Юлия Латынина - Промзона
Из дивизиона бутылок на столе половина стояла опороженная, а девица уже успела снять с себя лифчик. Гриша радостно встал, покачнулся и провозгласил:
— О! Денис! А это Николай. Николай, это Денис.
Затем Гриша споткнулся о ножку стула, но был поддержан Николаем и общими усилиями водворен обратно.
— Гриша, — спросил Денис, тихо наклоняясь к Епишкину, — ты сделал, что я просил?
Гриша икнул.
— Потом, — сказал Гриша, — Дениска, ты посмотри, какие титьки! Цып— цып-цып…
Денис выпил сначала с Царандоем. потом с вице-мэром, а потом с неведомым Николаем. Красные тени в зале сделались еще краснее, и откуда-то потянуло дымком анаши. Вице-мэр взял Дениса за пуговицу и начал жаловаться ему на Константина Цоя.
Потом Денис начал куда-то проваливаться. В один из редких моментов просветления он обнаружил, что сидит со стаканом водки лицом к сцене, а на сцене почему-то стоит Царандой.
Авторитет держал в руках электрогитару, которую он отобрал у одного из членов ансамбля, и бил по струнам. Видимо, пока Царандой отнимал гитару, он успел выдернуть ее из розетки, и поэтому вместо звука было одно сухое шуршание.
— Ребята, — сказал Царандой, — вот все говорят, что Россия дерьмо. А вот мы хорошо сидим… То есть я хочу сказать, что это не правда. Что Россия это хорошо. Вот…
Царандой бросил гитару, взял под мышку случившуюся рядом певицу и пошел прочь с эстрады.
Денис повернул голову и увидел, что рядом с ним стоит тот самый Николай, с которым его пытался познакомить Гриша.
— Меня зовут Николай. — сказал человек.
— Что за Николай? — спросил Денис, — а, Гриша. Николай — это кто?
Но Гриша уже давно и безнадежно мок лицом в салате.
— Я из прокуратуры, — сказал Николай, — Гриша сказал мне, что вы готовы бороться с организованной преступностью. То есть что вас интересует Степа Очаковский.
— Готов, — сказал Денис, — всегда готов. С преступностью бороться надо.
— Хотелось бы перевести наше сотрудничество на деловую основу, — объяснил Николай.
Рядом остановилась девушка в красных шортиках и красном лифчике. На подносе у нее было несколько бокалов. Николай из прокуратуры замолчал.
Денис пошатнулся, взял бокал и выпил до дна. Шампанское было шипучее и скверное. Денис разжал руку, бокал полетел вниз и разбился.
— Ах черт, — сказал Денис.
Он выпил второй бокал, и на этот раз не выпустил его.
— Н-не уходи, — сказал Денис девице. Денис вытащил из-за пазухи пачку стодолларовых купюр и стал заталкивать ее в бокал. Пачка была без банковской ленточки и заталкивалась плохо. Несколько купюр упорхнули из бокала, и Денис изловил их в воздухе. Денис взял вишенку, украшавшую один из коктейлей, бывших на подносе, надел вишенку на деньги и протянул бокал человеку из прокуратуры.
— Д-держи, — сказал Денис, — достаточно?
Две самые верхние бумажки снова слетели с бокала, Денис поймал одну и вручил ее шлюшке.
— А это тебе, — объявил Денис, — мы будем трахаться. А, Николай? Ты с нами, а?
— Да-да, — сказала девица, — мы будем трахаться.
Она взяла Дениса за руку и сделала попытку повести его из залы, туда, где вдоль коридора располагалось несколько уютных комнат с широкими кроватями и зеркалами на потолке. Но Денис не дался. Он отступил на шаг, споткнулся и сел на диван. Николай из прокуратуры вытащил доллары из бокала и поскорее запихал их внутрь пиджака. Он тоже был пьян, но вид долларов, видимо, вызывал у него безусловный рефлекс.
— Мы будем трахаться здесь, — сказал Денис. Потом он повалился на диван и заснул.
— Отдай деньги, — сказал Николай из прокуратуры девице.
Та взвизгнула, и Николай отвесил ей пощечину — А ну шлюха, — заорал Николай, — это не твое!
Девица испуганно выгребла зеленую бумажку из лифчика. В воздухе плавал красный дым, вилась вокруг шеста стриптизерка, и где-то далеко за задернутыми окнами плыла круглая, как металлический рубль Луна.
* * *
На следующий день Гриша отвез Дениса на дешевую и видимо, конспиративную квартиру, затарившись по дороге упаковкой пива.
Сотрудник прокуратуры Николай уже был на месте. В небольшой гостиной стоял низенький столик с диваном и креслами. Николай, в обтягивающем черном свитере, сидел в одном из кресел. На столике лежала пухлая папка, и туда же Гриша сгрузил упаковочку пива.
