Роберт Кемпбелл - Алиса в Хуливуде
Пути Хуливуда были неисповедимы – и Свистун размышлял сейчас над этим. Не только «папе» Хемингуэю, но и невозмутимым китайцам показалось бы, что здешний люд просто-напросто спятил.
На какое бы впечатление ни рассчитывала Нелли, впервые отправившись к «Милорду» нанять себе телохранителя, это не шло ни в какое сравнение с подготовкой, проделанной ею перед прощальным визитом в дом мужа.
Платье было нежно-изумрудным, что соответствовало цвету глаз и выигрышно контрастировало с рыжими волосами. Непременный боковой разрез поднимался выше мыслимых и немыслимых пределов, заставляя зрителя томиться надеждой, будто ему удастся мельком заглянуть в святая святых. Чулки – лунного цвета с люрексом. Туфельки представляли собой две крошечные колясочки на высоких изумрудных ножках.
Свистун в своем черном шерстяном костюме чувствовал себя обыкновенным водилой.
Поехали они, правда, не на его старом «шевроле». Он мог только догадываться, почему Нелли отказалась от поездки на собственном «мерседесе». И он сам, и его машина представляли собой откровенный вызов Твелвтрису, давая ему понять, что не в деньгах счастье, а мужская сила – тем более. Пусть все остальное достается Твелвтрису – но, конечно, не раньше, чем Нелли получит свою половину.
– В любом баре, – сказал Свистун, – нашлись бы мужики, готовые убить кого угодно, лишь бы им позволили слизывать пыль с ваших туфелек.
– В ваших речах столько сахара, что мне угрожает диабет. Но что, я действительно потрясающе выгляжу?
– Выглядите так, словно рассчитываете на примирение с Твелвтрисом.
– Я просто хочу показать этому сукину сыну, что он теряет.
– Ладно, как вам будет угодно. Но могу ли я задать вам еще один вопрос?
– Если он не связан с проблемами любви и брака.
– Вы не боитесь ненароком вывалиться из этого платья?
– А что, ведь прелюбопытное получилось бы зрелище.
– Тогда хотя бы предупредите меня заранее. Мне не хотелось бы, чтобы другие мужики затоптали меня до смерти.
Перегнувшись (на таком тесном сиденье это не составляло труда), она легонько поцеловала его в щеку. На щеке у него остался след от помады, правда, не размазанный. Затем отвернулась и принялась вертеть в руках тщательно упакованный подарок для Дженни Твелвтрис.
Свистун въехал в широкие ворота, узор на решетке которых изображал число двенадцать в соответствии с фамилией Твелвтрис.
– Здесь вы и жили? – спросил он.
– Здесь я пребывала в заточении, – ответила Нелли, рассмеявшись так, словно чрезвычайно удачно пошутила.
Свистун вышел из машины и открыл дверцу перед Нелли, прежде чем это успел сделать кто-нибудь из слуг в алых ливреях. Подоспевший было слуга отдернул руку с такой стремительностью, словно испугался, что его накажут, – то ли за чрезмерную предупредительность, то ли, наоборот, за нерасторопность.
– Не беспокойся, парень, – сказал ему Свистун. – Я сдаю студиям машины напрокат. Это классика.
– В каком смысле классика?
В холле выстроилась целая очередь гостей, стремящихся принести формальные поздравления Твелвтрису и Дженни.
На хозяине дома был голубой шелковый пиджак. На его дочери черное платье, обтягивающее ее, как перчатка, из которой торчат наружу три пальца.
Нелли, встав в очередь, предпочла держаться на определенном расстоянии от предыдущей пары. И когда пришло время, сделала в освободившемся пространстве семь шажков, слившихся в одну царственную симфонию, и подставила Твелвтрису щеку для поцелуя.
Он хотел было поцеловать ее в губы, и его рука зашарила у нее по талии и ниже, будто спеша ухватить Нелли за задницу, но она уклонилась и от поцелуя, и от объятия.
– Не надо. Этих привилегий ты уже лишен.
Нелли и Дженни не столько поцеловались, сколько чмокнули воздух в некотором удалении от губ и той, и другой, после чего Нелли вручила подарок.
Твелвтрис положил ей руку на левое плечо как раз в тот миг, когда справа от нее оказался Свистун.
– Дженни, – вопросительно протянул Твелвтрис.
Вместо того чтобы передать подарок Нелли служанке, Дженни сама понесла его туда, где грудой лежали уже сделанные ей подношения.
– Вы частный сыщик, верно, Уистлер? – такой гнусной ухмылки, которая появилась сейчас на губах у Твелвтриса, Свистун в жизни своей не видывал. – Слышал, что ваше агентство оказывает услуги во всем спектре.
– Стараюсь как умею.
– И у вас неплохо получается. Неплохо для человека, работающего на свой страх и риск.
