Нил Гейман - Череп Шерлока Холмса
Я утвердительно кивнул, а жадно слушавший Питерс восхищенно вздохнул.
— С помощью шерпов, — продолжил Шерлок Холмс, — я начал исследовать гору, с которой сошла лавина, и обнаружил… Угадайте что?
Мы с Питерсом одновременно пожали плечами.
— Глубокие выбоины, дорогой Ватсон, вот что! Как будто над перевалом был взорван динамитный заряд.
Мне это показалось немыслимым. У Питерса тоже выражение восхищения сменилось скептическим, хотя он и не произнес ни слова.
— Извините, Холмс, — сказал я. — Но подготовка взрыва требует времени. То есть человек должен был абсолютно точно рассчитать, когда вышел караван, да еще и взорвать заряды с таким расчетом, чтобы люди, услышав взрыв, не успели повернуть обратно. Мне это кажется слишком сложным замыслом для примитивного населения Тибета — даже если учесть, что они могли похитить динамитные заряды у какой-то экспедиции, да еще и научиться ими пользоваться.
— Именно так, сэр, — робко заметил сержант. — Это ведь не Европа. Да и зачем этим горцам понадобилось уничтожать караван?
— Ну, население Тибета я бы не рискнул назвать примитивным, — возразил великий сыщик. — Они создали высочайшую культуру — правда, весьма своеобразную. Впрочем, я и сам был озадачен собственными выводами. Нет-нет, никаких сомнений относительно искусственности лавины у меня не было. Но кому понадобилось совершить столь ужасное преступление? Буддисты никогда не проливают крови. Но убийство людей, тем более массовое? Кто мог это сделать? В Тибете — только приверженец религии бон.
— Или какой-нибудь иностранец, — подсказал я.
— Ватсон, иностранцы в Тибете такая же редкость, как тибетцы на улицах Лондона.
При этих словах я вспомнил не так давно застреленного мною мерзавца, которого сам Холмс именовал тибетцем.
— Я опросил местных жителей, и все в один голос говорили — кроме меня и ныне покойного Торстейна Робю в этой местности уже много лет не видели иностранцев. Потом учтите: если иностранцы все на виду, а загримироваться под тибетца белому человеку никогда не удастся в силу совершенно неподходящей внешности, то кто еще мог совершить это преступление, кроме аборигена? Хотя, возможно, и наущаемого кем-то со стороны (при этом учтите, что пока я не находил никаких причин, чтобы кто-то желал смерти норвежского студента).
У меня никаких предположений не было. У сержанта Питерса тоже, что до инспектора Лестрейда, то он по-прежнему сладко спал, уткнувшись в угол.
— Я предположил, что, возможно, что-то произошло ЗА перевалом, — сказал Холмс. — Я ведь вам не сказал сразу, Ватсон, что это был не тот караван, с которым Робю УШЕЛ из монастыря. Этот караван шел ОБРАТНО, из-за перевала… Раскопав завал и отправив гонца в монастырь, чтобы оттуда прибыли люди позаботиться о трупах, мы отправились дальше, к перевалу Шанг-Шунг. Здесь уже точно не ступала нога белого человека — кроме разве Торстейна Робю…
— Постойте! — воскликнул я. — Вы ведь недавно сказали, что одного из напавших сегодня на нас вы встречали именно на перевале Шанг-Шунг!
— Верно. И, кстати, появившись там, я почти сразу нашел кое-что весьма любопытное. На самом перевале, где такая высота, что почти нечем дышать, стоит огромный чор-тен — ступа, возле которой приносят подарки духам перевала. Религия бон считает, что все вещи на Земле полны духов — добрых или злых, и главная забота человека — не раздражать этих духов без нужды. Кусты и специально воткнутые в землю палки возле чортена увешаны шарфами, кусками ткани, просто веревочками… Все это должно привести в хорошее настроение духов перевала. Я же сразу заметил кое-что подозрительное. Одна из веревок была не местного производства. Это был особый, прочный шпагат, которым перевязывают в Европе ящики с динамитом…
При этих словах Лестрейд открыл глаза.
— Динамит? — спросил он. — Где динамит?
— Успокойтесь, инспектор, этот динамит уже был использован. Двадцать лет назад, — невозмутимо ответил Холмс.
Лестрейд некоторое время смотрел на нас, переводя взгляд с одного на другого, потом махнул рукой. В эту минуту кэб остановился.
— Мы на месте, — шепнул инспектор. — Выходим. И как можно тише.
Выбравшись из кэба, мы оказались в относительной близости от большого старого дома, казавшегося совершенно безжизненным. Лишь вглядевшись, можно было заметить слабый свет в одном из окон. На мой вопросительный взгляд инспектор Лестрейд утвердительно кивнул и шепнул еле слышно: «Он там».
