Кристина Ульсон - Заложник
Он достал из сумки бумажную папку и протянул ее Бустеру:
— Прошу. Здесь снимки Эден с ее израильским «другом» и все, что мы о нем знаем. Немного, как видите.
— И как повели себя израильские резиденты, когда Эден уехала из Британии? — поинтересовался Бустер. — Больше вербовать никого не пытались?
— Нет, насколько нам известно. Мы стали осторожнее после всего этого, уж поверьте.
Последняя информация еще больше насторожила Бустера. С чего это вдруг Эден оказалась так незаменима?
«Ах, Эден, Эден…» — вздохнул Бустер, вспомнив, что всегда ждал от нее невозможного.
— Один из резидентов год назад вернулся в Израиль, и с тех пор мы ничего не слышали о нем, — сказал англичанин. — До вчерашнего дня.
— До вчерашнего дня?! — Бустер вздрогнул.
— Вчера мы узнали, что он снова в Европе.
Шеф британской разведки взял папку из рук Бустера, вытащил из нее фотографию и положил на стол.
— Эфраим Киль, сорок пять лет. — Он ткнул пальцем в снимок. — Четыре года прожил в Великобритании и до того — три года в Испании.
— И?.. — Бустер замер.
— Есть информация, что шесть часов назад он прибыл в Швецию. Кто знает, что у него на уме?
26
13:45
На обратном пути оба молчали. Шагая по коридору, Эден Лунделль думала о телефонном номере, который не принадлежал Захарии, когда несколько лет назад всплыл в одном из расследований СЭПО.
Почему Келифи не хочет назвать имени его прежнего владельца? Или он все-таки в чем-то замешан?
Эден прямиком направилась в свой кабинет. Был еще риск, точнее, шанс, что Захария одновременно лжет и говорит правду. Он помнит, когда и у кого купил этот телефон, но произошло это позже 2010 года. В этом случае он кого-то покрывает, рискуя лишиться вида на жительство или даже попасть в тюрьму. Следовательно, этого человека он либо до смерти любит, либо страшно боится. Или же он помогает ему по каким-то другим причинам.
Эден включила компьютер и открыла папку с материалами о Захарии. Когда она поступила на работу в СЭПО, операция «Рай» была на завершающей стадии. О деле Захарии Эден знала только из бумаг и по рассказам коллег.
Если верить документам, в Алжире у Захарии остались родители и две сестры. Здесь же, кроме подруги-шведки, никого не было. Эден помнила протокол ее допроса. Девушку звали Мария. На следователей она произвела самое благоприятное впечатление и на вопросы отвечала как будто искренне. Но с Захарией они знакомы не больше года. Есть основания сомневаться, что этот телефон ее, хотя не исключено и такое. Кроме нее и родителей в Алжире, близких у Захарии нет. Правда, он общался с двумя приятелями, но к тем служба безопасности никакого интереса до сих пор не проявляла. Мог ли кто-нибудь из них продать этот телефон Захарии?
«Если бы нас только не поджимало время…» Эден в задумчивости намотала на палец прядь волос. Потом представила себе захваченный «боинг», петляющий в небе без цели и без курса, вздохнула и позвонила Себастьяну:
— Кто-нибудь из твоих аналитиков может снова заняться списком телефонных разговоров Келифи?
— Из моих горе-арабистов, ты имеешь в виду? — мрачно отозвался Себастьян.
Эден подавила вздох. Для ссор и объяснений время было самое неподходящее.
— Я страшно сожалею о том, что сказала.
— Это радует.
Значит, с плеч долой, по крайней мере пока.
— Пусть еще раз просмотрят весь список, — продолжала Эден. — Меня интересует момент, когда контакты Келифи резко изменились, то есть он вдруг стал общаться с совершенно другими людьми.
Эден услышала, как пальцы Себастьяна забегали по клавиатуре.
— Так ты ему веришь? — раздался голос главного аналитика. — Ты действительно думаешь, что до две тысячи одиннадцатого года этот номер принадлежал кому-то другому?
У Эден зачесались глаза. Чертовы контактные линзы!
— Я не знаю. — Она ответила чистую правду. — Всего лишь хочу предотвратить возможные ошибки. Даже если в две тысячи десятом году этот номер был не его, в чем я, если честно, очень сомневаюсь, само по себе это не делает Захарию лучше.
Эден завершила разговор и снова погрузилась в работу.
Нужно срочно выяснить, кто пользовался этим номером до 2011 года. Этого человека необходимо найти, если только он не сам Захария Келифи, и узнать, какое отношение он может иметь к захвату «боинга».
