Светлана Алешина - Хит сезона (сборник)
Плохо понимая, что делаю, я ругалась на Митрофанову последними словами, материлась, чтобы как-то дать выход взорвавшейся во мне от ощущения физической беспомощности психической энергии, но это не приносило мне облегчения. Неподвижность и скованность сводили меня с ума.
Митрофанова что-то говорила, но я не слышала ее за своими криками. Наконец она уловила момент и заклеила мне губы скотчем – мне осталось выражать свою ярость только невнятным мычанием.
Но теперь я слышала ее слова. И от этих слов надежды на спасение у меня не осталось.
– Пора расставаться, – ухмыльнулась Митрофанова. – Сейчас я выйду отсюда и займусь вашим воспитанником, госпожа Бойкова. Надеюсь, что он с удовольствием присоединится к вашей компании. Не думаю, что на то, чтобы уговорить его, мне потребуется больше тридцати секунд. Поэтому сувенир с часовым механизмом я заведу всего на одну минуту. Чтобы вы не томились долгим ожиданием своей смерти.
Она достала из сумочки какую-то железную коробочку с циферблатом, что-то на ней повернула и сказала:
– Прощайте!
Она поставила мину на стол между мной и Маринкой и шагнула к двери.
Рывком распахнув ее, Митрофанова осторожно выглянула и… никого, очевидно, не увидела.
Я понимала, что жить мне осталось секунд пятьдесят, но все же испытала облегчение от того, что она ошиблась и Ромка не ждет ее там с ножкой от стула.
Однако одно живое существо все же находилось за дверью и привлекло внимание Митрофановой.
Это была невесть откуда взявшаяся в приемной кошка. Большая полосатая кошка сидела на пути у Митрофановой и внимательно на нее смотрела.
– Щенок убежал, кошка осталась, – пробормотала Митрофанова и нагнулась, чтобы взять кошку на руки.
В этот момент из-за двери появился Ромка с занесенной над головой ножкой от стула. Он прицелился и обрушил свое оружие на затылок Митрофановой.
Я ожидала, что она сейчас поднимет голову и злобно засмеется, но Митрофанова упала вперед, лицом в пол, и осталась лежать без движения.
Все это я видела в проем двери, и сердце у меня бешено стучало. Надежда, с которой я уже совсем было распрощалась, появилась вновь. И самое для меня главное – появилась она в образе Ромки!
Ромка просунул голову в дверь над бездыханным телом Митрофановой и спросил:
– Оля! Как ты?
Увидев меня примотанной к стулу скотчем, Ромка нахмурился и, перешагнув через Митрофанову, вошел в кабинет, направляясь ко мне.
Мы с Маринкой обе замычали что было сил, глазами и головами показывая на стол, на котором зловеще тикал часовой механизм оставленной Митрофановой мины.
До взрыва было секунд десять, не больше.
Мгновение Ромка смотрел на меня, и я чувствовала, что в голове его происходит какой-то сложный мыслительный процесс.
Еще секунду он поворачивался, следуя указанию моего взгляда.
Две секунды он смотрел на мину.
Медленно, как мне показалось, очень медленно он пошел к столу. На шаг у него уходила секунда, а сделать нужно было три шага.
Мы с Маринкой дергались вместе со своими стульями, понимая, что взрыв произойдет уже сейчас, через мгновение, но Ромка-то этого не знает!
Он сделал три шага и был у стола.
Целую секунду он тянул руку к мине.
Взял ее.
И тут же, круто разворачиваясь в падении, швырнул ее в окно.
Взрыв, как я подумала, произошел от того, что мина ударилась о стекло. Но это было не так. Мина выбила оконное стекло и взорвалась уже на улице, примерно в метре от окна, в воздухе.
Это и спасло жизнь всем нам троим. В окно ворвался огненный вихрь, наполненный осколками стекла, и меня вместе со стулом швырнуло на пол. Я больно ударилась головой о письменный стол и потеряла сознание.
В себя я пришла от запаха нашатыря, который бил мне в ноздри.
Я открыла глаза и увидела Маринку, которая совала мне под нос ватку, смоченную противной пахучей жидкостью. Я поморщилась и закрутила головой.
– Живая! – завопила Маринка.
Надо мной склонился Ромка.
Я посмотрела ему в глаза, и столько благодарности было в моем взгляде, что Ромка тут же покраснел как девица.
Руки меня почему-то не слушались, и я тут только сообразила, что все еще лежу примотанная к спинке стула. Сам стул развалился, когда я на нем грохнулась на пол.
Редакция была полна людей, совершенно мне незнакомых, которые откуда-то набежали среди ночи. Едва меня освободили от скотча, я крикнула плохо слушающимися губами:
– Где Митрофанова?
