эти сволочи плохо знают места, они бы меня здесь ждали, отсюда выбраться труднее, да где ж им на своей нарядной таратайке проехать... Размышлять, впрочем, было некогда, рассвет наступал неумолимо, а сделать надо было еще много. Торопливо Павел отпер дверь сарая, вытащил подвесной мотор и весла. Взялся за топливный бак, встряхнул его -почти половина... Это хорошо, не надо тратить время на заправку из машины... Его моторка лежала на берегу и сейчас Павел пожалел, что она белого цвета. Перетащить и установить мотор, уложить весла, подсоединить бак, все это было делом нескольких минут, но вот белый цвет... Нарядный и красивый в той, обычной жизни, сейчас он был смертельно опасным. Павел разозлился на себя -не подумал, -- но выхода не было, приходилось рисковать. Он принес несколько пригоршней грязи, наляпал их на белоснежное изящное тело лодки, сам почувствовал нелепость своих действий и невольно усмехнулся -- о чем он думает, о чем заботится? О какой-то паршивой лодке, когда там... Но тут же одернул себя -- о них он и заботится: если его засекут раньше, чем он их, значит он и проиграет. Проиграет так, что некому будет сожалеть о просчетах.
Семен приподнял край одеяла и выглянул в окно. Небо над озерои уже посветлело. Он задул лампу и сдернул одеяло с окна. Шварц сидел, пресыщенный и еще не отрезвевший окончательно, на Светлану он не смотрел, надоела, стерва деревенская... Стас положил голову на скрещенные руки и уже несколько часов почти не двигался, не вмешиваясь во все происходящее. Ему мало было известно, что такое совесть, но сейчас он, быть может впервые в жизни, понял, что то состояние стыда и раскаяния за себя, своих друзей, за то гнусное, что он сделал и делает, и есть муки совести... Понимал и ничего не делал, чтобы остановить этих подонков, издевавшихся над беззащитной женщиной. А сам? Его начинала бить крупная дрожь, едва он вспоминал себя самого, какой скотиной он был всего несколько часов назад... Вспоминал шуточки и реплики Семена, понуждавшего к новым гнусностями, тот жалкий лепет, когда он придумывал причину, чтобы не делать их. Искал причину, а не откаэывался. На другое духу не хватило. Перед рассветом его начал охватывать страх: что они наделали, и что им еще предстоит сделать! Ведь женщину и парня придется убить... В памяти всплыло лицо того мужика, Павла, в ту ночь. Что он сделал с ними тогда! С тремя здоровенными парнями, один старый мужик... Какой он к черту старый... И этот -- не простит. Выходит и его тоже надо убивать. А он согласиться быть убитым? Чем больше Стас думал об этом, тем сильнее убеждался, что ничего у них с этим мужиком не выйдет. Его не покидало ощущение, что его самого уже поставили к стенке, и помилования не ожидается. Они приговорены этим мужиком к смерти... И ничего изменить нельзя. Надо бежать, бежать отсюда... Пусть эти двое делают, что хотят, но ему, Стасу, надо бежать...
Семен похлопал его по затылку.
-- Эй, водила, пошли, перегоним машину, скоро рассветает.
Они вышли, осторожно оглядевшись по сторонам. Стас завел двигатель и "девятка" медленно поползла по скользкой траве. Далеко отгонять машину Семену не хотелось, но спрятать ее было необходимо, чтоб не торчала перед избой.
-- Стой. Вот здесь и поставим в кустах.
Стас свернул влево, но потом снова выехал на прежнюю дорогу.
-- Ты что, чокнулся? Я же сказал, гони туда.
-- Никуда я не погоню, я домой еду, управляйтесь без меня.
Для Семена это не было неожиданностью, он давно присматривался к Стасу и замечал в нем желание развязаться с ними, но, увидев, как он сегодня ночью навалился на эту бабу, подумал, что это был просто страх новичка, а теперь все позади... Но, как видно, ошибся.
