Хуан Мадрид - Подарок фирмы
Горбун работал в паре с одним «домушником». Он проникал в квартиру через маленькие окошки или шахту лифта. В полиции говорили, что он не человек, а обезьяна. Чтобы вскарабкаться на гладкую стену, ему достаточно было снять туфли. Сейчас Шанхай выглядел постаревшим и каким-то побитым.
— Скоро будет три месяца, шеф, — ответил он, не поднимая глаз.
— Мы тут толкуем о том, как бы ему поставить на улице лоток с сигаретами и обслуживать наших клиентов. Но Антонио на это смотрит косо, пояснил Фаустино.
— У меня есть разрешение. Хотите посмотреть? — Он начал шарить в карманах.
— Не надо. Я уже не служу в полиции.
— Он здесь никому не мешает, но ты же знаешь Антонио, вобьет себе в голову…
Шанхай поднял глаза и посмотрел на меня влажным взглядом.
— Вы уже не начальник? — спросил он мягким голосом.
— Я ушел из полиции.
— Я и не знал.
— Вот так-то, Шанхай.
Он вытер длинными костлявыми пальцами рот и вздрогнул, как если бы его свела судорога.
— Знаете, сеньор Тони… мне неудобно беспокоить вас, но если вы уломаете дона Антонио, я буду давать вам каждый день пачку американских сигарет.
— Посмотрите на этого Ротшильда! — воскликнул Фаустино. — Не дури, парень. Будешь раздавать всем американские сигареты, разоришься, не начав торговлю.
— Сеньор Тони — особая статья, дон Фаустино. Вы не беспокойтесь, на вашу долю тоже хватит.
— Ты хоть понимаешь, во что тебе станут три пачки сигарет в день?
Огни клуба «Нью-Рапсодия» рассыпались веселыми искрами по улице Десенганьо, освещая витрину с фотографиями участников представления и афишу, сообщавшую, что по пятницам будет разыгрываться честь оплатить ужин примадонны. Ее звали Патриция, на фотографии она сидела на стуле совершенно обнаженная, в огромной ковбойской шляпе, надвинутой на глаза, прижимая к груди гитару. Подпись гласила: "От Лас-Вегаса до Мадрида".
Патриция — ее настоящее имя, и она действительно была американкой из штата Юта, но последние двадцать лет жила в Мадриде, в мансарде над баром «Корнишоны». Все звали ее Патри, а девочки из клуба — Бляюта.
Я несколько раз видел ее номер, и он показался мне довольно экзотичным. Выступления Патриции придавали клубу определенный шик.
Раздавив окурок сигары, я направился к входу. Судя по доносившейся через закрытые двери музыке, Лола заканчивала исполнение самбы. Фаустино и Шанхай продолжали обсуждать интересовавшую их тему.
Я уже собирался раздвинуть портьеры и войти в зал, но в этот момент меня догнал горбун и крепко сжал локоть.
— Сеньор Тони… — он запыхался и тяжело дышал, — сделайте так, чтобы дон Антонио позволил мне торговать сигаретами у входа.
Я не ответил ни да, ни нет, но он не отпускал меня, пока я наконец не вошел в зал. В нос ударил знакомый запах плохо проветриваемого помещения, пота и дыма, напомнивший о тех временах, когда я приходил сюда каждый вечер на выступления Лолы.
Когда-то здесь было очень светло, уютно и, я бы даже сказал, приятно. На стенах красовались рисунки с пальмами и мулатками, красная обивка кресел перекликалась с костюмами девушек из кордебалета. Сюда захаживали повеселиться богатые повесы с маленькими усиками, спекулянты, важные чиновники. Тогда клуб назывался просто «Рапсодия».
Но новый хозяин клуба Антонио все переделал в соответствии со своими представлениями о шике и оригинальности. В результате получилось нечто среднее между фойе провинциального театра и кафе, расположенным на обочине шоссе.
Шесть артистов состояли в штате, две девушки работали по контракту: Жемчужина Бразилии и Патри, которая уже пятнадцать лет жила с Антонио.
В зале было десятка полтора мужчин. Они не очень громко разговаривали и смеялись. За пустой стойкой стояли Антонио и старый официант по имени Сеспедес, служивший некогда в военной жандармерии и уволенный за связь с контрабандистами, промышлявшими в Испании «честерфильдом».
Выступал знаменитый Рокки Болеро в своем неизменном сером двубортном костюме. Он пел"… я увидел тебя и безумно влюбился…", закатывая глаза и жестикулируя.
Рокки Болеро исполнял в свое время песни протеста. В новом амплуа он мне нравился больше, никто лучше него не пел болеро.
Я облокотился на стойку, и ко мне сразу же подошел Антонио, высокий грузный мужчина, не производивший тем не менее впечатления толстого человека. Он носил такой ровный прямой пробор, что провести его можно было только с помощью линейки. Пухлые щечки напоминали детскую попку.
