Марина Серова - Жаркая вечеринка
— Понимаю, — узкие губы Ксении Ивановны растянулись в невеселой усмешке. — У меня-то муж на войне погиб. Много лет прошло. Красавец был, на баяне играл. Я тебе апосля карточку покажу. Похоронка пришла. Ревела я белугой. И год прошел, и два, и три, а только со мной о Мише заговорят, я — в слезы! Любила его больше жизни самой, — голос Ксении Ивановны дрогнул.
— Ну, ну, — я ласково погладила ее сухую, морщинистую руку.
— Да это я так… — виновато улыбнулась она, смахивая непрошеную слезу.
— Вы говорите, Алексей погиб. А как это случилось?
— Повесился он. Надька с работы пришла, а он висит, и стул под ним валяется. Она сразу ко мне. Я дверь открыла, а она стоит бледная как смерть, только одними губами шевелит, а сказать ничего не может. Глазами моргает. А потом как закричит, как забьется. На пол упала — и давай орать, биться, визжать. Я сразу поняла: что-то с Лешкой. Тут перед этим к нему все какие-то мордовороты приезжали, в квартиру ломились. Я-то дома была, да сидела ни жива ни мертва, дыхнуть боялась. И не один раз приезжали-то они. Я потом в окно смотрела: вышли они, в машину сели, а машина тоже иностранная, большая такая, серая. Они на ней все время ездили…
Вот это бабуся! Что бы делали сыщики без таких вот любопытных и сердобольных пенсионерок? Ксения Ивановна запросто могла бы подрабатывать внештатной сотрудницей.
Время подходило к шести, скоро вернется с работы Лужина. Надо как-то отделываться от Ксении Ивановны. Не ждать же, в самом деле, когда появится Надежда. Я поблагодарила старушку за чай и встала с порядком надоевшего мне табурета.
— Куда же ты? — остановила меня хозяйка, взглянув на часы. — Скоро Надюша придет.
— Я забыла купить ей подарок, — соврала я, — я скоро вернусь.
— Ты приходи сразу после шести, — предупредила меня Ксения Ивановна, — она ведь только на полчаса в дом-то забегает, а потом снова уходит на несколько часов.
— Это куда же? — поинтересовалась я.
— Как куда? — посерьезнела бабушка. — К сектантам своим, на занятия.
— Что за сектанты, Ксения Ивановна?
— Не знаю уж, что за сектанты, — укоризненно произнесла она, — только она там все свободное время проводит, а бывает, что и они к ней наведываются: то по одному, а то по двое, по трое заглядывают.
— Может, это ее друзья? — сделала я предположение.
— Какие там друзья, — фыркнула бабуля, — все с такими серьезными лицами, словно на похоронах. Одеты кто в чем: один словно министр, у другого штаны с дырками, третий с каким-то дерматиновым чемоданчиком. Ни дать ни взять, как наш слесарь. А на работе у Надежды люди все прилично одеваются, — со знанием дела заключила старушка.
— Я пойду, Ксения Ивановна, а то магазины закроются, подарок не успею купить.
Я вышла во двор, прикидывая, видно ли мою машину из окна бабулькиной квартиры. Получалось, что не видно. Вот и ладушки, — подумала я, запуская двигатель, — по крайней мере, не нужно делать лишних перемещений. Я собиралась дождаться прихода Лужиной не для того, чтобы с ней встретиться, конечно, а чтобы все-таки пробраться к ней в квартиру после ее ухода. Я закурила сигарету и приготовилась ждать.
Глава 11
Третий раз за сегодняшний день я поднималась пешком на девятый этаж.
Ксения Ивановна не ошиблась, все произошло именно так, как она предсказывала: Лужина вернулась домой и спустя сорок минут снова вышла из подъезда. Я не сомневалась, что отправилась она в Центр Хаббарда. Что ж, это ее дело, мне это было только на руку.
Тихо как мышка я подкралась к ее двери: если выйдет Ксения Ивановна — мне несдобровать. На мое счастье, из-за ее двери доносился звук работающего телевизора. Уже более спокойно я достала отмычки и через минуту уже входила в квартиру Лужиной, осторожно закрывая за собой дверь.
Это была типовая трехкомнатная квартира, внутреннее убранство и обстановка которой говорили о немалых денежных затратах, но также свидетельствовали о совершенном отсутствии вкуса.
Дорогие полосатые обои темно-зеленого цвета совершенно не гармонировали с мягкой мебелью, обтянутой пестрым гобеленом. Шторы на окнах существовали как бы сами по себе, их бледно-розовый цвет совершенно не вязался ни с серым ковровым покрытием, ни со стоящим рядом шкафом с отделкой под натуральный дуб.
