Роберт Кемпбелл - Алиса в Хуливуде
– В чем дело?
– О ком это вы замечтались? Вид у вас такой, что приревновать к кому-нибудь хочется.
– Приревновать? Только не говорите, что вы влюбились в меня с первого взгляда.
– А с другой стороны, если вы грустили о потерянной возлюбленной, то, пожалуйста, не рассказывайте.
– Даже если она похожа на вас?
– Похожа на меня?
– Как две капли воды.
– Ничего себе комплимент!
– Зато чистая правда.
– Что же, значит, все-таки комплимент. Ничего не имею против. А что с нею сталось?
– Город опустошил ее, город ее уничтожил, город изменил ее внешность и внушил ей голод, оказавшийся неутолимым.
– Не слишком веселые воспоминания. Я слышала, что в здешнем городе так бывает со многими.
– И как вы к этому относитесь?
– Мне кажется, это правда.
– Но вы уверены в том, что с вами этого не случится никогда.
– Я это просто знаю.
– Откуда?
– У меня отличные стартовые данные. Я дочь самого Мистера-Полуночная-Америка. Она ухмыльнулась.
– Ну, допустим, дома у вас все сложится хорошо. А в искусстве? Вы, конечно, начнете играть. А что, если это вызовет у людей только смех?
– Тогда я займусь чем-нибудь другим.
– А мы тут постоянно друг над другом смеемся. И вы можете не понять, когда вам будет пора уходить.
– Я пойму. Поверьте, я пойму. Если ты родилась в Атланте, это еще не означает, что ты непременно круглая дура.
– Так вы из Атланты?
– Мы переехали туда с матерью после того, как она развелась с отцом. Мне тогда было десять.
– И как вам Атланта?
– Не сахар, конечно. Но жить можно.
– А ваша мать вышла замуж еще раз?
– Да, за Мартина Денвера. Он врач. Отличный человек, да и практика у него отличная. Гинекологическая. Круглыми сутками смотрит сами знаете куда. Возможно, поэтому он не слишком любит нас с мамой.
На мгновение тишина накрыла их обоих хрустальным колпаком. И оба машинально посмотрели в сторону города.
– Мой отчим действительно отличный человек. И очень добрый, – сказала она затем.
– Как вы его называете? Отцом? Папочкой?
– Я называю его Мартином.
– А Твелвтриса?
– Папочкой.
– Вам нравится Твелвтрис? Ее глаза затуманились.
– Мне кажется, он печален. Может быть, одинок.
Произнесла она это, однако же, не без некоторого презрения.
– Но вокруг него всегда столько народу. Хотя бы телохранители, – сказал Свистун.
– Вы знаете, это другое дело. А вот семьи у него нет.
– Но вы же теперь с ним?
– Я бы не назвала себя членом семьи, – тихо заметила Дженни. – Как-никак я выросла без отца.
– Значит, вы все-таки приехали сюда заняться карьерой?
– А почему бы и нет? Что в этом плохого? Любому хочется придти к финишу как можно быстрее.
– Вы что, спортсменка?
– Бег на сто ярдов с барьерами. Но жизнь больше смахивает на марафон, не так ли? Тысячи людей собираются у стартовой черты в Бостоне. Если ты в конце стаи, тебе надо простоять двадцать минут, если не целый час, прежде чем просто стартуешь. А иногда в ожидании так устанешь, что на сам марафон сил уже не останется. Но со мной этого не случится.
– Вот и отлично.
– Мистер Уистлер?
– Никогда не называйте меня мистером.
– Я ведь не утверждаю, будто я такая крутая и наглая, какой мне хочется казаться.
– Я вас понимаю.
Она на шаг подошла к нему, и, чтобы заглянуть ему в глаза, ей пришлось немного закинуть голову. Он почувствовал рядом с собой тепло ее тела. Ему было ясно, что если он прикоснется к ней, то ее Плоть сперва напружинится, заупрямится, а потом покорится. Ее губы поблескивали в лунном свете. Он не заметил, когда она успела облизнуться, однако это было уже проделано.
Его качнуло к ней, словно он попал в ее гравитационное поле.
– А могу я позвать вас, если почувствую, что взяла на себя слишком многое? – спросила она. – У меня такое ощущение, будто вы могли бы стать моим другом.
– Раз уж речь зашла о друзьях, куда это запропастился молодой блондин? И разве он вам не ДРУГ?
– Он очень робок. Вызывает доверие, однако робок. Интересно, как это у него получается? Конечно, он произвел впечатление, потому что его пригласила я сама и потому что у него превосходные манеры. Но оставаться он не захотел… Ну, так что вы мне ответите? Если мне по-настоящему понадобится друг?
Свистун уже собирался сказать ей: бери мой дом, мою машину, мой меч и сердце, – когда за спиной у него иронически прокашлялась Нелли.
