Юлия Терехова - Хроника смертельного лета
– Да, ты не баба! Ты – женщина не очень достойного поведения. С кем из моих друзей ты успела переспать за пятнадцать лет?
– Идиот, – пробормотала Катрин.
– Пусть я идиот. Но не убийца.
– Да? – вскинула она голову. – Почему не ты? Со мной ты ловко разделался.
Орлов, казалось, растерялся. Катрин воспользовалась моментом и продолжила:
– Ты запросто мог выйти утром. Я спала и ничего бы не услышала.
– Я не буду комментировать то, что ты говоришь, и спорить с тобой не буду. Если захочешь отомстить, то отправить меня за решетку тебе ничего не стоит. Они поверят.
– Еще бы мне не поверили! Особенно, когда увидели синяки на руках, – с горечью произнесла Катрин. – Они еще ноги мои не видели, а то бы оценили…
Орлов скрипнул зубами, борясь с искушением ударить ее. Его колебания не остались незамеченными. Катрин усмехнулась.
– Зря я им не продемонстрировала.
Она с удовлетворением увидела, как сжались его кулаки. Он отступил на шаг.
– Не стыдно было рассказывать посторонним мужикам, как тебя имели, словно уличную девку? – Орлов протянул руку и развязно похлопал ее по щеке. И вскрикнул – Катрин цапнула его за ладонь.
– Черт! Кусаешься, стерва! Нет, моя мать права – ты все-таки шлюха по натуре. Только прикидываешься девочкой из хорошей семьи. А так – плати и бери.
– Что?! И это говоришь мне ты?! Ты?! Убийца! – завизжала она, не помня себя от ярости.
Орлов онемел. Катрин с гневным злорадством наблюдала, как он меняется в лице, вероятно, уже сожалея, что своими неосторожными словами вновь разозлил ее. Еще мгновение назад циничный и жестокий, Орлов побледнел и попытался взять Катрин за руки. Она решительно вырвалась.
– Оставь, уйди… Ненавижу тебя… Не трогай меня! Я поняла! Именно ты убил эту… – Катрин проглотила грубое слово, но исступленно продолжала выплевывать ему в лицо страшные обвинения:
– Я не знаю, как и когда, но это сделал ты! – и с восторгом осознала, что ей удалось его достать.
– Ты сошла с ума, – выдавил Орлов, с трудом выталкивая из себя слова. Он хотел что-то добавить, но тут в дверь с силой забарабанили.
– Эй! – послышался голос Булгакова. – Выходите! Чем вы там занимаетесь?
– Не твое дело! – заорал Орлов. – Пошел вон!
– Уже иду, – дверь затрещала под могучим напором Сергея, но тут Катрин торопливо повернула латунную ручку.
– Стой! – Орлову удалось схватить ее за рукав. Катрин вырвалась, но, прежде чем вихрем вылететь из ванной, на мгновение замерла.
– Катрин… Ты действительно рассказала им, что я тебя… – дверь распахнулась, и на пороге появился взъерошенный Булгаков. Не обращая на него никакого внимания, Орлов требовательно смотрел на Катрин в ожидании ответа.
– Нет, – губы ее затряслись. – Это все, что тебя волнует?
И Катрин вышла, понимая, что еще чуть-чуть, и расплачется прямо здесь. «Еще и жалкий трус. Он боится».
– Слушай, ты, сукин сын, – прорычал Булгаков, сгребая Орлова за ворот рубашки. – Я тебя в порошок сотру!
– Отвяжись, – ухмыльнулся тот и, высвободившись, последовал за Катрин в спальню. Там он нашел ее, рыдающую подле Анны, на кровати. Все в растерянности стояли вокруг, не понимая, как ее утешить.
– Успокойся, Катрин, – приговаривала Анна, поглаживая подругу по темноволосой голове. – Тебе надо успокоиться… Нам всем нужно успокоиться…
– Какое уж тут, к черту, спокойствие, – резко произнес Рыков и, присев перед Катрин на корточки, взял ее за руку. – Катрин, душа моя, послушай. Не плачь, киса… Мы тебя любим… Мы все твои друзья – ты же знаешь…
– Чего-чего, а друзей у нее хватает, – лицо Орлова передернула сардоническая гримаса.
– И мы сумеем защитить ее, – твердо произнес Олег, поднимаясь и откидывая со лба длинную прядь роскошных волос.
– От кого это ты собрался ее защищать? – окрысился Орлов.
– От тебя, урод, – лицо Олега заледенело презрением.
– Тоже мне, защитничек нашелся. Ты б постригся, наконец, – желчно обронил Орлов и, отпихнув того, вышел из комнаты, оглушительно хлопнув дверью.
Когда Зубов заглянул в спальню, лица молодых людей, прежде напряженные и озабоченные, теперь были перекошены яростью. Что-то, безусловно, случилось, и это «что-то» ему предстояло выяснить.
