Татьяна Моспан - Партия в преферанс
Обзор книги Татьяна Моспан - Партия в преферанс
Моспан Татьяна
Партия в преферанс
Татьяна МОСПАН
ПАРТИЯ В ПРЕФЕРАНС
Авантюрный роман
(Журнальный вариант)
Часть I
Наследство старого Пимена
Глава 1
Монет было семь. Они уютно лежали в дальнем углу шкафа в небольшой плоской коробочке, бережно завернутые в темный фланевый лоскут. Желтые, блестящие кругляши размером, примерно, с современный - какого-нибудь 1998 года выпуска металлический двухрублевик. Только эти, схороненные в шкафу, были другого достоинства. И ровно на сто лет старше.
Николай Першин, сорокатрехлетний худой высокий мужчина с изможденным серым лицом и усталыми глазами, все ещё не веря самому себе, смотрел на золотую монету царской чеканки. "Б. М. Николай II император и самодержец все Росс", прочитал он, вглядываясь в надпись вокруг портрета последнего русского императора, исполненную мелкими выпуклыми буквами. Николай перевернул монету. На другой стороне - двуглавый орел, а ниже, под царским гербом, отчеканено: 10 рублей. И год - 1898.
Николай, зажав в руке золотые червонцы, словно боялся, что те исчезнут, как мираж, стоит только разжать пальцы, в изнеможении рухнул на диван.
Нет, это не наваждение. Вот они, николаевские десятки, которые много лет назад Николай Федорович Першин, а тогда просто Колька, восьмилетний смышленый мальчишка, с озорным светло-русым чубчиком и такими небесно-голубыми глазами и длинными ресницами, что на него засматривались все девчонки в округе, пытался отыскать на заброшенной усадьбе в Выселках. Это были те самые монеты, из кубышки старого Пимена, Николай готов был поклясться чем угодно, что те самые, он их видел и держал в руках. Только тогда их было много, очень много... Удивительно теплый желтый цвет завораживал, притягивал взгляд помимо воли.
Он разжал пальцы. Монеты покатились по полу.
Проклятые царские червонцы! Сколько же лет прошло с тех пор... Вся жизнь пошла наперекосяк.
Николай мрачно уставился на рассыпанные монеты. Вот они, золотые червонцы, из захоронки старообрядца, их можно потрогать, подержать в руках. Но только теперь, спустя много лет, когда перестал верить в их существование, они сами дались в руки и напомнили о том, что казалось навсегда забытым, стертым из памяти, - о кладе Пимена.
Николай поднял голову. Из неплотно зашторенного окна на него смотрела глухая ночь. Трехрожковая, старенькая, давно немытая люстра, в которой уцелела одна лампочка, плохо освещала комнату. Но даже и при таком освещении было видно, что помещение запущено. Только сейчас Николай заметил плотный слой пыли на мамином ореховом серванте. Все здесь было пропитано пылью, которая намертво въелась в старую мебель. И этот неприятный запах... Такой запах появляется там, где никто не живет.
Лицо Николая исказила болезненная гримаса. Пока мать была жива, все выглядело по-другому: начищенным, вымытым, свежим. Старая рухлядь не смотрелась убого. Чуть больше полгода прошло, как она умерла, с тех пор Николай не заглядывал в эту комнату. Но сегодня ночью...
Сердце тупо заныло. Он обхватил голову руками и застонал. Боль, чудовищная головная боль, которая появлялась внезапно и от которой временами хотелось выть и лезть на стенку, снова накатила на него. Она терзала и изматывала, долбила и жгла. Привыкнуть к ней было невозможно. Он сжился с ней, как хронический больной сживается с недугом.
Эти боли появились давно, в восьмилетнем возрасте, в результате сотрясения мозга, - тогда он получил сильный удар по голове, - и с тех пор постоянно мучили его. Иногда он забывал о них на месяц, на два, но недуг, словно мстя за длительную передышку, в самый неподходящий момент накидывался на него. И тогда пощады не было.
Единственным спасением от невыносимой головной боли являлось проверенное средство - водка.
Вчера, промучившись и безрезультатно пытаясь заснуть, он тоже слегка употребил и - провалился наконец в бездонную яму.
...Сон прилип к нему, как мокрая от пота простыня. Николай, катаясь в забытьи по просторному дивану, опять кричал, плакал, звал на помощь и пытался сорвать с себя липкую потную одежду. Что-то душило, мучило его, корежило изнутри. Он задыхался, пытаясь убежать от настигающего его преследователя... Вдруг все пропало.
Он, мальчишка, стоял один перед темным заброшенным домом с поваленным полисадником. Собиралась гроза. Уже предупреждающе громыхнуло совсем рядом, почти над ним. Зашумели деревья, завыл ветер и, взметнув с земли опавшие листья, швырнул в лицо целую охапку. Николай чувствовал запах прели и гнили. Он хотел сорваться с места, но силы покинули его. Внезапно сверкнула молния и озарила все вокруг. Р-р-р-ха-а... - загрохотало сверху.