Обернувшись, он увидел ее на французской веранде. На устах у нее витала усмешка всеведения.
Рядом с ней был Твелвтрис. Вид у него был тоже всеведущий, однако он не усмехался.
– Время посмотреть подарки, детка, – сказал он.
Все сгруппировались на веранде, сюда же вышло и множество любопытных. Дженни принялась вскрывать одну коробку за другой. Подарки, в том числе и от практически незнакомых людей, оказались роскошными.
Нелли подарила падчерице серебряную коробочку для противозачаточных таблеток. Шутка, однако же не смешная. Нелли и Дженни улыбнулись друг другу самым сердечным образом: мол, мы-то понимаем всю прелесть и весь комизм ситуации.
Если бы взгляды могли убивать, подумал Свистун. Если бы взгляды могли убивать.
Глава пятнадцатая
Меньше чем через час Спиннерен ушел с торжества. Распорядился, чтобы его так и не припаркованный «роллс-ройс» перегнали к подножию холма.
Риальто помахал водителю – им оказался парень, пропустивший его сюда за пятерку.
– Мне надоело, – сказал Риальто. – Не подбросишь ли меня вниз?
Парень замешкался, возможно, в ожидании еще одной пятерки, но, так и не получив оной, открыл автоматическую дверцу возле пассажирского сиденья.
Посмотрев в заднее окошко, Риальто мельком увидел Спиннерена, стоящего на крыльце и напоминающего Белого Рыцаря.
– Что-то я не заметил, чтобы вы фотографировали, – заметил водитель.
– А какие тут могут получиться снимки? Люди за рулем – и не более того. Кому такое продашь?
– Но тогда зачем вы сюда вообще приехали? Водитель, должно быть, по молодости полагал, будто вся земля здесь усыпана зелеными бумажками – только наклоняйся и подбирай.
– Да, знаешь, каждый раз надеешься, что тебе повезет. Надеешься, какая-нибудь шишка вдруг съездит подруге по физиономии. Надеешься, кто-нибудь напьется и станет приставать к фотографам.
– Например, к вам? Риальто рассмеялся.
– Нет уж, мало других, что ли! И все норовят снять знаменитостей, которых и без того снимали уже два миллиона раз. Иногда думаешь, не послать ли все это к черту. Надоело же – каждый день одно и то же.
Парень полез двумя пальцами в карман, словно вдруг вознамерившись вернуть Риальто полученную ранее пятерку, но в последний миг передумал. Когда Риальто вылезал из машины, парень решился на признание:
– Собираюсь податься в шоу-бизнес.
– Да благословит тебя Господь, – ответил Риальто. – А как начнешь снимать первый телесериал и понадобится оператор – только свистни.
Он влез в «кадиллак» и поехал назад по подъездной дорожке. А когда мимо него промчался «БМВ», развернулся и сел ему на хвост.
В десять вечера преследовать «БМВ» оказалось не так-то просто. Движение было оживленным, но Спиннерен справлялся, используя шансы, на которые сам Риальто шел только с явной неохотой. Ремонт машины может в наши дни разорить кого угодно. Хотя, с другой стороны, нельзя же упускать из виду Спиннерена. А тот отправился вовсе не домой. Нет, он поехал в город, в самый центр, к Голливуду. Риальто погнался за ним по Голливудскому бульвару до стоянки за книжным магазином у Четырех Углов. Припарковался за несколько машин от Спиннерена и минуту-другую спустя вошел следом за ним в книжную лавку.
Риальто неплохо знал это заведение. Сюда набивались проститутки и прочая уличная шваль, когда на улице лил дождь. Здешним служащим не хотелось скандалов, поэтому они всех пускали, не разрешая разве что пачкать книги и садиться на полки.
Если висишь на хвосте у кого-то, книжный магазин и хорош, и плох одновременно. Хорошо то, что здесь всегда толпится много народу и ты не привлекаешь к себе ничьего внимания. В ювелирной лавке, допустим, ты бы торчал один, как перст, а в обувной к тебе мог бы пристать с ненужными расспросами продавец. Плохо было то, что конкретно этот книжный магазин располагался на трех уровнях и обладал четырьмя выходами. Если преследуемый догадывался, что за ним идет слежка, то именно здесь он мог без особого труда оторваться от преследователя.
Но Спиннерен, судя по всему, ни о чем не догадывался. По крайней мере, он никуда не смылся, а напротив, вступил в беседу с одним из продавцов. Этого продавца – его звали Ян Савода – Риальто знал.
Знал еще с тех времен, когда Савода ходил в мужской одежде, когда не купил еще черного парика и накладных грудей. Когда Савода валандался со Стивом Чикаго, самым уродливым из гомо-сутенеров, которые когда-либо красили губы яркой помадой.
