Хуан Мадрид - Подарок фирмы
— Он был моим другом, Фрутос.
— Брось. Вы не виделись больше двадцати лет. Он возглавлял Административный совет процветающей компании с множеством предприятий. Богатый финансист. А ты кто? Человек без определенных занятий. Совместная служба s армии еще ни о чем не говорит. Я со многими служил в армии.
— Версия самоубийства намного удобнее, чем подозрение в убийстве.
Лицо его побагровело. Он стукнул кулаком по столу и наклонился ко мне.
— Терпеть не могу твоих шуток! Я работаю в полиции около сорока лет и свое дело знаю! Так что нечего меня учить, как следует проводить следствие!
Внезапно он успокоился и откинулся на спинку кресла. Сигарета была почти докурена, она уже жгла пальцы, но он ее не выбрасывал, любил выкуривать до самого конца, как будто опасался, что кто-то потом подберет окурок. Наконец все же положил его в пепельницу. Жесты Фрутоса были подчеркнуто размеренными.
— Я служу уже сорок лет, — тихо произнес он. — Сорок лет. Чего только не повидал за эти годы! Знаешь, мне бы хотелось быть сельским учителем. Учить детей. Какая прекрасная работа! У меня был бы садик, огород, куры.
Каждый год забивал бы свинью. Все бы меня уважали.
Вот идет сеньор учитель, говорили бы в деревне.
— Ты бы женился и имел сейчас пятерых детей.
— Не можешь обойтись без своего похабного юмора?
Послушай, Карпиитеро, я знаком с твоим личным делом.
Ты себя прекрасно зарекомендовал… за исключением, конечно, некоторых пижонских выходок… Я знаю, ты был в свое время хорошим полицейским… Мне понятны твои чувства по отношению к приятелю, с которым вы вместе служили. Но я тоже хороший полицейский, всю жизнь только этим и занимаюсь, так что дело я знаю. Со мной работают хорошие ребята, конечно, не все… он замолчал.
— Что ты хотел сказать? Договаривай.
Фрутос снова тяжело вздохнул и принялся скручивать очередную сигарету. Прежде чем ответить, он покачал головой.
— Ты всегда будешь таким. Тебя уже не изменишь.
— Знаешь, что я тебе скажу, Фрутос? У нас получился очень странный разговор. Что с тобой происходит?
— Ничего. Почему ты решил?..
— Ты вдруг стал слишком любезным.
— Просто тебо повезло, у меня хорошее настроение. А сейчас, с твоего разрешения, я займусь делами. — Он стукнул рукой по куче папок, лежавших на столе. — В это время я обычно занимаюсь нераскрытыми преступлениями. Никто мне не мешает, все спокойно.
— Последний вопрос, Фрутос. — Я раздавил сигарету в пепельнице и встал. Он по-прежнему был поглощен самокруткой. — Вы расследовали его личную жизнь? Интересовались членами семьи? Делами компании?
— Расследование было проведено безупречно.
— До свидания, комиссар, вы были очень любезны.
Я уже подошел к двери, когда он меня окликнул.
— Минуточку! Ты, кажется, говорил, что видел во сне Луиса Роблеса. К чему ты это сказал?
— Это был глупый сон, сеньор комиссар. Жена Луиса Роблеса говорила мне во сне, что кто-то его шантажировал, что существовали какие-то компрометирующие фотографии.
— Ерунда какая-то!
С такого расстояния я не мог разглядеть выражение его лица, но мне показалось, что он напрягся.
— Ведь это только сон. Не смотри больше такие сны.
— Я видел еще один сон. Заведующий отделом безопасности компании АПЕСА и очень властная теща Луиса Роблеса проявили большую заинтересованность в том, чтобы я не совал свой нос в это дело.
Он закурил. Теперь его лицо окутывал дым.
— Я покупаю мясные консервы фирмы Фуэнтес.
Очень хорошие консервы, особенно для холостяков, таких, как ты и я. Настоятельно рекомендую, они напоминают русскую тушенку времен войны.
— Не люблю гамбургеры и мясные консервы, — ответил я и мягко закрыл за собой дверь.
Женщина в темно-сиреневой шали и очках снова сидела за столом. Она робко улыбнулась.
— Я тут приготовила комиссару кое-что на ужин, — сказала она.
24
Гарридо сидел, положив ноги на стол, в крошечной конторке со стеклянной перегородкой, смахивающей на каморку консьержки, и читал газету «Эль-Алькасар». В одном углу стояла вешалка, оказавшаяся, видимо, лишней в приемной провинциального нотариуса, в другом — каталожный шкаф с множеством ящичков и очень старый радиоприемник.
