Наталья Солнцева - Джоконда и паяц
– Просто расскажите мне, как происходит таинство творчества.
– О… обыкновенно…
– Не утомительно долго сидеть неподвижно? Артынов позволяет вам отдохнуть, переменить позу?
– На… на что вы… намекаете? – вспыхнула она. – Пустите!.. Мне надо ехать…
Лавров видел, что Алина толком не соображает, как себя вести. Она еще не очнулась от «творческого экстаза». Небось Артынов проделывает с ней то же, что и с Эмилией. Черпает вдохновение в грубом сексе.
Так это или нет – ясно одно: сейчас бесполезно брать у Алины «интервью». Она не в состоянии адекватно оценивать ситуацию. Может, Артынов чем-то окуривает или опаивает своих моделей? А потом…
«Стоп! – приказал он себе. – Не растекайся мыслью по древу, Рома. Выжми из барышни все, что возможно, и баста».
– Алиночка, – ласково произнес он. – А я знаком с вашим братом, Пашей. Слышал, он ищет работу.
Ей не сразу удалось переключиться.
– Я могу предложить ему место курьера в нашей редакции, – продолжал врать Лавров. – Деньги невелики, но зато он будет целый день в разъездах. Это определенная свобода. Вы подумайте.
Алина не стала отрицать, что у нее есть двоюродный брат.
– Вы знаете Пашу? – безучастно осведомилась она. – Откуда? Он живет за городом, в деревне.
– У меня там дача.
– А-а…
– По-моему, вам не стоит садиться за руль, – неожиданно заключил Лавров. – Я могу вас подвезти на вашей же машине. Вам куда?
Алина колебалась, прежде чем ответить. Видимо, она пыталась определить, сможет ли доехать до дома сама, и пришла к отрицательному выводу.
– На Нижнюю Масловку…
Глава 15
В дороге она понемногу оттаивала. Лавров задавал ей вопросы, она давала короткие односложные ответы. Постепенно Алина разговорилась. Да, у нее есть брат. Ему нужна работа в Москве. К мужу она обращаться не хочет. Потому что брат пристрастился к спиртному. Клянется, что бросил пить, но она не верит. Ей неловко обременять мужа проблемами своих родственников. Но тетя Дуся, мать Павла, и так несчастная. Ей некому помочь.
– У меня не хватает духу отказать ей, – призналась Алина. – Просто язык не поворачивается.
– Павел у вас остановился?
– Нет. Я попросила знакомую сдать ему комнату на пару дней. Заплачу сама. Муж даже не знает, что Павел в Москве. Я ему не сказала. Миша добрый… но он не любит посторонних в квартире. Дико устает на тренировках. Он имеет право на полноценный отдых.
Она с удовольствием болтала о брате, как будто это отвлекало ее от какой-то другой тяжелой и беспокоящей темы. Лавров подозревал, что ее мучит приобретенная Кольцовым «Венера». Он ошибался.
«Венеру» оттеснил на второй план нынешний сеанс у Артынова. Алина боялась посмотреть мужу в глаза после того, что произошло сегодня в мастерской. Вдруг он догадается? В голову лезли всякие глупости насчет установленной художником скрытой видеокамеры и последующего шантажа.
«Меньше надо увлекаться полицейскими сериалами, – успокаивала она себя. – Что, собственно, случилось? Мне стало плохо, я упала. Артынов перенес меня на диван и привел в чувство».
Все же тревога не проходила. Алину пугал ее обморок. Чего вдруг она потеряла сознание? Не подмешал ли художник что-нибудь ей в кофе? Тогда он в самом деле мог…
Она стиснула зубы и мотнула головой. Затея с позированием уже не казалась ей безобидной. Да, престижно оказаться на полотне модного мастера в образе Джоконды. Но стоит ли жертвовать ради этого своей репутацией и семейным счастьем?
«А как же Венера? – напевала ей в ухо ревность. – Ольга опять тебя опередила, обскакала. Твой Миша не зря купил эту картину. Ты думала, что избавилась от соперницы, ан нет. Она проникла к тебе в дом… глядишь, окажется в твоей супружеской постели!»
– Боже мой… – выдохнула Алина, покрываясь испариной.
Как мертвая Ольга могла попасть в их супружескую постель, она не знала. Но это незнание не избавляло ее от страха.
– Вам нехорошо? – спросил «журналист». – Остановимся?
– Нет… нет… уже поздно. Мне еще ужин готовить…
– Я слышал, Михаил Кольцов большой почитатель Артынова.
– Что? – вскинулась Алина. – С чего вы взяли?
– Разве не он приобрел в галерее Строгино «Рождение московской Венеры»?
У пассажирки перехватило дыхание. Она была близка к обмороку. Но сумела подавить дурноту.
– Быстро же… разносятся сплетни.
– За творчеством Артынова пристально наблюдают. Пресса, поклонники его таланта, любители живописи и всякого рода «клубнички». Говорят, он неотразим и действует на женщин магнетически. Они прямо-таки падают к его ногам, а он…
– Прекратите! – вырвалось у Алины. – Как вам не стыдно… повторять пошлые выдумки?
