Юлия Терехова - Хроника смертельного лета
– Перед этим к нам заглянула Анна, – пояснила она. – Сказала, что завтрак готов.
– Она удивилась, застав Орлова вместе с вами? Она же не знала, что он вернулся?
– Нет, – грустно ответила Катрин. – Она совсем не удивилась. Ну, почти не удивилась. Да, верно… Теперь мне ясно, что она восприняла это как должное. Хотя в нашей компании давно никто и ничему не удивляется в отношении меня и Андрея.
– Екатерина Дмитриевна, а вы знали эту девушку – Полину Стрельникову? – спросил Зубов. – Вы с ней не встречались раньше?
– Нет, – покачала головой Катрин. – В первый раз видела. Лучше б не видела.
Она закрыла ладонью рот.
– Зачем, – ее голос стал жалобным и детским. – Ну зачем он ее привел? Ведь если б не она – все бы сейчас было хорошо! Уж не говоря о том, что она сама была б жива, моя жизнь не превратилась бы в кошмар, которому не видно конца!
– Снимите очки, – потребовал Зубов. – Мы еще не видели вашего лица.
Катрин неохотно подняла очки на лоб. Глинский мгновенно утонул в бездонных темных глазах, и даже кровоподтек в пол-лица и ссадины не помешали ему оценить благородство ее черт. Майору же страстно хотелось задать ей вопрос о следе от укуса на плече Орлова, но ее лицо выражало такое страдание, что у него не повернулся язык.
– Напишите заявление об избиении, – отчеканил Зубов.
– Нет, – отрезала она. – Я упала.
– Упали, значит, – он поднялся с места и подошел к ней. Теперь майор возвышался над сжавшейся на стуле женщиной, суровый и неумолимый. Он схватил ее за левую кисть и рванул рукав ковбойки – обнажив до локтя руку, покрытую черными следами от пальцев. Понятное дело – чьих пальцев.
Зубов мгновение удерживал ее кисть, потом разжал пальцы.
– Как вы смеете, – прошелестела Катрин.
– Смею – что? – Зубов сел на место.
– Ничего, – Катрин натянула рукав обратно. – Я могу идти?
Зубов сунул ей под нос протокол, который она равнодушно подписала. Затем она поднялась.
– То, что произошло, – отчеканил Зубов ей вслед, – это точка отсчета. Обычно то, что начинается побоями, кончается убийством. Мой долг – вас предупредить.
Катрин, взявшись за ручку двери, обернулась.
– Спасибо, – уронила она и вышла…
– Она не даст показаний против Орлова, – констатировал Глинский, глядя ей вслед.
– Ни за что бы не догадался без тебя, – мрачно произнес Зубов и добавил. – Эксперты кухню хорошо осмотрели?
– А то! – ухмыльнулся Виктор. – Спрашиваешь!
– И что там еще нашли, кроме разбитого стакана и шприца в мусорном ведре?
– Прежде всего – замытую кровь на полу. Предположительно, принадлежит Астаховой.
– Сильно удивлюсь, если кому-то еще, – кивнул Зубов. – Только вот кто ее замыл? Королева не упоминала ни о чем подобном. Ладно, дождемся результатов. Что еще там интересного?
– Ведерко, бутылка, – ответил Глинский, листая протокол осмотра квартиры. – Ведерко – в раковине, бутылка – на холодильнике. Стакана на столе нет. В раковине тоже. Зато некий стакан мы нашли возле дивана, где лежало тело. Пустой. С запахом мартини и отпечатками пальцев.
– И как же он, интересно, туда попал? – вздохнув, произнес Зубов.
– Вряд ли кто-то признается, что его принес. Хотя вариантов немного – либо Орлов, тогда он и есть убийца, либо убийца, и он не Орлов. Все просто…
– Ну да, – кивнул Зубов. – Не бином Ньютона, не бином…
…Катрин сидела на широком подоконнике открытого настежь окна. Рядом с ней стояло большое блюдце со свежей клубникой. Она вяло брала ягоду, откусывала половинку, разглядывала оставшуюся часть и столь же вяло отправляла ее вслед за первой. Вкуса она не чувствовала, но когда случайно дотрагивалась до распухшей губы, ее всю передергивало. Орлов пристроился на том же подоконнике, с отсутствующим видом уставившись куда-то в пустоту, мимо Катрин. Она тоже старалась не встречаться с ним взглядом. Ей было страшно и неприятно находиться рядом с ним.
Улучив момент, когда Катрин потянулась за очередной ягодой, Орлов ловко убрал блюдце у нее из-под руки. Ей пришлось поднять на него глаза – полные досады и презрения.
– Чего тебе? – она еле выдавливала из себя слова. Он не отвечал, двигая туда – сюда блюдце, издавая неприятный клацающий звук.
