Энн Грэнджер - В дурном обществе
К счастью, мне удалось более или менее понять, что она имела в виду.
— Вы хотите сказать, что священник позволяет бездомным ночевать на паперти?
— Не то чтобы позволяет, но и не выгоняет их. Раньше у нас была наружная сетчатая дверь, но вандалы ее выломали. А нынешний священник считает, что мы не должны отказывать бездомным в убежище, даже если ради этого приходится пускать их по ночам на паперть. Конечно, хочется проявить милосердие… — Валия глубоко вздохнула, и ее мощная грудь раздулась, как спасательный пояс. — Но всему есть предел! Нашему-то преподобному не приходится самому за ними убирать. Иногда… даже передать не могу, что после них остается.
— Значит, вашего смотрителя зовут Бен, — сказала я. — Он сейчас здесь?
Валия рассеянно прищурилась:
— Может, и здесь. Скорее всего, он сейчас в котельной — следит за печью. У нас с ней забот хватает. Она очень старая. Котельная в подвале, туда отдельный вход. Как выйдете, поверните направо и идите вдоль стены, увидите дверь и спускайтесь вниз.
Поблагодарив Валию, я отправилась искать смотрителя Бена. Если именно он сегодня утром прибирал на паперти, возможно, он видел или нашел что-то способное навести меня на след. Важно понять, что произошло здесь вчера ночью.
Я шагала вдоль стены церкви. Между храмом и оградой насадили живую изгородь, за которой не слишком хорошо следили. Возможно, когда-то здесь был сад. Кто-то, может быть даже Бен, косил траву, но сами кусты давно разрослись и потеряли всякую форму. Когда я подошла к одному кусту, из-за него послышался металлический лязг, и, к моему удивлению, я увидела Мьюриел, фею с пылесосом. Она держала в руках пустой бумажный мешок. Видимо, дежурные уборщицы в церкви Святой Агаты из экономии использовали одноразовые бумажные мешки по нескольку раз. Она заметила меня и, остановившись, прижала бумажный мешок к своей плоской груди.
— Извините, — сказала я. — Ищу котельную. Валия сказала, она где-то здесь.
— Ах, — с облегчением вздохнула Мьюриел. — Да, вон там. — Она быстро просеменила мимо меня и скрылась за дверями.
Теперь я увидела, что кусты маскировали не только ряд мусорных баков, но и ступеньки, ведущие вниз. Интересно, есть ли в церкви Святой Агаты настоящая подземная часовня? Наверное, нет, но, возможно, раньше в ней были погреба, в одном из которых теперь устроили котельную.
У мусорных баков я остановилась. Если Бен или кто-то еще что-нибудь нашел, скорее всего, находку выкинули именно сюда. Я робко сдвинула крышку ближнего ко мне контейнера. Сверху лежал слой серой пыли, пуха и неразличимых ошметков. Несомненно, содержимое пылесоса Мьюриел. Я воззрилась на них.
— Что вы тут ищете?
Голос послышался сзади, мужской, хриплый и подозрительный. Я круто развернулась.
Передо мной стоял пожилой краснолицый крепыш в мятой, засаленной кепке и синем комбинезоне. В руке крепыш держал сложенную бульварную газету.
— Вы Бен? — спросила я.
— Он самый. А вы кто такая? — Голос у него сиплый, с присвистом; на его красном лице проступили багровые прожилки.
Я объяснила, кто я, чего хочу, и добавила, что Валия направила меня к нему.
Бен презрительно фыркнул, пройдя мимо меня, отпер дверь, ведущую в котельную, шагнул вниз, но дверь оставил открытой, и я решила, что мне можно последовать за ним.
Я спустилась и поняла, что очутилась в персональном святилище Бена. Почти все пространство занимала печь, старинное и пугающе ржавое чудовище. На оставшемся месте стояли стол, а на нем котелок, деревянный кухонный стул и небольшой керосиновый обогреватель. Свою газету Бен постелил на стол, а сверху выложил пачку сигарет и коробок спичек. Жестом он показал, что я могу сесть.
— Вы откуда — из благотворительного общества, а? — доброжелательно поинтересовался он.
— Нет, я… по личному делу. Бен, вам приходится видеть бездомных, которые ночуют на паперти, или они всегда уходят до того, как вы выходите на работу?
Он достал сигарету из пачки и закурил. Тряся одновременно головой и спичкой, чтобы загасить огонек, он ответил:
— Да нет, я их почти никогда не вижу. Они убираются раньше, потому что знают, я им помогу пинком под зад.
Вот вам и милосердие священнослужителя. Ясно, что подчиненные не разделяли его воззрений.
— А не знаете ли вы, случайно, старика, довольно вонючего, по имени Джонти? Или другого, немного почище, которого зовут Алби Смит? По-моему, Алби регулярно ночевал здесь.
— Журналистка? — спросил Бен, не отвечая на мой вопрос.
