Татьяна Степанова - ДНК неземной любви
Когда она выскочила во двор, на какое-то мгновение позабыв и о своем сане, позабыв от волнения и испуга обо всем на свете, монахини, шедшие в церковь, уже сгрудились под окнами монастырской больницы. Все показывали на окно одной из палат. И настоятельница прекрасно знала, кто в этой палате лежит.
– Тихо, тихо, сестры, успокойтесь! – Настоятельница первая открыла больничную дверь. – Где дежурная сестра? Где санитарка?
Монахиня, исполнявшая в эту ночь обязанности дежурной медсестры, появилась со стороны флигеля, где жили монастырские паломники.
– Матушка настоятельница, я здесь, я только на четверть часа отлучилась – меня срочно к паломнице позвали, ей плохо стало, приступ астмы, я укол сделала... Там санитарка осталась в ординаторской... Господи, кто же так кричал?
Настоятельница шагнула через порог. Первое, что она увидела, – на бежевом линолеуме больничного коридора красное пятно, вытекавшее из-под двери палаты...
Под ногой хрустнул осколок.
Молоденькая монастырская трудница, работавшая в больнице санитаркой, ринулась к настоятельнице.
– Я ничего не сделала, я ей ничего не сделала, богом клянусь, я только в палату вошла... хотела узнать, не надо ли ей чего... потому что она проснулась и встала, я слышала, как она ходит, а ей же нельзя пока вставать... А она... господи, у нее было такое лицо, такое жуткое лицо, я думала, она меня убьет...
Настоятельница вместе с дежурной сестрой бросились в палату, дверь которой была распахнута настежь. Монахини заполнили узкий больничный коридор – после пережитого шока, вызванного криками, женское любопытство взяло верх над страхом.
А смотреть было на что. Странное зрелище открылось.
Сестра Галина – пациентка кардиологического отделения, – босая, простоволосая, в одной лишь ночной рубашке, открывавшей полные плечи, сидела на полу. Бежевый линолеум был запачкан красным. У настоятельницы потемнело в глазах – ей показалось...
– Господи, она что, вены вскрыла?! Сестра Галина!!
– Да нет, это кисель, – пискнула сзади перепуганная трудница. – Я к ней с кувшином киселя вошла... хотела налить в чашку... в трапезной кисель варили свежий ягодный, богом клянусь, я к ней только вошла, а она...
Сестра Галина, втянув голову в плечи, была похожа на птицу, на хищную птицу с перебитыми крыльями.
– Милая моя, сестра моя, да что с вами? – Настоятельница опустилась на колени. – Вы так кричали... мы не знали, что и думать. Что случилось?
– Она была здесь.
– Кто?
– Она... моя мертвая дочь...
– Тут никого не было, – молоденькая трудница чуть не плакала. – Я кисель вам принесла... свежий сварили из ягод... А вы... вы меня чуть не задушили... господи, даже сейчас глотать больно...
– Она была здесь... Лариса... мертвая... За мной приходила вот сейчас, а я... я не пошла. – Сестра Галина начала внезапно смеяться, и смех этот становился все громче, громче.
– Сделайте же что-нибудь, у нее истерика, – настоятельница обернулась к медсестре. – Давайте положим ее на кровать, и уберите, уберите здесь все немедленно! Вымойте!
Ее пальцы стали липкими и красными от киселя, она вытерла их о рясу. А сестра Галина продолжала истерически хохотать, и смех этот – нет, вой звериный – все никак не кончался.
Молоденькая трудница выскочила из палаты, зажав уши руками, она больше не могла этого слышать.
ГЛАВА 21
БОЙТЕСЬ ВУНДЕРКИНДОВ
– А любопытный портрет сынка Юлии Кадош нарисовала ее соседка, не находишь? – с этими словами капитан Белоручка вошла в кабинет, где вот уже около часа скучала Катя в ожидании результатов проверки машины «Порше».
Катя отложила газету, которую пролистывала: «Бойтесь вундеркиндов, у них печальное будущее» – заголовок статьи зацепил, но в чем там дело с этими вундеркиндами, Кате прочитать не удалось.
– И расклад любопытный получается, надо же... Кое-кто из наших мужиков, ну которые самые олухи прокурорские, уже поговаривают, что мы тут, как никогда, близки к раскрытию нашей бульварной «серии», – капитан Белоручка сунула сигарету в рот, поднесла зажигалку. – Ты не куришь? Молодец, здоровье бережешь... А жаль, сейчас бы перекурили это дело с тобой.
– То есть как это вы уже близки к раскрытию? – Катя аж привстала. Вот Петровка, 38 дает! Время на часах восемь тридцать утра, а они уже...
– Пробили тачку по банку данных – целехонькая, не в угоне, ничего такого. А принадлежит… догадайся сама кому. Ему и принадлежит – господину Кадошу Савелию Аркадьевичу.
