Виктор Леденев - Адская машина
Теперь "Wingstar" лежали перед ним, спеленатые, как дети, тонкой цветной бумагой. Он снарядил еще около десятка патронов, тщательно завертывая гильзы и проверяя их по размеру. Несколько раз прошел прогонкой и удовлетворенный поставил снаряженные патроны рядом с ружьем цепочкой, как домино...
Я ПОМНЮ, что такое тропический дождь и жара. Это гнусное сочетание заставляло ржаветь даже нержавейку. Оружие за два дня покрывалось налетом противной слизи, его прятали под куртками, заворачивали в промасленные тряпки, чистили, не переставая, но оно все равно ржавело. Толька фантастическая неприхотливость "калашей" спасала положение. Их не брало ничто: покрытый слизью, грязный, нечищеный он все равно стрелял, не то, что эта капризуля М-15. И все равно, даже зная все это, чистили и холили эти смертоносные сгустки железа, как любимых лошадей. Почти каждый день все, кто не был на задании, обязаны были ходить на стрельбы в соседние заросли. У Лехи были замашки старшины-сверхсрочника, но ему прощали все за его стрельбу. Это нужно было видеть. Падая с вышибленной из под ног доски, редко кто из нас попадал в импровизированную мишень. У Лехи меньше двух пробоин не бывало...
Помню, как он прикрывал меня, пока я возился с радиостанцией, когда вьетнамские рейнджеры прищучили нас на склоне горы. Лихорадочно свертывая станцию, я только боковым зрение успевал увидеть, как он мгновенно перекатывался по каменному склону и вел прицельную стрельбу. Пули над нами свистели где-то высоко, значит он их прижал так, что палили они в белый свет, для поддержки штанов. Когда я, наконец, присоединился к нему со своим "стечкиным", он повернулся с жутковатой гримасой, отдаленно напоминающей улыбку, и сказал:
-- Вот черт, даже устал убивать...
Павел подошел к шкафу и снял стоявший наверху старомодный чемодан. Замки были сломаны, ничего дорогого и ценного в нем давно не хранилось. Аккуратно сложенные десантные куртка и брюки лежали в самом низу, на дне. Павел неторопливо переоделся, вытащил из кармана кепку, примерил... Подпоясался патронташем, часть патронов уложил в нагрудные карманы. Из оружейного ящика он достал старый десантный нож с рукояткой из наборной кожи, укрепил ножны на ноге, под правую руку, и несколько раз проверил, как он вынимается. Взгляд его упал на записку, лежащую на столе -- она напомнила о страшной действительности. Той, о которой Павел заставлял себя не думать все время с того момента, как прочел безграмотное послание уголовника...
Павел еще раз перечитал записку, плюнул на измятый листок бумаги и с размаху пришлепнул его к входной двери, Пройдя не оглядываясь через всю комнату, он резко развернулся. Коротким блеском сверкнуло лезвие и тяжелый нож вонзился в середину записки...
Алексей уже пришел в себя, только голова разламывалась от боли. Светлана нашла в его кармане платок и парень теперь сидел на полу, опершись на бревенчатую стену, и прикладывал мокрый компресс ко лбу, чтобы унять прыгающий внутри комок боли. Те трое, казалось, не обращали на них внимания. После приезда пленников заперли в доме, а сами пошли обследовать окрестности, пока не наступила темнота. Осмотром Семен остался доволен: проехать к избушке можно было только одной дорогой, той самой, по которой они сами добрались сюда. Она легко держалась под контролем, кусты были далеко, метрах в ста от избушки, и подобраться незаметно было невозможно. Мужику волей-неволей придется выйти на открытое место, будет как на ладони под его, Семена, прицелом. Посмотрим, как он тогда запоет... Лишь бы только принес деньги с собой, чтобы не пришлось возвращаться в поселок и искать их в доме. Найти-то их он найдет, только сматываться надо будет по быстрому, а на поиски надо время. Ничего, мужик видать, любит и бабу и щенка своего, принесет, куда он на хрен денется...
Пора настала подумать о том, как отсюда скоренько удрать, после всего.
-- Стас, машину перед рассветом перегонишь поближе к дороге, поставишь на краю болота, укроешь чем-нибудь и будешь ждать нас там. Мы тут утром и без тебя управимся.
Шварц привычно загоготал, потрясал лемешонковским ружьем.
-- Мы ему устроим прием-люкс...
-- Устроим, -- кротко согласился Семен, хотя внутри он весь кипел от предвкушения мести. -- А для начала у нас есть с кем побаловаться. Вы ведь и прошлый раз хотели, оба, я же видел, да только быстро спать вас этот мужик отправил.
-- А сам-то? Ты сам не валялся?