Несколько голосов вокруг меня сразу же подхватили мой вопрос:
– Митрофанова! Скорее позовите Митрофанову! Кто это – Митрофанова?
Застонав от их несообразительности, я позвала на помощь Ромку:
– Рома! Что с Митрофановой?
– Ее нет, Оля, – сказал он. – Наверное, она очнулась и в суматохе после взрыва скрылась.
– Черт! – не сдержалась я. – Опять ушла!
– Ничего, Оля, – сказал Ромка. – Она еще нам попадется.
Солидно так сказал. Как мужчина.
И я ему поверила…
Глава 8
Стекла в окна мы вставили уже на следующий день. Редакция была в сборе с самого утра, все смотрели на нас с Маринкой как на жертв маньяка, а на Ромку – как на героя. Ромка был доволен, а я не очень. Меня это сочувственное внимание быстро стало утомлять.
Я дождалась Сергея Ивановича, выяснила у него, что нашу проблему с расчетным счетом он не решил, просидев несколько дней в приемной директора банка.
На мой вопрос, какого черта он там сидел, Кряжимский обиделся, сказал, что он журналист, а не администратор, и не менеджер, и не… Тут он не нашелся, что сказать еще, махнул рукой и пошел за пивом.
Корреспондентов я отпустила домой, объявив им, что ближайшие два дня они свободны: газета выходить не будет, и решила жаловаться.
Я, правда, не знала, кому именно нужно жаловаться в подобных случаях, но, недолго думая, набрала номер генерала Свиридова, рассудив, что он мне в некотором роде обязан – ведь убийцу пожарника дяди Васи нашла все-таки я, – и рассказала генералу обо всех наших неприятностях последнего времени.
Свиридов посочувствовал, сказал, что подумает, что можно сделать, но ничего конкретного не пообещал. Я на него обиделась и поклялась сама себе никогда в жизни больше не выполнять за милицию ее работу. Раз она мне помогать не хочет.
Что делать, я не знала, поэтому позвала Маринку и попросила ее сварить кофе.
Кофе мне всегда помогает думать.
Маринка заявила мне, что кофе она, конечно, сварит, что это, наверное, единственное, для чего ее держат в редакции, потому что как кофе варить, так Марина, а как преступников ловить, так Марина не нужна оказывается, что, в конце концов…
Но я так и не узнала, что же там, в конце концов. Потому что просто взяла и закрыла ей рот ладонью. Она еще немного попробовала что-то бормотать, но представила, наверное, как это глупо выглядит, и замолчала.
А я поняла: Маринка на меня обиделась, что я ей ничего не рассказываю, и обижается не только она одна. Сергея Ивановича Виктор попросил написать все, что он знает о Салько, Митрофановой, сходить в морг. Он сходил, написал – и все. Даже Виктор и тот не все подробности знает.
Я почувствовала себя свиньей и сейчас же приказала Маринке собрать всех, включая отправившегося домой убирать квартиру к скорому приезду матери Ромку. Со своими друзьями нельзя так поступать! – кляла я себя и рвалась искупить свою вину.
Оказалось, что и собирать никого не надо. Сергей Иванович вернулся уже со своим пивом, Виктор сидел в приемной у Маринки и смотрел на нее влюбленными глазами, а Ромка еще даже не успел уйти домой – заигрался на компьютере в секретариате.
Я достала из сейфа остатки гонорара, который заплатил мне авансом Салько, послала Ромку в магазин, и через десять минут он притащил несколько бутылок шампанского.
Критически осмотрев свой кабинет со следами от взрыва на стенах и потолке, я решила, что секретариат выглядит гораздо приличнее, и пригласила всех туда.
Ромка с Виктором разлили шампанское, я взяла бокал и сказала:
– Я вовсе не собираюсь говорить тост и делать наше небольшое нерабочее заседание пиром во время чумы. Настоящий пир, ну, или, по крайней мере, праздник мы устроим, когда выпустим следующий номер нашей газеты.
Я обвела всех взглядом и сказала самым естественным тоном, на который была способна:
– Я просто хочу попросить у каждого из вас прощения, потому что за последние несколько дней умудрилась обидеть каждого. Простите меня! Я искренне считаю вас своими друзьями и обещаю теперь гораздо внимательнее прислушиваться к вашим советам. Я настояла на своем – и влипла в эту нехорошую историю, из которой выпуталась только благодаря вашей помощи. Вы все мне очень помогли, каждый по-своему. Без вас я не сумела бы доказать свою невиновность и сидела бы сейчас в следственном изоляторе Свиридова. Поэтому пью за вас!
Я выпила шампанское и после небольшой паузы, которую никто не захотел нарушить, заговорила вновь:
