Татьяна Моспан - Партия в преферанс
— Слушай, какая африканская страсть при такой зарплате, ты что, смеешься? — сказал он однажды очередной любовнице.
Ни одна из его дам не оставила в жизни заметного следа.
У Вадима была превосходно развита интуиция. Он старался не доводить дело до критической точки. Как только чувствовал, что тучи сгущаются, интеллигентно сваливал в сторону.
— Расставаться надо без скандалов. Дорогая моя, может быть, обойдемся без мещанских разборок?
Однажды он все-таки нарвался.
— Представь себе, я просто мечтаю о мещанской разборке! Чтобы с криками, с битьем посуды, с драной мордой… Слишком много души я вложила в тебя.
Закончилось все самым вульгарным образом. Вспоминать об этом случае Вадим не любил. Выставленная за порог дама кричала на весь подъезд, не стесняясь любопытных соседей.
После этой истории Вадим долго не подходил к прекрасному полу. Такие скандалы у кого угодно охоту отобъют!
У Ладынина была дочь Оля от бывшей лаборантки из ВНИИ. Ирина Донцова… Тогда, двенадцать лет назад, на неё весь институт заглядывался. Чудо, как была хороша! У него завязался бурный роман. Он никогда не обещал на ней жениться! Потом, когда сообщила о беременности, так ей и сказал. К удивлению Вадима Ирина цепляться за него не стала.
— Я все поняла, — усмехнулась Донцова. — В твоей жизни мне отведено примерно сто пятнадцатое место: после диссертации, работы, преферанса, дома, машины, которая постоянно ломается, ну и конечно, бассейна. Сто пятнадцатое место меня не устраивает.
— Как хочешь.
Вадим, желая поступить по-людски, как-никак, диссертацию ему помогла сделать Ирина, сказал:
— Еще не поздно принять меры. Зачем тебе нужен ребенок без отца? — Не беспокойся за меня, — отрезала Ирина, — ребенка я рожу для себя.
На том они и расстались.
Донцова сдержала свое слово. В институте поползли одно время неясные слухи, но быстро прекратились. Вскоре Ирина уволилась, и эта история забылась.
Если бы все женщины вели себя так же порядочно, как она! Увы, Вадим не раз вспоминал про гордую красавицу-лаборантку, которая не вешалась на шею, не претендовала на помощь с его стороны и, вообще, вела себя идеально.
Вадим не был жадным человеком. В истории с Донцовой он меньше всего думал о материальной стороне дела. Ирина о помощи не заикнулась. Не заикнулась, значит, не нуждалась, сделал он правильный вывод. И своих услуг тоже навязывать не стал. Ладынин вообще не любил обременять себя прозаическими финансовыми подсчетами. Были деньги — тратил. Не было… Безденежье угнетало его потому, что не мог позволить себе множества привычных вещей.
Вадим не выносил осложнений в отношениях с женщинами, не любил сложностей с деньгами, он вообще не признавал никаких обязательств.
— Ты опоздал родиться лет, примерно, на сто пятьдесят, — бросила ему Ирина. — С такими взглядами на жизнь без хорошего дохода не прожить. Тебе бы поместье…
— Не отказался бы, — буркнул тогда Вадим, обозленный тем, что Донцова его верно разгадала.
Вот поэтому красивый, умный, в меру нахальный, обаятельный и — как считал сам — смелый Ладынин в настоящее время чувствовал себя обделенным судьбою. Удача явно не торопилась к нему навстречу.
И вдруг, когда при последней игре в преферанс услышал, как Николай Першин спросил у Славика про монеты, он обмер. Вот он, его шанс! Соображал Вадим очень быстро.
Давно, ещё курсе на пятом, они с Колькой крепко поддали. Зачет какой-то спихнули сложный, черт его знает, про это Вадим забыл. Зато он помнил все, что рассказал в тот вечер Колька. Про Пимена, про бабушку Маню, про клад, якобы зарытый на Выселках.
— Были золотые червонцы, клянусь, в руках их держал.
— А потом что? — допытывался Вадим.
— Не помню, — Першин морщил лоб, но больше, сколько ни напрягался, ничего сказать не мог.
Ладынин истытывал странное ощущение, услышав этот рассказ. Он готов был поверить приятелю. И в какой-то момент почти поверил. Да только что толку! Где искать эти монеты?..
Вадим некоторое время присматривался к однокурснику. Несколько раз на эту тему разговор заводил, но Николай намеков не понимал, ничего не помнил. Или делал вид.
Вадиму эта история запала в душу. Как только Першин во время игры в преферанс заикнулся про монеты, сразу кожей почувствовал, что это неспроста.