Мигель, потягивая кофе из большой чашки, что-то черкал в планшете. Алена дремала, свернувшись калачиком в глубоком кресле. Булгаков прикрылся книжкой в мягкой обложке с каким-то невероятно длинным немецким названием в одно слово, но, скорее всего, только делал вид, что читал ее. Анна спала на кровати под пледом. Ланской с Рыковым лениво играли в нарды, сидя на краю этой же широкой кровати. В спальне Антона висела напряженная тишина, которую нарушали только щелканье нард, стук блюдца о подоконник и негромкие голоса Катрин и Андрея.
– Я хочу спросить тебя кое о чем, – прошептал Орлов. – Пойдем, поговорим.
– Не хочу я с тобой ни о чем разговаривать, – ее голос звучал сухо и равнодушно.
– Неужто? – деланно изумился он. – Что так? Совесть нечиста?
Катрин зажмурилась. Как же он удобно сидит на подоконнике… С ногами… Всего-то посильнее толкнуть – и прощайте, ее проблемы. Все бодро подтвердят, что он сам вывалился. Картина нарисовалась столь живой и реальной, что Катрин даже немного повеселела.
– Какое тебе дело до моей совести? Какое тебе дело до меня?
– Не зарывайся, Катрин. Если я сказал, что хочу с тобой поговорить, я все равно это сделаю, даже вопреки твоему желанию.
– Попробуй, – ей все-таки удалось схватить клубнику с блюдца, и она, демонстративно откусив от нее половину, насмешливо посмотрела на Орлова – все-таки он боится. Непонятно только кого – то ли милиции, то ли Булгакова и Мигеля.
– Что, рыло – то в пуху? – злорадно прошипела она, глядя на него с издевкой,
– вот сейчас тебя вызовут и упакуют лет эдак на десять…
– Вызовут, значит, вызовут. Не вопрос. Но до того я собираюсь кое-что с тобой обсудить. Ты действительно хочешь, чтобы все услышали наш разговор?
– Ну хорошо, – нехотя согласилась Катрин. – Только без глупостей.
– Точно, – кивнул Орлов, – именно без глупостей. Все исключительно серьезно.
Катрин соскользнула с подоконника, скривившись от боли, и в сопровождении Орлова направилась в ванную. Их дефиле не осталось незамеченным. Булгаков в раздражении захлопнул книгу, Антон досадливо поморщился. Перед тем, как закрыть за собой дверь, Орлов негромко проговорил: «Кто сунется, получит в лоб», на что Мигель демонстративно закатил глаза. Орлов щелкнул замком. Мгновение подумав, включил воду, и повернулся к Катрин, прислонившейся к выложенной терракотовой плиткой стене.
– Рассказывай, – приказал он.
– Что тебе рассказывать? – презрительным тоном поинтересовалась она.
– О чем тебя спрашивали.
– Спрашивали, откуда у меня синяки на руках. А еще – не выходил ли ты ночью или утром из комнаты.
– И что ты им сказала?
– Правду. Все как происходило.
– Зачем? – спросил Орлов глухим голосом. – Катрин, зачем? Неужели ты все еще злишься на меня?
– «Все еще»? – ахнула Катрин. – Орлов, да ты в своем уме? Ты же изнасиловал меня, как последняя скотина! На мне живого места нет!
Он обхватил ее за талию: – Ну, не преувеличивай…
Катрин попыталась отстраниться: – Убери руки.
– Ладно тебе. Скажешь, сама не хотела? Как ты смотрела на меня!
– Я хотела? – возмущенно выдохнула она. – Как ты смеешь говорить такое!
– Уверен, тебе понравилось. А теперь просто выпендриваешься. Хочешь, повторим? – он уже навалился на нее и тяжело дышал ей в ухо.
– Я сказала, не трогай меня! – Катрин уперлась ладонями ему в грудь.
– Катрин, – Орлов только крепче прижал ее к себе. – Забудь, что произошло. Считай, ничего не было, – он уперся небритым подбородком в ее висок. – Договорились?
– Нет, не договорились, – она вновь резко повела плечами, но освободиться не удалось. – Чего ты так боишься?
– Я ничего не боюсь, – оскорбился Орлов. – Но мне хотелось бы знать, что ты наплела про меня ментам. Что ты там напридумывала? Это все твои эротические фантазии, Катрин. Ты же не собираешься из-за них меня подставить?
Так весь тот ночной ужас – ее фантазии, да еще эротические? Что ему ответить – да так, чтоб его пробрало до костей и стало страшно – как было страшно ей минувшей ночью?
– Я им рассказала ровно столько, чтобы к тебе появилась масса вопросов. Да у милиции и так достаточно их накопилось – не сомневайся.
– Так ты меня подставила?
– Называй, как хочешь, – она фыркнула. – И что дальше? Отвесишь мне еще пару пощечин?
Если Орлов и хотел задобрить ее, то все его намерения полетели в тартарары:
– Нет, ты все же непостижимая баба! – злобно рявкнул он. – Ты рассказала ментам, как тебя отымели на кухне?
Катрин взвилась:
– Выбирай выражения! Я тебе не баба!
– Да, ты не баба! Ты – женщина не очень достойного поведения. С кем из моих друзей ты успела переспать за пятнадцать лет?