– Погоди, она же сама Аркадьевна по отчеству, а он ее сын приемный, а не брат.
– Так точно, он сын потерпевшей. И его машину дважды засекли на бульваре в дни, когда произошли оба убийства, правда, время не совпадает... А насчет отчества... так он же приемный ребенок из детдома. Они взяли его и усыновили в семью. Он получил отчество по деду – отцу нашей потерпевшей, а дед у него был народный артист СССР, заслуженный артист Молдавской ССР, лауреат Ленинской и Государственной премий, художественный руководитель ансамбля народного танца. Это его квартиру мы сегодня с тобой осматривали. Старик умер в девяносто втором году, а теперь нет и его дочери Юлии. Остался только он – Савва. И, учитывая тот поразительный портрет, который нарисовала нам милейшая соседка Юлии Кадош, знавшая этого типа с детства, получается... Что у нас получается? Классический подозреваемый. А если приплюсовать сюда и наши оперативные данные, то вообще... Прокуратура готова ордер на арест уже выписывать.
– Откуда ты все о нем знаешь? – перебила Катя, – Лиля, какие оперативные данные? У вас что, на него уже информация имелась какая-то?
– Кличка у него па-а-атрясающая – Скорпион, – капитан Белоручка затянулась сигаретой. – А насчет информации... Дважды он у нас уже всплывал, светился, оказывается. Первый раз по делу о столичном метро. Тогда на старой ветке Сокольнической линии вроде как диггеров задержали. А оказались это вовсе не диггеры, а сатанисты. И проводилось там, в этих подземельях, что-то вроде «черной мессы». И даже были акты добровольного членовредительства участников – ножом себя полосовали, придурки. Ну и всякая прочая дрянь – живность какую-то резали, жертвы приносили – Вуду не Вуду, не пойми что. Все молодежь зеленая – лет по семнадцать-восемнадцать, этих дураков там и задержали. Ну, вроде как «хулиганка» – больше-то ничего за это не пришьешь. А его, Кадоша, тогда на месте происшествия не оказалось, но имя потом в ходе следствия всплыло. Сначала кликуха – Скорпион. Тоже, мол, был там – Верховный Жрец или как-то еще, не знаю, всем этим действом руководил. Ну а когда начали детально все проверять – это уже в рамках спецоперации по борьбе с экстремизмом, – вторично имя его всплыло – уже в связи с закрытым для свободного доступа ночным клубом «Яма». Местечко то еще... Бывает там вся тусовка столичная, а у нас эта «Яма» по всем банкам данных светится. А Савва Кадош владелец клуба. Кстати, очень, очень богатый мальчик... И кафешки есть у него, ресторан и еще что-то. Не женат. А мать приемную вот теперь на кладбище свезет.
– А еще что про него известно?
– Известно, что он фактически теневой лидер подпольной секты и в определенных кругах пользуется неограниченным влиянием на своих адептов. А среди адептов и просто тех, кто посещает их сборища, полно всяких разных – от золотой молодежи до «представителей бизнеса и политики», как у нас выражаются весьма осторожно. Мода сейчас и на колдунов, и на адептов. Да, еще деталь – по нашим данным, он действительно несколько лет тому назад пытался поступить в духовную семинарию, но ему было отказано на собеседовании. Он три года учился в Праге и где-то еще за границей. И вообще большой путешественник. Как бы за бугор не смылся, если что-то почует такое... Наши олухи опасаются. Ему уже позвонили, сообщили об убийстве матери.
– Ты сама с ним разговаривала?
– Нет, лейтенанту поручила. Есть у нас такой – заикается через каждые два слова, – капитан Белоручка потушила сигарету. – И вызываем мы Кадоша не на допрос, а на опознание тела в криминалистическую лабораторию. На пять часов вечера вызываем.
– Как он воспринял известие?
– Спокойно. Но это еще ни о чем не говорит. Они же с Юлией Кадош вроде как давно никаких отношений родственных не поддерживали.
– Но твои коллеги его уже подозревают? Я правильно поняла?
– А чем он не кандидат в «зазывалы»? Жрец черного культа, отверженный церковью когда-то... Даже с посланиями все вроде сходится – с этой самой «высшей степенью богохульства», про которую нам батюшка толковал.
– Да, много чего сходится. И то, что он ехал в ту ночь, когда убили Колобердяева, смотрел. Я его машину видела там, на бульваре. Чего его туда ночью носило? И второй раз тоже, когда припарковался у метро «Кропоткинская»? И по приметам, наверное, подойдет вам, да, Лиль? Подойдет ведь?
– Думаю, да.
– А чего ты тогда такая взъерошенная? – Катя посмотрела на коллегу из МУРа. – Если все сойдется, то... Это же классно, фактически раскрытие по горячим следам.
