Дик Френсис - По рукоять в опасности
Он позвонил в клуб, и там для нас нашли небольшой промежуток времени во второй половине дня. Мы поехали в магазин, где я приобрел клюшки лучше тех, что были у меня раньше. И еще мне удалось купить подходящие черно-белые ботинки с шипами, перчатки, мячи и зонтик, а также легкую синюю непромокаемую сумку, чтобы носить в ней снаряжение. Купил я и тележку, как у Джеймса, чтобы перевозить все необходимое для игры на колесах. С такой вот экипировкой я вышел с моим кузеном навстречу ветру и дождю, которые не подвели предсказавших их синоптиков. Впрочем, ни ветер, ни дождь не мешали нам с Джеймсом. Я с удовольствием подставлял им лицо, забыв, что у меня есть зонтик.
– Ты и дальше будешь рисовать все это? – спросил Джеймс, хлюпая ногами по мокрой траве.
– Конечно, буду.
– Вообще-то ты не такой странный, как все мы привыкли думать, а?
Брошенный мною мячик опустился на краешек лунки и там, как назло, остановился.
– Я изображаю крушение надежд, – сказал я и пнул мячик ногой.
Джеймс засмеялся. Мы прошли восемнадцать лунок, пребывая в отличном настроении, и к семи часам вечера вернулись в замок.
Для моей работы отношения с гольфом на «ты» имели важное значение. Нельзя сказать, что я был таким уж искусным игроком, но неудачи давали моему творчеству более сильный импульс, нежели успехи. Особенно нравилось мне играть с Джеймсом, который охотно смеялся и одинаково легко относился что к выигрышам, что к проигрышам.
Единственным по-настоящему теплым местом во всем замке было помещение, где находился огромный резервуар для горячей воды. Ряды сушилок спасали здесь обитателей памятников архитектуры от постоянных шотландских дождей. Мыс Джеймсом приняли душ, переоделись и оставили сушиться всю нашу мокрую амуницию, включая мои новые промокшие ботинки и сумку для гольфа, а затем отправились в столовую выпить чего-нибудь, чтобы подкрепиться.
Там резвились дети Джеймса. «Кубок короля Альфреда», еще не извлеченный, правда, из своего атласного гнезда, во всем великолепии красовался на полированном столе, блестя и сверкая под лампами люстры.
– Нам не говорили, что на эту штуку нельзя смотреть, – возразил Эндрю на мягкий упрек своего отца. – А космическую войну вести больше не из-за чего.
– А рукоять? С ней все в порядке? – спросил я Джеймса.
– О, да. – Джеймс немного подумал, прежде чем продолжить. – Но мы можем увидеть только копию. И – как бы там ни было – я не могу позволить детям рыться в имуществе замка. Я обещал отцу, что не допущу этого.
– Давай попросим его, – сказал я. Мы нашли Самого в его комнате и обратились к нему с просьбой, возымевшей успех. И вскоре все мы: Сам, Джеймс, жена Джеймса, дети и я – вошли в Большой зал замка и остановились перед зарешеченной стеклянной клеткой, пристально глядя на залитое светом сокровище.
– У! За такую штуку можно начать космическую войну, – решил Эндрю.
– А ты, Джеймс, стал бы ты воевать за эту реликвию? – спросил Сам.
Джеймс, человек здравомыслящий, ответил, взвешивая каждое слово и придав своему лицу такое выражение, словно речь шла о неприятной для него обязанности, от которой, однако, никуда не денешься.
– Если понадобится, то да, полагаю.
– Превосходно. Будем надеяться, что не понадобится.
– А она настоящая? – спросил Эндрю.
– Настоящую мы должны охранять от «черной дыры», чтобы та ее не засосала, – ответил внуку дед.
Лицо Эндрю в этот миг выражало почти непередаваемую смесь радости и понимания. Стоящий малый, подумал я.
Сам старался не смотреть в мою сторону.
* * *В понедельник утром все еще шел дождь. Джеймс со своим семейством отправился на юг. Роберт выехал из замка, чтобы встретить гостей в Краси и порыбачить на Спее. Приехал Джед – забрать меня отсюда и вернуть в прежнюю жизнь.
Он привез с собой дубликаты кредитной карточки и чековой книжки, которые переправил к себе домой до моего возвращения. Из Инвернесса Джеду сообщили, что моя волынка готова. Один из «Лендроверов» дядиного поместья Джед отрядил в мое временное пользование и одолжил мне мобильный телефон на случай, если понадобится связаться с Лондоном или Редингом. В горах такая связь ненадежна, но это лучше, чем ничего, добавил Джед.
– Спасибо, – все, что я мог сказать ему, а он покачал головой и широко улыбнулся, пожав плечами.
– На твоей хижине новый замок, я уже говорил тебе об этом, а вот два ключа к нему, – Джед вручил мне связку. – Третий у меня, а больше ключей нет.