-- И я валялся, вот он и заплатит мне... С бабой поразвлекаться можно, время есть, ночью он не сунется. А утром ему негде больше проехать, кроме как здесь. Там горка, там озеро, камыш, вот тут мы и устроим, как ты говоришь, прием. Ладно, пошли в дом, а то нас гости заждались...
В избе Шварц отыскал керосиновую лампу, взболтнул -- керосин был. На деревянных полатях валялись несколько старых одеял и одним из них Стас завесил единственное окно. Семен запер дверь, просунув в железную скобу крепкую палку. Теперь они чувствовали себя в полной безопасности -- даже если этот мужик сунется ночью, ничего у него не выйдет. Заложники в любом случае останутся здесь в их полной власти, пусть караулит снаружи сколько желает. А пока...
Семен уселся на скамью перед дощатым грубым столом, заляпаном, как почти все в избе, рыбьей чешуей и открыл "дипломат". Шварц, Стас и даже Светлана с любопытством наблюдали за его действиями. Он сначала неторопливо достал сверток, развернул тряпку, вынул пистолет, матово блестевший на свету керосиновой лампы.
-- Видишь дура, что я твоему мужику припас? Скоро он сам сюда придет за тобой, а мы его... Пиф-паф! Для тебя тоже кое-что. -- Семен достал нож. -Это тебе лично подарок, глянь-ка... И знаешь, куда я тебе его засажу? Вот у них спроси, они для начала тебе кое-что другое засадят...
Семен неожиданно рассмеялся, даже Стас с Анатолием вздрогнули смех Семена они слышали впервые. Он смеялся удивительно тонким голосом, как ребенок, почти пищал. Светлана передернула плечами, словно от озноба. Смеялся Семен долго и так же неожиданно прекратил, как будто его выключили...
Из "дипломата" Семен вынул бутылку водки, два стакана. Стас спохватился и из своей сумки тоже начал вынимать свертки с едой. Голод давал себя знать -- целый день они ничего не ели и сейчас набросились на еду, забыв о водке. Когда первый голод был утолен, все почти одновременно посмотрели на бутылку.
-- Пожрали -- теперь можно, -- милостиво разрешил Семен.
Пили по очереди, Семен налил себе больше, поднял стакан и издевательски поклонился Светлане:
-- За вас, мадам! Кто не курит и не пьет, тот здоровеньким помрет!
Светлане было почему-то не страшно, только омерзительно до рвоты. Эти подонки казались ей придуманными, не настоящими и все, что происходит, все не взаправду, не может быть такой мерзости. Но все-таки постепенно страх вытеснял все остальные чувства, медленно овладевал сознанием, заставлял холодеть кончики пальцев...
Прикончив бутылку, трое налетчиков молча курили и Светлана несколько успокоилась -- когда они молчали, то выглядели обыкновенными нормальными людьми. Вот они приехали на рыбалку, на охоту, ждут утра, чтобы отправиться на озеро... Она не раз наблюдала такие картины, когда к Павлу ночью, задолго до рассвета приходили наиболее нетерпеливые охотники и они сидели на кухне, пили чай или водку, молчали или разговаривали шепотом. Она любила наблюдать за ними, даже посмеивалась -- дети, ну просто дети... Этих -- детьми она не считала. Даже когда они молчали, от них исходили миазмы ненависти и грязи, даже ожидание было наполнено подлостью желаний. Что с ней произойдет, она знала и неожиданно для себя успокоилась. Она заметила, что двое из них жадно поглядывают на нее, ожидая, наверное, команды от своего главаря, но тот пока сидел, уставившись на пустую бутылку, и молча курил. Алексей, видимо, получил тяжелое сотрясение мозга: его неожиданно стало рвать прямо на пол... Шварц выругался, вскочил, ударил ногой беспомощного парня, тот молча завалился на бок и затих.
-- Убери за своим пасынком, нагадил тут, воняет...
Светлана встала, решительно начала развязывать повязку на голове, но Семен прикрикнул:
-- Не трожь, а то кляп воткну. Не хватает еще твоего визга. Один гадит, другая верещит -- что за семейка! Платье сними и убери блевотину. Шварц, помоги мадам, она стесняется.
Светлана уже перешагнула через страх, сейчас она уже не думала о себе, впервые она испытала такое чувство. Самое главное было для нее -- помочь Алексею, облегчить его страдания и как-то предупредить Павла. Ей передалась на расстоянии уверенность мужа и она верила, что он придет, что он поможет, выручит. Главное -- не спровоцировать этих подонков, не дать им разъяриться. Тогда все, они не остановятся ни перед чем и любые жертвы будут напрасны, она не поможет ни Павлу, ни Алексею, ни... себе. Стараясь казаться спокойной, он сняла платье, оторвала полосу ткани от подола, вытерла пол, бросила изуродованное платье на полати. Полосой перевязала Алексею рану, которая вновь стала кровоточить.
