Галина Романова - Личное дело соблазнительницы
Антоша, оказывается, знал о ее аресте! Знал и всячески содействовал ее освобождению. Когда получилось помочь, тут же поспешил к ней. Как же иначе? Он же не мог бросить ее в беде? Даже если у него теперь Ангелина имеется.
Он спешил, а его тут уже поджидали! Или нет? Ждали ее? А Антон попал случайно?
— С этим еще разбираться и разбираться, Алиса Михайловна, — посетовал Артур Всеволодович вслух в ответ на ее мысли и виновато оскалился, пытаясь улыбнуться. — Думаю, в убийстве вашего шефа не все так просто, как казалось на первый взгляд. Ваш дружок вот теперь еще пострадал. А у вас на этот момент алиби имеется, так что…
Он ведь точно говорил все это с сожалением! И про то, что Антон в дружеских связях с их прокурором состоит. И про то, что у нее на момент нападения на дружка этого алиби имеется.
Как бы просто было бы, не окажись его у нее! Списал бы все на Соловьеву — и дело с концом! Ну, переклинило у бабы в этот день и что с того?! Ну, пошла масть у нее на то, чтобы мужиков косить направо и налево…
Противный! Жуть какой противный этот Вешенков, хотя Валера и считает его профессионалом с большой буквы. И жена от него вот ушла. Не просто же так. Натерпелась, видать.
Телефон зазвонил в тот самый момент, когда Вешенков снова двинул на кухню за водой. Никакие уговоры не действовали на Алису, она плакала и плакала беспрестанно. Он терпел-терпел, ну и решил снова плеснуть ей в лицо ледяной водички. Только поднялся с удобного дивана, как телефон.
— Вы! — Алиса затрясла слабой рукой, отнимая ее от вспухших глаз. — Возьмите вы трубку!
Артур Всеволодович подобрался как-то сразу, осторожно снял трубку с аппарата и едва слышно выдохнул дежурное «алло». Невидимый Алисе собеседник был немногословен, Вешенков даже не успел ничего ответить или спросить. Возвращая трубку обратно на аппарат, он дернул плечами и пробормотал своим противным равнодушным голосом:
— Я же говорил, что все будет нормально. Прооперировали вашего дружка. Травм, несовместимых с жизнью, нет. Сейчас он в реанимации, но опасности никакой. Завтра вам можно уже будет навестить его.
И опять ей показалось, что Артура Всеволодовича не обрадовало это известие. Но, может, все-таки показалось, не такой уж он монстр, наверное.
— Я должна поблагодарить вас, — слабым голосом проговорила Алиса, выбираясь из кресла и шагнув к Вешенкову. — Возились здесь со мной, ухаживали.
Ей не хотелось так говорить, он это чувствовал. А ему не хотелось, чтобы она так говорила, а еще больше не хотелось, чтобы она так думала. Потому что это было неправдой.
Не возился он с ней и не ухаживал вовсе, а просто выполнял свою работу. Отвратительную по сути работу, без которой он, как оказалось, жить и не может. Даже вон Лялькой пренебрег в обмен на свое ассенизаторство.
Неужели она не вернется больше?! Все ведь собрала! Все до последней пары невесомых носочков, которые надевала под брюки. И косметику всю сгребла одним махом в широко раскрытый зев хозяйственной сумки.
Может, погорячилась, а? Может, схлынет это с нее?
А с другой стороны…
С нее-то, может, и схлынет, он-то от этого не изменится. Он останется прежним, невзирая на то, рядом с ним Лялька или через три квартала у матери.
Как это она кричала, уходя…
Я, говорит, работу твою ненавижу не за то, что тебя дома постоянно нет, не за это! Не за скомканные праздники и отсутствие выходных! А за то, говорит, что перестал ты быть человеком, Вешенков! Давно перестал, потому что вокруг тебя одни нелюди! Одни убийцы, грабители, сволочи и гады! Вот и ты перестал быть человеком!..
Может, она права, Лялька-то? Может, он уже в упыря какого-нибудь превратился? Равнодушного, холодного, без боли и чувств. Ему вон даже девчонку эту не жалко, хотя обревелась вся и без сознания столько лежала, будто мертвая.
И ухажера ее делового не жалко. Надо же какой крутой, за час добился ее освобождения! С Попенковым он знаком, понимаешь…
Вешенков поморщился гадливо.
Ну, почему не получается у него быть сочувствующим и добрым?! Почему закостенел он и охладел ко всему, что называется чувствами?! Может, и правда, работа виновата. Или не в работе дело, а только в его отвратительном упрямстве, заставляющем все живое в себе умерщвлять, чтобы не стать мягким и податливым?
— Что мне нужно будет сделать завтра, Артур Всеволодович?
Алиса внимательно смотрела на него и ждала помощи. Жалкое мокрое от слез лицо, которое даже теперь оставалось красивым. Она ждала, а он молчал.