Все подвальное помещение было уставлено длинными рядами металлических полок от пола до потолка, на которых хранились архивные материалы. Свет неоновых ламп придавал всему оттенок нереальности, еще больше подчеркивая царившую в подвале тишину. Увидев меня, Гарридо помахал рукой.
Это был худой человек лет шестидесяти, с удлиненным желтым лицом и большими темными мешками под глазами, одетый, как музейный манекен. Он носил такие тонкие усики, что они казались нарисованными кисточкой китайского художника. Когда-то давно он был непревзойденным танцовщиком, партнером богатых посетительниц казино в Сан-Себастьяне. Я его помнил по тем временам, когда он служил заместителем начальника политической полиции и был правой рукой комиссара Йагуэ.
Лицо Гарридо казалось совершенно неподвижным. Он подвинул мне стул с блестевшей от времени спинкой и закурил «честерфильд» без фильтра. Желтые от никотина пальцы были длинными и тонкими, седые волосы аккуратно зачесаны назад.
— Что тебя привело ко мне, Карпинтеро? Визит вежливости?
— Мне нужны твои бумаги, Гарридо. Хотелось бы получить сведения об одном наемном убийце, имени его я не знаю. Кроме того, меня интересует все, что есть о Паулино Пардале, владельце или совладельце транспортной конторы. Возможно, в полиции на него не заведена карточка.
— На всех заведены карточки, это не проблема. Но ты ведь знаешь, что все это, — он обвел широким жестом шкаф и полки, — устарело. Архивы не обновлялись с 1977 года, то же относится и к фотографиям. Ты что, открыл агентство?
— Нет, у меня даже нет разрешения на работу частным детективом. Это вопрос личного характера.
— Перед сыщиками сейчас открываются блестящие перспективы. Весь мир одержим идеей безопасности. Поэтому сыскное агентство без работы не останется. Нет предприятия, которому не требовались бы советники по вопросам безопасности, телохранители, охранники… не говоря уже об отелях и крупных магазинах. Кроме того, сейчас наставляют больше рогов, чем когда бы то ни было, девушки убегают из дома… Уйду на пенсию, обязательно открою сыскное агентство, Карпинтеро. Тебе тоже следовало бы заняться этим делом.
Дым окутывал его лицо, но глаза казались двумя блестящими черными шариками, которые никуда не смотрели.
— У меня дома завалялась коробка сигар «монтекристо», из самых дорогих. Не знаю, что с ними делать, мне их подарили, а я курю тонкие. Завтра принесу.
Он погасил «честер» в стеклянной пепельнице, тщательно раздавив окурок.
— Спасибо. Пойду посмотрю дело Паулино Пардаля.
Не думаю, чтобы на него было много материала. Он что, подставное лицо?
— Нет, вполне законный владелец транспортного агентства.
Гарридо обошел стол и вышел из каморки. У него была такая легкая походка, что казалось, он бесшумно летит в душном подвальном помещении.
Ждать пришлось недолго. Он принес целую гору желтых папок и положил их передо мной. Въевшаяся в папки пыль оставила на них черные пятна, которые образовывали причудливые рисунки, окаймленные следами крысиных зубов. Гарридо снова уселся на свое место с газетой в руках, только ноги не стал класть на стол.
Папок было шестьдесят четыре и на каждой значилось: «Пардаль». Я просматривал все подряд, одну папку за другой, вглядываясь в лица на фотографиях. На одних читались испуг и попытка скрыть его твердой линией рта, у других были глаза убийц; некоторые походили на школьника, застигнутого в момент, когда он пытается украсть у товарища коробку цветных карандашей.
Паулино Пардаля Кастро я нашел в папке под номером тридцать восемь. Выглядел он точно так же, как во времена нашей службы в армии. Фотографий было три:
одна анфас и две в профиль, справа и слева. На груди стояла печать с номером дела. Только нос, может, был чуть-чуть побольше, да во взгляде вместо юношеского блеска появилось что-то хищное. Зато голова оставалась такой же голой, как прежде, отсутствие волос придавало ему не то игривое, не то хитроватое выражение.
Паулино. Парень, рассказывавший нам анекдоты, писарь-каптенармус, торговавший хлебом мешками в сговоре с капитаном и старшим по кухне. Если кому-нибудь из нас хотелось прикупить еду подешевле и повкуснеэ, чем в войсковой лавке, мы обращались к Паулино. Он всегда что-нибудь продавал или покупал: часы, приемники, увольнительные на одну ночь, ножницы, нитки, презервативы.
Вот он: три фотографии, наклеенные над отпечатками пальцев. Дело числится за Главным управлением безопасности. Родился в 1940 году в одной из деревень провинции Луго. Родители — владельцы пансиона "Мечта туриста" в городе Луго, столице провинции. После их смерти Паулино с братьями Индалесио и Элиодоро основали таксомоторный парк.