Темный дом надвигался на него живой неведомой силой. "Заговоренный клад, с зароком, просто так в руки не дается", - нашептывал в ухо сиплый глухой голос. "Не тобой, милок, положено, не тебе и брать", - мерзко хихикал другой. Вдруг появился однокурсник Першина Вадим Ладынин, партнер по преферансу. Красавец и умница Вадим, которому всегда и во всем сопутствовала удача. Но видно, сейчас ему не повезло. Он презрительно щурился, скрывая досаду. "Знал бы прикуп, жил бы в Сочи! - Ладынин небрежно бросил карты на стол. - Ушла масть..." Вадим пропал, вместе с ним исчезла карточная колода. "Захотел триста, а взял свиста", - раздался прежний мерзкий хихикающий то ли над Першиным, то ли над Вадимом голос.
Все смолкло, наступила жуткая, зловещая тишина, не сулящая ничего хорошего.
Вдруг рядом что-то прошелестело, Николай почувствовал на своей шеке чужое легкое дыхание. У него волосы зашевелились на голове. Хотел крикнуть, но от страха пропал голос.
И тут опять ударило...
Николай Федорович метнулся на край постели, пытаясь спастись от удара. Сонный, он вжимался в подушку и не мог проснуться. Кто-то управлял его подсознанием: он видел себя одновременно и восьмилетним мальчишкой, сорванцом Колькой, веселым, жизнерадостным пацаном, и измотанным жизнью и обстоятельствами Николаем Федоровичем Першиным, давно махнувшим на себя рукой унылым немолодым неудачником. "Оглянись!" - хрипел кто-то. "Нельзя оглядываться, нельзя!" - заголосили рядом.
Молнии плясали и плясали вокруг в сумасшедшем танце и в их ослепительном свете он видел желтые монеты, которые сыпались ему прямо на голову и больно-пребольно лупили по стриженому затылку. Он хотел прикрыть голову руками, но не было сил, тело не слушалось его. А-а-а, - закричал он, и не услышал своего голоса. В ту же секунду на него обрушился страшный удар, и все пропало.
...Николай Федорович очнулся от тяжелого сна, когда за окном стояла глухая ночь, и застонал. Опять! Опять его мучили кошмары.
Он с трудом приподнял голову и стал ощупывать её дрожащими пальцами. Видения не исчезли вместе со сном, они были тут, рядом. И монеты. Проклятые монеты с двуглавым царским орлом. Их было много. Опять этот чертов клад манил его! Николай бежал от грозы, а вслед кто-то ухал и хохотал. Клад Пимена... Как наваждение, как болезнь. Нельзя было ни сбежать, ни отделаться от этих мыслей. И бородатое лицо, застывшее как маска, снова преследовало его. Или наказывало сделать что-то.
Он сел на постели и вытер пот со лба. Сердце бешено колотилось. За окном было темно. Зажег ночник и взглянул на часы: три часа ночи. Николай удивился, меньше трех часов прошло с тех пор, как заснул, а казалось - целая вечность.
"Не надо было на ночь водку пить, - с запоздалым раскаяньем подумал он, мать бы этого не одобрила".
Он робко оглядывал комнату, словно очутился здесь впервые, и с трудом приходил в себя. Повернул колпак настольной лампы так, чтобы осветилось все помещение. Темнота отступила, но страх остался. Николай почти физически ощутил постороннее присутствие.
Он боялся оглянуться назад, казалось, что в спину смотрят чужие глаза. Это угнетало, мучило, доводило до умоисступления. Такое случалось и раньше, когда внезапно просыпался ночью весь в испарине и не находил себе места. Появилось странное предчувствие, что сегодня случится что-то необыкновенное.
Проклятая напасть! Николай сжал кулаки. Когда это началось? Почти сразу после смерти матери. А до этого?.. Нет, он покачал головой, при матери кошмары мучили его редко. При жизни она оберегала его от всего неприятного. И во сне и наяву.
Николай Федорович грустно улыбнулся.
Кто поверит, что он, сорокатрехлетний мужик под метр девяносто ростом, относительно крепкий, и умеренно пьющий, не защитивший десять лет назад кандидатскую диссертацию по собственному раздолбайству, а сейчас не желавший этого делать принципиально (кому нужна теперь его диссертация?), - будет с криком просыпаться по ночам и чувствовать себя беспомощным мальчишкой? Пропади все пропадом! Голоса, предостережения... Какая чушь! Он, современный человек, думает о всякой ерунде. Видения, которые насылают на него... Кто сейчас верит в этот несусветный бред? Глупость, бабкины сказки! Расскажи кому-нибудь такое, не просто на смех подымут, но и чего похуже может случиться. После таких откровений одна дорога - в сумасшедший дом. Видно, действительно, пора заканчивать с употреблением спиртного, так недолго и до белой горячки допиться.