Он заметил, как внимательно выслушал ответ Доронькина Николай. Не укрылась от Вадима в тот вечер и излишняя нервозность Славика, который был не похож на себя: суетился, несколько раз звонил кому-то по телефону, а потом сидел с озабоченным лицом. Расстроенным выглядел Доронькин, дерганым.
Ладынин наблюдал, анализировал, сравнивал. Как только услышал про монеты, насторожился, но виду не подал. Делая вид, что хлещет водку наравне со всеми, с того момента не выпил ни капли спиртного. Квартиру Доронькина он покидал абсолютно трезвый, уводя с собой хмельного Костыля.
А дальше… Дальше Вадим решил проверить собственные предположения, а для этого надо было посетить квартиру Николая.
«Колька до утра у Славика продрыхнет, опасности никакой», — уговаривал себя, выводя в третьем часу ночи «жигуленок» из «ракушки». Чем рискует? Да ничем. Может, конечно, на ретивого гаишника нарваться, соображал он, да хрен с ним, с гаишником, откупится.
Опасения оказались напрасными, никто не остановил машину, и он благополучно добрался до дома Першина.
Возле подъезда стояла видавшая виды серая «девятка», в салоне которой сидел мужик. Вадим понял, что водитель кого-то ждет. Это ему не понравилось.
Осторожный Ладынин остановил свой автомобиль подальше от Колькиного подъезда и стал наблюдать. Ждал он недолго.
Дверь подъезда распахнулась, и из него выскочила знакомая фигура. У Вадима отвисла челюсть.
— Славик! — прошептал он, отпрянув от бокового стекла.
Он испугался, что Доронькин заметит машину, а потом и его самого. Но Славику было не до того.
Серая «девятка» давно отъехала, а Ладынин продолжал сидеть в машине.
Раньше надо было дернуться, подумал он и прикусил губу. Что — раньше? Наткнуться на Славика в Колькиной квартире ему не улыбалось.
— Ох, и жох Доронькин, накачал парня, а сам… — бормотал он, не зная, что делать дальше.
Вот и получил подтверждение собственным предположениям, злился он. Уж какое ещё может быть подтверждение, если Доронькин в чужую квартиру ночью забрался! Не побоялся, что Першин проснется, значит, дело стоило того.
Вадим продолжал сидеть в машине, не зная, что предпринять.
Наконец он решительно открыл дверцу. Если у Славика смелости хватило, то и он, Вадим, не струсит.
Оказалось, что строить планы гораздо проще, чем их реализовывать.
Господи, на всю жизнь запомнит момент, когда стоял на площадке перед дверью и подбирал ключ. Несложный замок, совсем несложный, уговаривал себя, но дело не клеилось.
«Выйдет сейчас кто-нибудь на лестницу и…» У него мурашки ползли по коже, когда думал о том, что может быть дальше. Глазок противоположной двери смотрел на него как камера объектива.
Вот кто-то зашевелился рядом за стенкой, и Вадим уже был готов бросить все и кинуться вниз. Он замер, затаив дыхание. Показалось… Холодный пот струился по спине.
Ему повезло. В тот момент, когда он готов был отказаться от своей затеи, дверь распахнулась.
Квартиру осматривал планомерно, здесь просто невозможно было что-то хорошо спрятать. Вскоре наткнулся на старый портмоне, который сразу привлек его внимание. Он аккуратно вытащил потертый на сгибах желтый лист.
Стоило заглянуть в него, как сразу понял, что перед ним не простая бумага. План усадьбы, мгновенно сообразил он. Те самые Выселки, о которых говорил Колька.
Можно было сесть и перерисовать чертеж на месте, чтобы скрыть следы своего присутствия, но Вадим испугался. Скорее прочь отсюда, пока на застукали! Даже руки дрожали, когда закрывал дверь. Нет, не годится он в квартирные воры.
Пока ехал по пустынной ночной Москве, припоминал в подробностях давний рассказ о поисках клада.
Доронькин, который был вместе с Першиным на Выселках, вопрос дружка детства оценил по достоинству и сделал правильный вывод. Славик дураком никогда не был, это точно. К тому же он — прирожденный делец, чужую ложку мимо своего рта не пронесет. В преферанс не мастак играть, а по жизни — о-го-го! Ничем не гнушается.
Обошел его партнер, обошел, морщился Вадим. Сообразительный стервец, проворный. А иначе зачем бы ему ночью на другой конец Москвы тащиться?..
— Ясное дело, — твердил Вадим, загоняя машину в «ракушку».
Следующий ход был за Ладыниным. Без помощника в таком деле не обойтись. Он решил переманить на свою сторону верного ординарца Доронькина — Костыля.
— …Да ты что несешь-то! — заорал Шигин, поперхнувшись пивом. — Не знаю я ничего.