Я прошла в спальню. Та же дисгармония царила и там. Широкая двуспальная кровать была застелена турецким покрывалом, по розовому фону которого, подобно лозам, кудрявились какие-то длинные стебли, оканчиваясь огромными ярко-красными цветами. Дополняли картину небрежно торчащие рюши. Кружевные накидки на подушках выглядели по-мещански сентиментально и безвкусно. Со шторами в спальне случился тот же конфуз, что и со шторами в гостиной: блекло-лазурные и отороченные золотом, они совершенно не сочетались с покрывалом и темно-коричневым ковром.
Комнаты, казалось, задыхались от хаотичного нагромождения мебели, от всех этих ковров, рюшей и кружев, вгоняющих в тусклый летаргический сон, повергающих в некое бездумно-тяжелое оцепенение.
Чтобы окончательно не поддаться его гнетущим чарам, я приступила к обыску. Начала со шкафов, потом перешла к ящикам стола. Я всюду натыкалась на портреты небезызвестного Л. Рона Хаббарда. Наверное, саентологи хорошо усвоили один из основных диалектических законов Гегеля, согласно которому количество переходит в качество.
С одной стороны, обилие основоположника саентологии могло говорить о фантастическом фанатизме Лужиной. С другой стороны, если она ни малейшим образом не сомневается в учении, которое исповедует, зачем столько подтверждений ее глубокой веры? А может, Лужина боится, что, окажись портретов Хаббарда хоть на один меньше, основы ее веры пошатнутся?
В одном из ящиков стола я обнаружила какие-то документы и записи. Я тщательно перебирала каждую мелочь, не желая что-либо упустить. В гостиной я в первую очередь занялась стенкой. За двумя рядами тонконогих фужеров я обнаружила резную шкатулку. В таких обычно хранят «фамильные» драгоценности, золото и всякие побрякушки.
Шкатулка была закрыта, и, чтобы не обременять себя поисками ключа, пришлось снова воспользоваться отмычками. Серьги с небольшими зеленоватыми камнями, несколько перстней, пара браслетов, один — из полудрагоценных камней, другой — серебряный, состоящий из двух полукружий, которые защелкивались на запястье наподобие наручников. Его я положила в карман «харлейки». Еще там было несколько золотых и серебряных цепочек, некоторые — с кулончиками. Я заперла шкатулку и поставила ее на прежнее место.
В книжном шкафу на самом видном месте стояли «Дианетика» Хаббарда и несколько других его трудов. Я сняла с полки несколько книг большого формата, которые не стояли, а лежали на ней стопкой. Энциклопедический словарь, Атлас мира, Словарь русского языка Ожегова и фотоальбом. Он меня заинтересовал: Надя в детском саду, в школе, с братом, с родителями, на пляже, на катке, на пьедестале почета. Интересно, каким видом спорта она занималась? Я внимательно вглядывалась в черно-белую фотографию.
Все три девушки были в спортивных костюмах, на заднем плане — стена, отделанная светлым кафелем. Манеж? Спортзал? Бассейн? Бассейн… Ну конечно же, бассейн!
И тут я услышала, как открывается входная дверь. Я-то рассчитывала, что у меня есть еще как минимум часа полтора. Что ж, рано или поздно нам все равно пришлось бы встретиться.
Я положила фотоальбом и села в кресло.
Лужина, кажется, нисколько не удивилась, увидев меня. Она скользнула по мне каким-то отрешенным взглядом, перешагнула через разложенные на полу книги и встала посреди комнаты.
— Я чувствовала, что вы подбираетесь ко мне, просто не ожидала, что это произойдет так скоро, — лицо Лужиной было бледнее обычного.
Она говорила сквозь зубы. Я не могла понять: то ли она по-прежнему давала волю своему высокомерию, то ли, наоборот, как-то сразу сникла и обессилела. Она смотрела мимо меня. На какое-то время я застыла в замешательстве.
— Вы отомстили Грушину за смерть своего брата? — бросила я в пустоту.
— После трагедии с Алешей не было ни одного дня, чтобы я не думала об этом. Куда я только не ходила: и в прокуратуру, и в милицию — все без толку. Конечно, никто не захотел разбираться, из-за чего это произошло, тем более что прямых доказательств виновности Грушина не было. Он просто подставил Алексея. Я даже не знаю толком, как все случилось. Просто Алексей вдруг оказался должен огромную по тем временам сумму. Даже если бы мы продали все, что у нас было, все равно не смогли бы выплатить даже половину.
Начались ежедневные угрозы и наезды. Звонили даже мне на работу. Леша пытался как-то оттянуть срок уплаты, продал машину, чтобы погасить проценты, которые накатывались как снежный ком, но, видимо, поняв, что все бесполезно, наложил на себя руки. Они и после этого еще с полгода доставали меня — требовали продать квартиру. Тогда я обратилась в РУОП, и меня оставили наконец в покое.