— Смотри, кто к нам пришел, — сказал он, проводя по стойке салфеткой. — Налить тебе что-нибудь?
— Джин с тоником, но только тот, что ты держишь для друзей. Боюсь ослепнуть или стать паралитиком.
— Вечно ты со своими шуточками, юморист.
Он налил мне джина из бутылки с этикеткой «гордоне». Я отпил глоток этой отравы и отодвинул стакан.
Антонио прищурил глаза.
— Никто еще не умер, что ты из себя строишь.
— Правильно, они не умирают, их разбивает паралич.
Волоча ноги, подошел Сеспедес, поставил на стойку другую бутылку с точно такой же этикеткой, деликатно кашлянул и удалился. Антонио притворно вздохнул и спрятал мой недопитый стакан под прилавок. У таких, как он, ничего даром не пропадает. Потом вытащил еще один стакан со льдом и налил из новой бутылки. Я причмокнул языком и помахал Сеспедесу рукой.
— Теперь доволен? — спросил Антонио.
— Да.
— За этот джин тебе придется заплатить, а тем я тебя угощал.
— В любом случае я бы заплатил, Антонио. Кстати, ты не знаешь, как зовут нового комиссара полиции вашего района?
— Сентено, Хулиан Сентено.
— Он мой друг, ты в курсе?
— Да.
Он снова протер стойку, хотя она была совершенно чистой. Глазки его сузились. Я отпил еще глоток.
— У меня к тебе просьба.
— Все, что могу…
— Там у входа стоит мой приятель, его зовут Шанхай.
Ему бы хотелось поставить табачный лоток у входа в твое заведение. Кажется, ты против?
— Не говори мне об этом мерзком горбуне! Многие клиенты, подходя к дверям, спохватываются, что забыли дома сигареты. Если они будут покупать у него, я понесу большие убытки. Ни в коем случае, пошел он к черту!
— Очень жаль, Антонио. Твои служащие не имеют социального обеспечения, ты закрываешь заведение на три часа позже, чем положено, и не выполняешь элементарные правила пожарной безопасности, даже для виду не держишь какой-нибудь плохонький огнетушитель.
Я отпил еще глоток. Лола должна была уже заметить меня. Антонио продолжал вытирать стойку. Потом поднял глаза.
— И ты это сделаешь? Ты?
Я улыбнулся.
— Хочешь убедиться?
— Ты мне за это заплатишь.
— Шанхай не подорвет твою торговлю.
Я положил на стойку пятьсот песет и в этот момент услышал позади стук каблучков.
— Ты уже уходишь? — спросила Лола.
Черные шелковистые волосы, перехваченные зеленой лентой, доходили ей до пояса. Декольтированное платье было такого же цвета, как лента. Кожа на груди была упругой, эластичной, от нее исходил нежный аромат лимона, ее любимых духов, смешанный с каким-то легким запахом кислого молока. Кристина была худой, мускулистой, с маленькой грудью. У Лолы была идеальная фигура, такой фигуре могла позавидовать любая женщина.
— Выпей что-нибудь, Лола, — предложил я.
— Ментоловый со льдом, Антонио, — попросила она.
Антонио пошел колоть лед.
— Зачем ты пришел. Тони? — Она облокотилась на стойку рядом со мной, потом подняла руки, чтобы откинуть спадавшие на лоб волосы.
Спокойно смотреть на это я не могу. Лола не брила волосы под мышками, она их подрезала, а я с четырнадцати лет при виде женщины с закинутыми за голову руками начинаю ощущать признаки тахикардии. Чуть-чуть отодвинувшись от нее, я взял со стойки пятьсот песет.
— Ты мне не ответил, — Тони. Зачем ты пришел?
— Сам не знаю.
— Не знаешь?
— Думаю, что нет.
— Я работаю в этом притоне последнюю неделю. Через три дня уезжаю. Мягкая улыбка слегка тронула ее губы. — Репетирую очень хорошее шоу.
Подошел Антонио со стаканом зеленого ликера, в котором плавал мелко нарубленный лед. Его кривая улыбочка давала понять, что он в курсе наших с Лолой дел.
— Налей еще джину.
Он пошарил под прилавком и вытащил тот самый стакан.
— Ладно, — сказал я и отпил глоток. Лола потягивала ментоловый ликер.
— Сейчас он тебе уже кажется хорошим, а? — спросил Антонио.
— Исчезни, у нас личный разговор.
— Исчезаю, — ответил он и ушел. Ситуация его явно развлекала.
— Знаешь, после шоу я хочу попробовать себя в театре, в комедии например. Беру уроки дикции и мастерства у одного очень умного и элегантного молодого человека. Талантливый парень, его зовут Гильермо Эрас. Не слыхал?