Таким образом, получилось, что Фредрика Бергман, без малейших усилий со своей стороны, получила место и в криминальной полиции, и в СЭПО. По крайней мере, на время. Вернувшись из Сольны, они с Алексом прямиком направились в отсек антитеррористического подразделения. Эден сидела в своем кабинете одна.
— Я все уже знаю, — кивнула она. — Хорошо, что вам подвернулась эта соседка.
— На обратном пути мы разговаривали с женой Карима, — сообщил Алекс. — Она в шоке и сегодня же вечером возвращается в Стокгольм.
— Что говорил ей муж, отправляясь на работу? — поинтересовалась Эден.
— Что и всегда, — ответил Алекс. — Ничего особенного. Он не выглядел ни напуганным, ни взволнованным. Мы не делились с ней нашими подозрениями.
— А как он вел себя в последние дни? Ничего странного она не заметила?
— Нет, ничего такого, — покачал головой Алекс.
— А что она сказала насчет той девушки, которая расстроила ее младшую дочь?
— Жена Карима слышала ее через дверь, но не видела. По большому счету, эта девушка не представляет для нас никакого интереса.
Эден сосредоточенно смотрела сквозь стеклянную стену кабинета. Слишком много оставалось в этой истории того, что в сущности не представляло никакого интереса. Например, то, что Карим категорически отказался от вынужденной посадки, или то, что он звонил по номеру лжеинформатора.
— Не хотела бы я сейчас оказаться в этой чертовой машине, — пробурчала Эден.
Фредрика посмотрела на Алекса. Он побледнел как смерть. Фредрика вспомнила о его сыне и подавила в себе желание обнять бывшего коллегу.
— Простите. — Это прозвучало неловко. — Было неосторожно с моей стороны.
— Все в порядке, — отозвался Алекс. Однако по лицу его было видно, что это не так.
— Разве САЛ не может отдать Кариму приказ? — поинтересовалась Фредрика. — Вы говорили с ними об этом?
— Может, — ответила Эден. — Но в такой ситуации нельзя принуждать летчика действовать вопреки его видению ситуации. Решение принимает он, и никто другой.
— А то, что летчик подозревается в сообщничестве с террористами, разве не причина это правило нарушить? — спросил Алекс.
— Звучит разумно, — согласилась Эден. — Но если командир экипажа заодно с террористами, вряд ли можно рассчитывать на его повиновение.
Фредрика заметила, как взволновали Алекса эти слова Эден.
— Надо выйти на связь с Эриком, — заявил он. — Он штурман и сумеет посадить самолет не хуже Карима.
— Да, но как передать ему управление? — всплеснула руками Эден. — Или он должен для начала убить Карима? Штурман занимает место пилота, если тот демонстрирует, например, признаки психического или физического расстройства. Но это явно не наш случай. А добровольно Карим не передаст Эрику своих полномочий.
Эден встала и в обход стола направилась к Алексу и Фредрике. В туфлях на каблуках она была выше Алекса.
— Надо соблюдать осторожность, потому что времени осталось совсем немного, — сказала она. — Сейчас мы не имеем возможности тайком попросить Эрика обезвредить Карима и взять управление машиной на себя. А стоит последним новостям насчет Карима дойти до СМИ, начнется настоящее безумие, особенно если наши подозрения не подтвердятся.
«И тогда все они погибнут», — закончила Фредрика про себя ее мысль.
Только представить себе, что всем этим людям, которые сейчас обрывают телефоны в полиции, будут отвечать, что их родные и близкие лежат на дне Атлантического океана!
Фредрика вздрогнула.
— А записка в туалете? — напомнила она. — Если Карим заодно с террористами, то это все объясняет.
— Я тоже подумала об этом, — кивнула Эден.
Их разговор был прерван появлением Себастьяна, который ворвался в кабинет без стука.
— Быстро, — похвалила Эден, принимая от него бумаги. — Уже просмотрели все телефонные списки?
— Какие списки? — недоумевал Алекс.
Эден оставила его вопрос без ответа.
Себастьян отрицательно помотал головой:
— Это касается вчерашней угрозы.
На некоторое время на лице Эден отразилось разочарование. «Что за списки, которых она так ждала?» — спросила про себя Фредрика. Наблюдая за Себастьяном, Фредрика подумала, что с ним, должно быть, приятно работать. Он показался ей сговорчивым, исполнительным и не таким непредсказуемым, как его начальница.