– Потому что головой работаю. А котелок у меня варит недурно.
Дженни вернулась к отцу. В руках у нее была плоская коробка девять на двенадцать дюймов в голубой фольге, перевязанная желтой ленточкой.
– А это небольшой сюрприз для тебя, – сказал жене Твелвтрис.
– Берни убедил тебя в том, что эти снимки невозможно использовать?
– Не хотелось бы мне, Нелли, чтобы мы с тобой совсем одичали.
– Ты переменчив, как небо над океаном.
– По-моему, ты что-то спутала. Оно неизменно голубое и спокойное. Голубое и спокойное.
– И я тебе приготовила маленький подарок, – сказала Нелли.
Она извлекла из сумочки плоский сверток, в котором по виду и по размерам можно было угадать магнитофонную кассету.
– Здесь записана твоя «Колыбельная»? – спросил Твелвтрис.
– А ты послушай ее, и сам все узнаешь.
– Но твой подарок не так изящно завернут, как мой.
– Поверь, что подарок, приготовленный для тебя, надо было завернуть в обычную бурую бумагу.
По лицу Твелвтриса пробежала тень страха, а затем и тень гнева. Он молча проводил взглядом удаляющуюся в глубь дома, расправив все перышки, супругу.
Оглядевшись по сторонам, Свистун подумал, что обстановка не столько праздничная, сколько деловая. Подлинный рай для продюсеров и агентов. Здешние договоренности оборачивались для них червонным золотом. Случайные беседы вносили свою лепту на банковский счет. Причем волновало их не качество продукции, а исключительно условия ее производства. Бизнес был для них отцом и матерью, женой и любовницей, идолом, божеством!
Бизнес сегодняшний и завтрашний. Бизнес здешний – и за ближайшим углом.
Только накануне Свистуну довелось побывать в административном здании крупной киностудии. В лифте он невольно подслушал следующую беседу.
– Хороший выдался денек, Гарри?
– Три деловые встречи.
– Три? Это же просто великолепно! Целых три! И что-нибудь путное из этого вышло?
– Была интересная встреча с Иваном Киплингером.
– С тем самым Иваном Киплингером, который прокатывал по стране «Отвратительные пытки»?
– Нет. Он прокатывал «Отвратительные пытки-2» и «Отвратительные пытки-3».
– Гениальный мужик!
– И очень приятный. Устраивает превосходные приемы.
– Не знаю, не бывал.
– Да уж поверь мне на слово.
– Хорошо-хорошо. Ну, и до чего вы с ним договорились?
– Договорились еще раз встретиться на следующей неделе. И даже назначили точную дату.
– Но это же здорово. Это же просто здорово!
– Это обнадеживает. Мне показалось, будто у пакета фильмов, который я собираюсь ему предложить, выросли ножки и он вот-вот полетит.
– Крылышки.
– Что такое?
– Если полетит, то выросли крылышки. – Да какая разница!
– А что за проект?
– О нем говорить еще рано. Понимаешь? Я ведь суеверен. Как бы не сглазить.
– Понял. Знаешь, я тоже хочу кое-что предложить этому Киплингеру. Как бы, по-твоему, он отнесся к идее «Отвратительных пыток-4»?
– Не трать зря времени. У него уже готовы «пытки-4» и «пытки-5».
– Гениальный мужик, ничего не скажешь!
– И очень приятный…
– Насмешите и меня тоже, – обратились к Свистуну.
– Господи, неужели я смеялся вслух?
Обернувшись, Свистун увидел Энн Мэллой, рыжеволосую красотку не первой молодости, сыгравшую роли второго плана в сотне посредственных фильмов с участием, как минимум, двадцати звезд и суперзвезд и один-единственный раз блеснувшую в роли первого плана в одном из малобюджетных фильмов. Время, подумал Свистун, круто обошлось с Энн. Она окончательно вышла из моды, так и не скопив ни гроша.
– Люди, должно быть, решили, что я рехнулся, сказал он ей.
– Да никто и внимания не обратил. И не обратят, пока не свалишься с крыши и не расколотишь при этом их любимую тарелку.
– Как дела, Энн?
– Хочешь начистоту? Все прекрасно. У меня столько предложений, что моему агенту впору самому нанимать агента.
– А кто твой агент?
– Хагги Баер.
– И у меня он когда-то был агентом. Давным-давно. А я думал…
Спохватившись, он замолчал.
– Что Хагги умер? Знаешь, что я тебе скажу, Свистун? Иногда мне кажется, что уж лучше бы он умер. Или по меньшей мере ушел на пенсию.
– Давай присядем.
– Тебе кажется, будто я не держусь на ногах?
– Я не имел этого в виду. Просто у меня самого разболелись ноги. А ты выглядишь потрясающе, просто потрясающе.