Дом стоял на пустыре, так что приблизиться к нему незаметно было трудно. Только справа росли достаточно высокие кусты, почти в рост человека. При нашем появлении от них отделилось несколько фигур и неслышно приблизилось к нам. Это оказались констебли, следившие за домом по распоряжению инспектора Лестрейда. Вряд ли кто-нибудь мог выскользнуть из одиноко стоявшего у дороги старого дома, не обратив на себя внимания.
Среди полицейских я заметил женскую фигуру и вспомнил о некоей мисс Энн, освобожденной моим другом из тайной комнаты в китайской опиумокурильне.
— Надеюсь, вы не забыли револьвер, доктор? — вполголоса спросил Лестрейд. — Если верить мистеру Холмсу, нам предстоит иметь дело с весьма опасным противником.
По совету Холмса двое констеблей перекрыли второй выход, еще четверо держали под прицелом окна. Мы же с Лестрейдом, Питерсом и мисс Энн, ведомые самим Холмсом, поднялись по ступеням к входной двери. Лицо мисс Энн было прикрыто темной вуалью, хотя на какое-то мгновение ее тонкая фигура напомнила мне о безвременно ушедшей жене. Впрочем, я тут же вспомнил, что эта женщина совсем недавно участвовала в жестоком убийстве.
— Он всегда ночует в доме один? — тихо спросил Холмс.
Мисс Энн утвердительно кивнула.
— Иногда с ним остается один из двух слуг-тибетцев, но сегодня… — Она запнулась. Холмс многозначительно взглянул на меня, и я вспомнил о человеке, которого уложил при недавнем нападении. Второй был обезврежен Холмсом в опиумокурильне.
По знаку Холмса женщина постучала в дверь, а мы с Лестрейдом и Питерсом приготовили револьверы. Послышались шаги, потом низкий мужской голос настороженно спросил:
— Кто там?
— Это я, — ответила женщина. — Я, Энн Грин. Откройте скорее, Вернер, меня преследуют, я чудом вырвалась.
Человек за дверью некоторое время медлил. Потом раздался звук отодвигаемого засова, и дверь распахнулась. В то же мгновение хозяин оказался перед направленными на него тремя револьверами.
Следует отдать ему должное: он быстро оценил ситуацию и, отступив на шаг, пригласил незваных пришельцев в дом легким ироничным полупоклоном.
Питерс ловко застегнул на его руках наручники, а инспектор Лестрейд заявил официальным тоном:
— Вернер фон Бокк, я арестовываю вас по обвинению в шпионаже и убийстве Григория Раковски.
Фон Бокк еле заметно пожал плечами. Ни одна черточка не дрогнула на его суровом бесстрастном лице. Неторопливо пройдя в глубь комнаты, он опустился в глубокое кожаное кресло, стоявшее у письменного стола.
Питерс последовал за ним, продолжая держать его под прицелом, а Лестрейд вышел на крыльцо и вскоре вернулся с тремя полицейскими, которые тотчас принялись за тщательный обыск всех помещений. Идеальный порядок, напомнивший мне о квартире на Тотенхейм Корт-роуд, был немедленно нарушен.
Я с вполне естественным любопытством разглядывал того, за кем мы с Холмсом гонялись последние дни.
Ему было около шестидесяти, он обладал спортивной фигурой и, несмотря на невысокий рост, производил впечатление человека огромной физической силы. Обыск, похоже, ничуть его не беспокоил. Попросив разрешения закурить, он с насмешливым интересом наблюдал за полицейскими, выдвигавшими ящики стола и шкафов, просматривавшими клочки бумаги в корзинах. Только однажды фон Бокк чуть нахмурился. Это случилось, когда толстый констебль с рыжими усами обнаружил в самом низу платяного шкафа маленькую записную книжку. Констебль вручил ее Лестрейду, а инспектор передал Холмсу. Мой друг быстро пролистал ее.
— Обратите внимание, Ватсон. Видите эту запись?
Заглянув в книжку, я увидел столбик цифр и какие-то сокращения.
— Ваши расходы в последнее время? — спросил Холмс наклоняясь к фон Бокку. — Вот это «Т.К.Р.» — не что иное, как Тотенхейм Корт-роуд, улица, на которой был убит Раковски. Номер дома, в котором снимал квартиру убитый. Номер дома, в котором снимали квартиру вы. И стоимость, разумеется… — он выпрямился, вернул книжку Лестрейду. — Важная улика, Лестрейд, очень важная. Здесь вы найдете немало интересного. В том числе, на последней странице: «Э.Г., 8.09.16». И крестик. Энн Грин, — Холмс взглянул на соучастницу немецкого разведчика. — Сегодняшнее число. Ну, а крестик — это ведь Requiet in расе? Покойся с миром?