Орлова опера обнаружили на кухне, трясущимися руками наливающего себе кофе. Подняв голову, он волком посмотрел на них. Зубов переглянулся с Глинским, и тот едва заметно поднял брови. Они прошли в кабинет и плотно притворили за собой дверь.
– Ты заметил? – негромко спросил майор.
– Еще бы! Похоже, они таки наехали на Орлова. Будем выяснять прямо сейчас?
– Да! Давай-ка зададим еще пару вопросов Астаховой. Тащи ее сюда. Глинский вышел, но через минуту вернулся, озадаченный.
– Ее там нет. Она в другой спальне. И меня туда не пустили.
– Что значит, не пустили? – возмутился Зубов. – Ты власть или кто?
– Там этот врач… – пробормотал Глинский. – Говорит, она плохо себя чувствует…
– Позови-ка его сюда… – велел Зубов, – и побыстрее.
Булгаков появился через минуту, недовольный и мрачный.
– Что случилось с Астаховой? – спросил майор. – Почему вы к ней не пускаете?
– Зачем она вам? – ответил вопросом Сергей. – Вы уже ее допрашивали.
– А вы не слишком много на себя берете, доктор? – ехидно ответил опер. – Думаете, я чем здесь занимаюсь?
– В любом случае, в данный момент она не в состоянии отвечать на ваши вопросы, – голос Булгакова звучал твердо. – У нее случился нервный срыв, я нашел у Антона снотворное и дал ей. Сейчас она спит.
– Что еще за нервный срыв? – в недоумении поинтересовался Зубов.
– Еще два часа назад она была в порядке, – добавил Глинский. – Если, конечно, не считать синяков и ссадин.
– За два часа много чего может произойти. Вы что думаете, попасть в такой переплет для женщины – гарантированное нервное расстройство.
– И как его зовут – это ее нервное расстройство? – спросил майор, в раздражении ожидая очередного уклончивого ответа.
Сергей не торопился, тщательно взвешивая слова. Потом, видимо, приняв решение, опустился на стул и скрестил руки на груди:
– Я хотел бы знать, официально ли вы меня допрашиваете? И должен предупредить, что я не обязан обсуждать с вами состояние здоровья моей пациентки без постановления суда.
– Это не допрос, а беседа. Правда, под протокол. Это во-первых. А во-вторых, с каких пор Астахова является вашей пациенткой?
– С того момента, как она обратилась ко мне за медицинской помощью, – сухо ответил Булгаков.
– Прекрасно. И все же вам не следует скрывать факты, – устало сказал Зубов.
– Скрывать? Упаси Бог. Мне нечего скрывать. Пожалуйста. Утром Катрин пошла в душ. У нее закружилась голова, она упала, ушиблась. Я подозреваю легкое сотрясение мозга.
– Не следует ли ей обратиться к специалисту? – вкрадчиво спросил Глинский.
– Я специалист, – коротко ответил Булгаков. – Я старший ординатор в отделении неотложной нейрохирургии Склифа. С кандидатской степенью, между прочим. И что такое сотрясение мозга, я себе представляю.
– Что вы заканчивали? – спросил Зубов.
– Первый мед. Работал в Бурденко. Ординатура и аспирантура. Потом меня пригласили в Германию, на работу в военный госпиталь…
– И каким же образом вы оказались в Склифе? – поинтересовался Глинский.
– Я не хочу говорить на эту тему, – лицо Сергея потемнело.
– А придется… – пробормотал Зубов.
– Моя работа не относится к делу! – отрубил Сергей.
– Поверьте мне, – проникновенно начал майор, но в его голосе слышалась несомненная угроза. – Поверьте мне, что у меня есть веские причины интересоваться вашей, Сергей… как вас по отчеству?..
– Ростиславович, – буркнул Булгаков.
– Сергей Ростиславович, веские и неприятные причины интересоваться вашей работой!
– Может, объясните, какие?
– Мы запросили, не было ли в Институте скорой помощи имени Склифосовского, где вы работаете, хищений наркотических средств. И что же нам ответили?
Булгаков и бровью не повел.
– Вам говорит что-нибудь фамилия Смолин? – спросил Глинский настолько внезапно, что даже Зубов дернулся и сердито скосил глаза в сторону напарника.
– Смолин? – пробормотал Булгаков. – Еще бы. Скандал на весь институт…
– А лично вы его знали?
– Близко не знал. Мы даже в смену никогда вместе не попадали.
– А о том, что он наркоман – вы знали?
– Да вы с ума сошли, откуда?! – возмутился Булгаков.
– Я понял, понял, – успокаивающе поднял руку майор. – Вы в курсе, что с ним сталось впоследствии?
– Не представляю себе… – пожал Булгаков плечами. – Сидит, наверно…
– Нет, – вздохнул майор. – Не сидит… Ну ладно, с этим пока все. Теперь расскажите нам о вашей подружке.
– О Катрин? Мне больше нечего вам сказать. Ну разве только, что ее мать, Галина Васильевна Астахова – мой непосредственный шеф.