– Значит, это все треп? – ухмыльнулся Лавров, понимая, что попал в точку.
– Абсолютная ерунда.
– Чушь собачья! – развеселился он. – А вы рисковая женщина, Алина. Не побоялись стать натурщицей Артынова после смерти своей предшественницы. Вы не суеверны? Или совершенно бесстрашны?
Она покачала головой и сжала губы. Потом укоризненно вымолвила:
– Оставьте эти провокации. Со мной ваши журналистские штучки не пройдут.
– Вы полагаете, Ольга Слободянская покончила с собой? Или ее убили?
– Приехали, – с облегчением вздохнула Алина. – Я почти дома.
Лавров спохватился. Он чуть не прокололся, за разговором на автомате привез пассажирку в нужный двор. Но той, похоже, было не до его подозрительной осведомленности.
Он с удовольствием выбрался из тесного «пежо», открыл дверцу и подал Алине руку.
– Так у меня есть надежда на интервью?
– Я подумаю…
Черный Лог
В ту среду Глория была сама не своя. В ее смутных видениях все перепуталось. Лавров обнимал стриженую черноволосую барышню, незнакомый художник держал на руках полуобнаженную натурщицу, перед зеркалом кривлялся размалеванный паяц… а в небесах парила, улыбаясь уголком рта, непостижимая Джоконда.
Карлик, как нарочно, не появлялся. Бросил ее в открытом информационном море и даже спасательного круга не подал. Ждет, выплывет она или утонет.
– Какой-то кошмар, – прошептала она за обедом.
– Невкусно, Глория Артуровна? – огорчился Санта. – Утка жестковата. Я ее нафаршировал яблоками, а надо было мандаринами. Дурья моя башка!
– Нормальная утка, – обронила Глория, отодвигая тарелку с почти нетронутой ножкой. – Что-то мне не по себе. Пойду прогуляюсь.
В саду она бесцельно бродила по мокрым дорожкам, вдыхая запах чернеющих за забором елей. В воздухе кружились призраки будущих снежинок.
– Не сегодня-завтра пойдет снег…
Она понимала, что своей холодностью толкнула Лаврова в объятия другой женщины. Но ничего не могла с собой поделать. Вероятно, у них разные представления о любви.
Если бы Глорию спросили, о чем она мечтает в ночной тиши, ее ответ прозвучал бы нелепо. Вряд ли кто-нибудь разделит с ней ее странные желания. Кроме Агафона. Но он – по ту сторону сна.
Голый, продуваемый ветром сад вдруг обернулся зеленой апельсиновой рощей. Множество тропок переплетались в нем, и каждая вела к фонтану, где мраморная богиня переливала воду из серебряного сосуда в золотой.
Глория три раза проходила мимо нее, пока не сообразила, что движется по кругу. Глянцевые, душистые листья деревьев блестели на солнце. Оранжевые плоды падали прямо под ноги. Глория переступала через них и шагала вперед, снова и снова оказываясь у того же фонтана. Журчание водяных струй завораживало ее.
– Тебя раздирают противоречия, – нашептывали они. – Найди равновесие, и все разрешится…
«Что разрешится?» – думала она, глядя на россыпь сверкающих капель.
Мраморная женщина с невозмутимым лицом ни на миг не выпускала кувшины из рук.
– Всё!.. Всё-всё… всё!.. – хором отозвались капли.
– Мне надо отпустить Лаврова, – сообразила Глория. – Пусть любит обычных женщин и не парится. Мы не подходим друг другу.
– А кто тебе подходит? – зазвенели капли. – Кто?.. Кто?.. Кто?..
– Не знаю…
Она опять сделала круг и вернулась к фонтану. Это начинало пугать ее. Апельсиновая роща казалась бесконечной, а звон капель действовал усыпляюще.
Глория бросилась бежать по первой попавшейся тропке и очутилась на зеленой лужайке. Кто-то косил траву. Это была Смерть. Глория узнала ее, несмотря на глубоко надвинутый капюшон.
Смерть поздоровалась с ней, приподняв капюшон, под которым глумливо скалилась маска Паяца.
– Иди за мной, – произнес Паяц и поманил ее костлявым пальцем. – Не бойся.
Глория не посмела ослушаться. Вернее, ноги сами понесли ее вперед, за черным плащом, расшитым дешевыми блестками.
Деревья сгущались. Удушливый запах апельсинов заполнил легкие. Тропка петляла, сужалась и наконец уперлась в сложенную из камней стену. Глория шла вдоль стены, пока не наткнулась на дверцу.
Это был старинный дом в итальянском духе. Из окон лились звуки лютни и звонкий молодой смех. Глория заглянула внутрь и увидела седобородого старца в берете и длиннополом одеянии. В левой руке он держал палитру, в правой – кисть, которой наносил мазки на холст.