Я кивнул и, выйдя за Джедом из дверей, нашел коробки, которые оставил в его машине в субботу вечером, уже уложенными в «Лендровер». Из дома дяди Роберта я взял только одежду, уже сухую, сложенную в спортивную сумку, которая пахла порохом, вересковыми пустошами и старым твидом. Это был запах давно минувших дней, запах исчезнувшего мира.
Джед похвалил мои новые клюшки для гольфа.
– Да, хороши, – сказал я, – но только теперь я буду хранить мое снаряжение в клубе. Кстати, где посоветуешь держать мою волынку?
Джед немного смутился.
– Ты... ты боишься, что эти грабители еще вернутся?
– А ты не боялся бы?
– Можешь остаться у нас с Флорой.
– Джед, скажи, ты не замечал, что люди склонны восстанавливать свои разрушенные землетрясением или ураганом жилища на прежнем месте, и святой Эндрю покровительствует этому? – Будет лучше, если ты не последуешь их примеру.
– Что поделаешь? Назови это, если хочешь, слепой верой, – сказал я.
– Или упрямством.
– Верно! – Я не мог не улыбнуться. – Однако не волнуйся. На этот раз я слегка напугаю взломщиков.
– У тебя нет электричества.
– Зато есть консервные банки на веревках, а внутри банок – камни.
Джед сокрушенно покачал головой:
– Ты сумасшедший.
– Говорят.
Он уступил и не стал настаивать на своем.
– Тебя ждут в полиции, – сказал он. – Спроси там детектива Беррика. Он выезжал со мной на место и своими глазами видел все, что они там натворили.
– Ладно.
– Будь осторожен, Ал, прошу тебя. Будь осторожен.
– Буду, – сказал я.
Мы выехали вместе, но у ворот владений дяди Роберта я расстался с Джедом. Оттуда я поехал в сторону моей хижины, лишь раз ненадолго остановившись, чтобы расплатиться дубликатом чека за хранение принадлежностей для игры в гольф, и выгрузил их в шкафчик, что мог бы сделать и лучше, если бы раньше мне чаще приходилось делать это.
Новые ключи от моей хижины открыли мне путь в тот же кавардак, который я покинул шесть дней назад.
Единственным утешением мне служило то, что больше здесь ничего не двигали и не повредили. Вздохнув, я извлек из беспорядка не использованный до сих пор пластиковый мешок для мусора и вместо того, чтобы слегка загрузить его, как обычно, салфетками для протирания кистей, насыпал в него груду покореженных тюбиков и всякую мелочь, тоже в основном обломки и осколки.
По– прежнему моросил дождь. Мой матрац и постельные принадлежности были влажны и пропитаны запахом воды, в которой я промывал кисти. Отвратительно пахло и мое кресло.
Ублюдки!
В дождливые дни я привык ставить машину под крышу гаража. Вот и сегодня я как приехал, так сразу и поставил «Лендровер» туда, но потом снова вывел его из гаража и постепенно, шаг за шагом укладывал свое пострадавшее имущество в сухом месте, тщательно выискивая все, что могло оказаться не моим, а остаться после взломщиков – что-то такое, что они могли бы здесь потерять или забыть. Когда я закончил эту работу, все, что осталось в моей комнате, так это кровать с голой металлической сеткой, комод с выдвижными ящиками (пустой), полка спасенных книг, сковородка с кое-какими кухонными принадлежностями и один мольберт (еще два были сломаны). Я вымыл пол и собрал рассыпанные кофе, сахар и весь прочий мусор в совок. После этого мне оставалось лишь уныло взирать на дюжины пересекающихся между собой отпечатков, оставленных башмаками, растоптавшими мои тюбики с красками. Это были отпечатки обуви, миллионы пар которой продаются по всей Британии. Увы, эти следы не помогли бы опознать тех, кто носит такую обувь.
Как ни тщательно искал я какую-нибудь чужую вещь, все, что удалось мне найти, оказалось не полезной для следствия записной книжкой с адресами и номером телефона боксерского клуба, а всего лишь очками в пластмассовой оправе.
Я надел их, и все расплылось у меня перед глазами. Это были очки для дали, показавшиеся мне сильными.
На одной из заушин я разглядел цифру – 2.
Эти очки, подумал я, нечто вроде вспомогательного средства, используемого, чтобы ввести в заблуждение тех, кто видит тебя то здесь, то там. Именно такого рода очки видел я на моих взломщиках. Маскировка. Театральный реквизит. Я завернул очки в кусок фольги, оторвав его от ролика, который иногда использовал для быстрой замены палитры. С палитры пришлось бы соскребать старую засохшую краску, а фольгу можно было просто скомкать и выбросить. Некоторых художников бедность вынуждает использовать таким образом старые телефонные справочники.