Что он мог ей сказать? Что завтра собирался вновь допрашивать ее в течение двух-трех часов? Что, невзирая ни на что, она была и остается подозреваемой? Что он ни черта не понимает во всей этой свистопляске, которая происходила с ней на фирме? И даже после того, как напали на ее друга, все равно не верит в ее невиновность?
Вешенков вздохнул тяжело и вдруг сказал совершенно не то, о чем думал только что:
— Завтра с утра я приеду к вам, мы постараемся с вами воссоздать все события, предшествующие убийству вашего шефа. А потом… Потом я отвезу вас в больницу к вашему другу. Идет?
— Да! — Алиса улыбнулась признательно. — Спасибо вам! Я буду вас ждать! А это ничего, что вы сами… Ну, ко мне приедете…
Конечно, чего! Еще как чего! Надлежало бы вызвать ее к себе на допрос. И снова усадить на жесткий стул, на котором на прошлой неделе кололся в признаниях премерзкий тип, совершивший за последний месяц четыре разбойных нападения. И снова назавтра надлежало мучить ее и изводить перекрестными вопросами в надежде на то, что она запутается и начнет говорить, наконец, правду.
А вместо этого он решил стать добреньким! Что за черт, а?! Это ведь не про него, это совершенно про другого человека.
— Все в порядке, — пробормотал, смутившись от ее признательности, Вешенков. — До завтра. И вот еще что… Никому чужому не открывайте и постарайтесь сами никуда не выходить из дома. Я вам позвоню, перед тем как приехать.
— Хорошо. — Алиса шла за ним следом в прихожую, на ходу соображая, относится ли Юра к разряду чужих или нет.
Вдруг он придет сегодня, хотя и поздно уже, ну а вдруг. И что же, она не должна будет ему открыть дверь? Как же это? Это же неправильно. Это нехорошо. Он и так наверняка измучился от неизвестности. Как-никак ее обвинили в убийстве. Слухи об этом наверняка будоражили умы и воображение всех сотрудников фирмы. Юра вряд ли стал исключением.
— Юра… Юра… Юра… Это кто такой? — Вешенков глядел на Алису затуманенным взором, хотя ему тут же вспомнился этот приятный парень, смущенно рассказывающий о том, что Алиса не обернулась на его зов.
— Это… Это наш юрист и просто очень хороший человек.
Алиса замолчала ненадолго, размышляя, говорить или нет Вешенкову о том, что Юра всячески помогал ей вывести на чистую воду злоумышленника, ворующего документы, и даже, кажется, сделал ей сегодня утром предложение. Потом решила, что утаивать глупо, и закончила:
— Возможно, мы скоро поженимся, вот…
— А как же этот ваш Матвеев? — Вешенков ведь не дурак был и понимал прекрасно, что состоять в дружеских отношениях с такой дамой может либо слепой, либо евнух. — Он что же?..
— А он… У него все в порядке с личной жизнью. У него есть девушка. Очень хорошая девушка. Ангелиной зовут. — Она очень старалась, чтобы голос ее звучал без волнения и искренне, и кажется, у нее получилось. — Мы действительно просто друзья. Уже много лет.
Что-то не так было с этой дружбой, это Вешенков понял сразу. По ее закушенной моментально губе. По горестной складке между бровями. Что-то там было напутано. Либо Матвеев отчаялся заполучить ее, либо наоборот. Но затянувшаяся неопределенность могла ведь кого-то на что-то подтолкнуть, а? Какая-то там еще Ангелина имеется…
Вешенков с трудом подавил отчаянный вздох.
Дело было дерьмовым даже на первый взгляд. Народу задействовано масса. Один другого круче, черт побери! Один с Попенковым дружбу водит. Второй…
Со вторым, ныне покойным, пока еще ничего не известно, но тоже могут быть неприятные сюрпризы. Возможно, у того в родне и министры имеются. Тогда несладко придется и ему, и Валерке. Напарник, кажется, не устоял перед рыжеволосой. А она вон замуж за своего юриста собралась. Только что-то не спешил этот юрист невесте на выручку, вместо него Матвеев подсуетился. За что, может быть, и получил по башке.
А что?! Чем не версия?! Любовный треугольник и все такое. А Калинин так, сбоку припека. Хотя тоже мог быть влюблен в эту Алису Соловьеву. Хороша ведь! Слов нет, как хороша! Попробуй устоять перед такой.
— Последний вопрос на сегодня, Алиса Михайловна. — Вешенков уже одной ногой стоял на лестничной площадке, но притормозил, решив поинтересоваться напоследок. — С Калининым вас не связывали интимные отношения?
— Нет! — ответила она и с легкостью выдержала его прищуренный въедливый взгляд. — Никаких отношений, кроме деловых.