— Нет, я не журналистка. Я же говорила, что пришла по личному делу.
Бен приуныл, и я сообразила: наверное, журналисты щедро платят за интервью. Но денег у меня при себе не было. Оставалось только ждать.
— Сегодня утром воняло ужасно, — заметил Бен. Мне показалось, что он не стал хуже ко мне относиться из-за того, что я не предложила ему денег. Я решила, что попытка не пытка. — Жалко, я не видел, кто там так навонял. Уж я бы схватил засранца и заставил его самого убирать за собой! Бог знает что они там вчера вытворяли.
Бог, возможно, и знал, а я только пыталась все выяснить.
— После них что-нибудь осталось, например одежда или одеяла?
— Только лохмотья. Я сжег их в печи. — Бен ткнул пальцем в печь. — Не особенно оно горело. Но если я нахожу что-нибудь горючее, то засовываю в печь. Все топливо.
Я робко спросила:
— А нельзя достать оттуда то, что осталось?
Он бросил на меня изумленный взгляд:
— Мне что, больше делать нечего, как доставать барахло из печки, только чтобы вас позабавить?
Я покосилась на стол, на газету и сигареты. Бен нахмурился, потому что понял намек:
— У меня перекур.
— Бен, когда вы уходите домой? То есть… во сколько вы обычно закрываетесь?
Он показал на потолок:
— Наши дамы заканчивают уборку около пяти, а я запираю все в шесть. Не имею права оставлять храм открытым. Иногда, правда, преподобный просит открыть храм вечером, но он предупреждает меня заранее. Конечно, у него есть свои ключи. — Бен подошел к столу, повернулся ко мне и воскликнул: — Да на что вам эти лохмотья?
— Просто хочу на них взглянуть… может, узнаю.
Бен с шумом выдохнул воздух, показав гнилые пеньки зубов. Потом достал длинный металлический прут с крюком на конце. Встревожившись, я подумала было, что он собирается выставить меня прочь. Но он сунул крюк в отверстие печи и потянул на себя. Распахнулась круглая металлическая дверца. Бен сунул полезный крюк внутрь и принялся рыться в пепле. Потом он выпрямился и обернулся ко мне. С крюка свисал грязный, рваный кусок габардина, который когда-то был плащом.
— Ну вот. Все, что не сгорело. Довольны? — Он удивленно поднял брови. — Там был еще обрывок одеяла. Поискать?
Для меня это ничего не значило. Я покачала головой. Бен снова сунул свой прут с крюком в печь. Захлопнул дверцу и постучал прутом по металлическому чудовищу. Оно отозвалось гулким пещерным ревом.
— Труба забилась, — пояснил он. — Ее всю надо менять.
— И все? — спросила я. — Больше вы ничего не нашли?
— Только то, чего и можно было ожидать, — ответил Бен. — Бутылку из-под виски. Эти старые алкаши живут на одном спиртном. Как бы плохо им ни было, им всегда удается раздобыть себе выпивку. Бутылка и еще пачка из-под сигарет. Пачку я бросил в печь, а бутылку — в мусорный бак, вон там, снаружи.
Скрестив пальцы на удачу и боясь дышать, я спросила:
— А она еще там? Можно на нее взглянуть?
— Конечно, она еще там. Ведь мусор еще не вывозили, так? Смотрите сколько хотите. Я только об одном прошу: уберите потом за собой. Не разбрасывайте мусор.
— Который бак? — Я вспомнила, что их три.
Бен нахмурился:
— По-моему, последний. В который вы только что заглядывали.
Я еще раз поблагодарила смотрителя-истопника и оставила его наслаждаться газетой, а сама поднялась по ступенькам, вышла на улицу и направилась к мусорным бакам за кустами.
Я сняла крышку с того бака, о котором говорил Бен, и вгляделась в серую массу. Очень не хотелось погружать туда руки. Мне явно не хватало полезного инструмента вроде кочерги Бена. Я вернулась в подвал. Бен, читавший футбольную полосу, сердито вскинул на меня голову:
— Ну а теперь чего вам нужно? Нет, кочергу не дам. Она мне самому нужна.
— Вы же сейчас ею не пользуетесь, — заметила я.
— Ага, а если вы с ней сбежите, я уже никогда не буду ею пользоваться, ясно?
Я поклялась, что не уйду, не вернув ему инструмент. Бен взял кочергу и посмотрел на нее так, словно она была золотая, потом нехотя протянул мне. Он держал ее на вытянутых руках, словно жезл, и торжественно передал мне. Наверное, для него кочерга и была своего рода символом власти.
Я снова поднялась наверх и принялась рыть кочергой канавки в мусоре. Сначала мне попадались только конфетные фантики и прочий бумажный мусор. Но наконец, после многих старательных попыток, кочерга звякнула о стекло, и показалось горлышко бутылки. Я осторожно вытянула ее — пустая пол-литровая бутылка из-под виски «Беллз».