Двустворчатая дверь из гостиной была распахнута, и тут же за ней начиналась спальня с широкой, неровно заправленной кроватью.
Гриша вторично представил их друг другу, выпил с ними по кружечке пива и поднялся:
— Ну вы тут без меня побазарьте. А я домой и обратно в казино.
— За встречу! — сказал Николай, широко улыбаясь и свинчивая горлышко бутылке. Денис принялся за изучение папки.
Уголовное дело на Степана Бельского поражало своей классической простотой. События, послужившие его возникновению, произошли в 1995 году, в самом начале приватизации, когда на пути будущей группы «Сибирь» подвернулся Черловский авиационный завод. Завод едва держался на плаву за счет контракта на модернизацию сирийских «МиГов» и имел довольно неплохие перспективы в случае, если ему разрешат самостоятельный экспорт. Группа зашла на завод и принялась модернизировать «МиГи».
Директор завода довольно трезво оценил положение и сообразил, что для подкупа губернатора у группы имеется куда больше денег, чем у него. Поэтому он зазвал Цоя в кабинет, где и предложил ему уплатить пятьсот тысяч баксов и дербанить завод, как хочет.
Цой вручил директору требуемую сумму, после чего директор отправился к губернатору и, передав ему двести тысяч долларов (из пятисот), объяснил:
— Это тебе мои личные деньги, чтобы ты прогнал Цоя с завода.
Губернатор, добрая душа, получил деньги и выкинул Цоя.
Возмущению Цоя не было предела. Во-первых, будучи выкинута с завода, группа понесла значительные материальные убытки. Во-вторых, еще значительней был нематериальный урон: выходило, что крутейших москвичей, о жутких обычаях которых и связях в правительстве говорили не иначе, как шепотом, поимел директор свечного заводика. Ослушника надо было давить в зародыше: быстро, примерно и жестоко.
Генерального директора изловили прямо на летном поле. Генеральный, разумеется, знал о недовольстве москвичей и принял соответствующие меры предосторожности. В частности, он обзавелся службой безопасности во главе с известным в городе спортсменом Курбановым по кличке Курбан. Этот-то Курбан и встречал его на летном поле на собственном джипе.
Единственное, до чего не додумался директор — это до того, что Степан Бельский вульгарно перекупит Курбана. Директор влез в поджидавший его джип и поехал с поля, очень довольный собой и судьбой. И только когда джип свернул с привычной дороги, директор запаниковал и принялся рваться на волю.
Директору дали по зубам и привезли в заброшенный пионерский лагерь, где его поджидал Бельский со товарищи. Московских братков было шестеро, и курбановских спортсменов тоже было шестеро — обе стороны не слишком доверяли друг другу. Дело было в конце октября, в опустевших домиках было холодно и сыро, сторож пионерлагеря — брат одного из курбановских спортсменов — благоразумно сидел в своей будке, включив телевизор, и ни во что не вмешивался.
Курбан и Бельский завели директора в небольшую служебную комнатку, приковали к стулу и принялись объяснять, как он не прав. Главным логическим доводом служил включенный в сеть электропаяльник. Паяльник убедил директора, тот видимо упал духом и согласился на все их условия.
Тогда из соседней комнаты призвали юриста областного фонда имущества, и юрист принялся составлять договор, согласно которому директор Мельников продавал все контролируемые им акции ОАО «Черловский авиационный завод» трем фирмам, принадлежавшим соответственно Бельскому, Цою и Курбану.
В комнате, кроме Курбана и Бельского, были еще двое братков с автоматами, и юрист, составляя договор, время от времени косил на них глазом испуганной лани.
Планируя всю эту операцию, москвич Бельский не учел одной существенной детали. А именно, того, что грузный шестидесятилетний директор Мельников во время Великой Отечественной Войны служил диверсантом-разведчиком и даже имел Героя Советского Союза за подвиги в тылу врага. Поэтому, когда юрист кончил писать договор и ражий спортсмен по знаку Бельского снял с директора наручники, то директор ухватился не за протянутую ему шариковую ручку, а, напротив, — за автомат, свисавший с плеча спортсмена.
Директор спустил предохранитель и, рванувшись со стула, обдал комнату широкой веерной очередью. Первые же несколько пуль попали в стоявшего рядом с ним спортсмена: тот сложился, как картонка, и рухнул на пол. Еще одна пуля швырнула на пол юриста. Бельский находился слишком далеко от директора, чтобы остановить его или сбить с ног. Дуло автомата начало разворачиваться в сторону московского авторитета. В следующую секунду Бельский выстрелил: пуля попала директору точно между глаз.
