Светлана Алешина - Когда зацветет папоротник
— Дед дневник оставил, — выдавил из себя Штапов. — Там про картину было написано. А откуда дед узнал — я не знаю.
— Ну, дед-то понятно откуда, — возразил Кряжимский. — Он у вас в таком ведомстве работал, которое все слухи и сплетни собирало. Вот и зацепили его уши историю об умирающей женщине в тифозном бараке, которая в бреду про клад и картину говорила. А там и картину ему добыть удалось. То ли случай удачный, то ли сам подсуетился, разве ж теперь узнаешь!
— То, что вы, Штапов, убили художника Фомина, — сказала я, решив поблефовать немного и взять его на пушку, — принесшего вам копию картины из музея, мы можем доказать. На ноже и на бутылке милиция обнаружила отпечатки пальцев, которые обязательно совпадут с вашими, когда их будут сличать. Ответьте мне только на один вопрос. Я знаю, что вы представились Фомину тарасовским краеведом, который разыскивает эту картину. Но кто тогда был водопроводчиком, приходившим в художественный музей сразу после аварии и пытавшимся сначала украсть, а потом купить у Фомина картину?
— Я приходил, — сказал Штапов. — Жаль, что я тогда же и не придушил этого гада. Если бы он мне картину взять не помешал, я был бы здесь раньше вас и нашел бы все это! И краеведом был я! Надел парик и опять к нему пошел. Мне нужна была эта картина!
— Зачем вы его убили? — спросила я. — Чем он-то вам помешал?
— Он меня узнал, — сказал Штапов. — И начал интересоваться, зачем мне картина. Я боялся, что он что-то узнал про клад. Я не мог допустить, чтобы его нашел кто-нибудь другой.
— Но допустили же, — усмехнулась я. — Уплыл от вас ваш клад. Впрочем, он не ваш. Этот клад оставил другой злодей. Не вам чета. Совсем другого уровня. Вы так, мелкий пакостник. Жаль только, человека хорошего убили…
…Рассказывать о том, как мы выбирались обратно из пещеры, как несли тяжелые сумки, нагруженные золотыми вазами и чашами, как спускали со скалы на веревке капитана Штапова, не рискнув развязать ему руки, я не буду. Это займет слишком много времени.
Скажу только, что, когда мы вылезли из подземелья на верхушку скалы, была темная волжская ночь и небо было усыпано яркими крупными звездами. Вы наверняка догадались, какие ассоциации вызвали у меня эти звезды. Не знаю, как мои спутники, а я тотчас вспомнила висящий на стене пещеры щит и переливающиеся в свете фонарей камни на нем.
С удивлением мы поняли, что, пока мы путешествовали по пещере в поисках клада, прошло уже два дня. Над Волгой стояла ночь с субботы на воскресенье. Только когда мы сдали Штапова дольской милиции и сразу же, из райотдела, связались сначала с дежурным тарасовского горуправления, а потом и с капитаном Барулиным, я почувствовала, как я устала. Гостиничная кровать показалась мне самым прекрасным местом на земле.
Впрочем, долго отдыхать мы себе не позволили. Утром мы снова заявились в райотдел и потребовали у дежурного, чтобы тот срочно вызвал начальника. Он сначала и слушать об этом не хотел, но, когда я достала из сумки и продемонстрировала ему огромную золотую чашу персидской работы, дежурный поднял на ноги всех. Он вызвал и начальника, и директора местного музея, и даже мэра Дольска.
Взглянув на лоснящееся самодовольством лицо мэра, я что-то заволновалась за судьбу клада и, позвонив в Тарасов, объяснила ситуацию Барулину и попросила его сообщить о нашей сенсационной находке директору тарасовского краеведческого музея.
Барулин обещал все устроить и попросил не показывать клад никому в Дольске до тех пор, пока он не прилетит в Дольск.
В Дольске Барулин появился ровно через час. Он прилетел на вертолете губернатора, и не один, а с сопровождающими, из милиции и из музея краеведения.
На скалу Барулин доставил нас на вертолетах. Всех прибывших мы повели по пещере к месту, где обнаружили клад. Начались ахи и восторги, на лицах милиционеров появилась озабоченность, а на лицах музейщиков — выражение, которое я могу назвать только словом «эйфория». Еще бы, Тарасовский краеведческий музей после этой находки становился на долгое время самым известным в России.
Когда восторги поутихли, началась обычная работа — подсчет, обмер, расчистка, взвешивание и прочее, и прочее. Нам троим, собственно говоря, делать в пещере было больше нечего.
Воспользовавшись приглашением Барулина, который хотел доставить Штапова побыстрее в Тарасов, мы погрузились в вертолет и часа через два уже сидели с Кряжимским в редакции и пили крепкий чай. Ромка сразу же помчался к матери в больницу.
Сергей Иванович хитро на меня посматривал и явно что-то хотел сказать, но не решался.
— Ну, ладно, Сергей Иванович, — не выдержала я. — Хватит со мной в кошки-мышки играть. Выкладывайте, что там у вас на уме?
— Да у меня не на уме, Оля, — сказал Кряжимский, — у меня в кармане.
И, сказав это, он извлек из кармана своих широких брюк золотую статуэтку древнего персидского воина. Сергей Иванович поставил ее на стол и вздохнул.
— Не удержался, как видишь, — сказал он. — Все думал, что несправедливо это, клад нашли мы, а весь он попадет в музей. А мне дома хотелось что-то иметь, на стол свой письменный, думаю, поставлю и вспоминать буду, как мы по пещере путешествовали.
— Нам заплатят за эту находку, — сказала я, — и очень прилично заплатят. Стоимость клада еще не определена, но я не сомневаюсь, что она достаточно высока, чтобы мы не были разочарованы.
— Ах, Оля, — сказал Кряжимский, — что мне, старику, деньги? Куда мне их тратить? Всю жизнь холостяком прожил, некому и оставить. А вот такая штучка меня долго бы радовала… Но потом я подумал, а я ведь тоже несправедливо поступаю. Нашли клад мы втроем, а фигурку эту я себе хочу забрать. Поэтому и решил ее здесь оставить, в редакции. Для общего, так сказать, пользования.
Я хитро улыбнулась ему в ответ, пододвинула ближе свою сумку и достала из нее высокий золотой кубок, края которого были украшены ажурной резьбой.
— Я о редакции сама позаботилась, — сказала я. — Оставьте этого воина у себя. Пусть охраняет вашу спокойную старость.
Кряжимский покрутил головой, разглядывая кубок.
— Красивая вещь, — сказал он. — В хороших руках долго радовать глаз будет.
Его фраза напомнила мне его разговор со Штаповым в пещере.
— Сергей Иванович, — спросила я. — А что это вы советовали Штапову папоротник искать? Говорили, будто дурным людям без папоротника клады не даются. Это поверье такое, как я понимаю. А если бы он нашел цветок папоротника, он, выходит, тогда и клад смог бы найти?
— Да бог с тобой, Оленька! — ответил Сергей Иванович и засмеялся. — Папоротник вообще никогда не цветет…
