Инна Бачинская - Поджигательница звезд
– Капкан? – повторил Алик, присматриваясь к другу. – Почему… капкан?
– Потому что проваливаешься! Все, хватит! Наливай!
Глава 15
Плач по животному
Кристина спросила: «Кто?», и Шибаев подумал: она прекрасно знает, что это он, но зачем-то тянет время. Происходит нечто странное и непонятное.
– Кристина, это я, – сказал он, и она защелкала замками. Дверь распахнулась, и он вошел. Она прижалась к стене, Шибаев молча прошел в гостиную.
– Кофе будешь? – спросила она, появляясь на пороге. Тон у нее был виноватый.
– Не хочу, спасибо. Я тебе звонил. Что случилось?
– Я была у мамы, она приболела. – Она даже не пыталась соврать убедительно и в глаза Шибаеву не смотрела.
– Могла бы позвонить. Все уже в порядке?
– Да, – ответила она, все еще стоя на пороге. – Все в порядке. Саша…
– Всегда звони.
Он делал вид, что верит, будто все по-прежнему, и в словах его невольно прозвучала издевка. Шибаев ненавидел притворство, рубил сплеча, не понимая и не принимая правила игры, существующие между мужчиной и женщиной. Теперь же он сам нарушал собственные заповеди, желая причинить Кристине боль, делая вид, что ничего не поменялось между ними, и зная в то же время – что-то ушло навсегда. И продолжал играть, испытывая при этом горькое удовлетворение.
– Саша… – снова начала она. – Я хочу попросить тебя, ничего не нужно!
– Чего не нужно? – Он притворился, что не понял.
– Ну, с этим делом… не нужно искать дальше, ладно? С этой женщиной…
– Не нужно? – Он смотрел на Кристину, держал паузу и был противен самому себе. – Почему? Ты раздумала?
– Раздумала. И вообще… знаешь… – она запнулась.
– Ты боишься?
– Ничего я не боюсь! – почти выкрикнула она.
– Что-нибудь случилось?
– Ничего не случилось! Я просто считаю, что с самого начала это была глупая затея. Мне что, больше всех надо?
– Тебе уже не интересно?
– Я устала, Саша. Я перестала спать, я все время жду чего-то. Я боюсь телефонных звонков! Она мне уже снится!
– Чего же ты боишься? Или… кого? Не снов же.
– Приходил Якубов – я убиралась в доме, – с ним еще двое, он кричал, слюной брызгал, и собака! Жуткая! Что я порочу память, что-то о бумагах генерала у нас на чердаке… Он говорил со мной как с преступницей…
– Какие бумаги?
– Я не поняла! Он так орал, покраснел весь, про какие-то бумаги и что он этого так не оставит! А я стою столбом, не могу понять, о чем он, а собака вдруг стала лаять! Рвется с поводка, хрипит! Сашенька, я уже ничего не хочу!
– Откуда он знает? Ты эти бумаги видела?
– Ничего я не видела! И на чердаке ни разу не была! Саша, я больше не хочу! Я вообще собираюсь продать эту проклятую дачу! У меня есть покупатель…
– Я с ним поговорю. – Он не обратил никакого внимания на ее слова о покупателе, понимая, что она солгала.
– Сашенька! – Она вдруг бросила к нему, обняла, прижалась и стала покрывать поцелуями его лицо и шею; поцелуи сыпались дождем. Шибаев даже дышать перестал. – Сашенька, не нужно! Пожалуйста! Бог с ней!
Он снял руки Кристины со своей шеи, отодвинул ее от себя и поднялся.
– Я, наверное, уеду! – выпалила Кристина, глаза ее, полные слез, сияли. – Насовсем! Игорь хочет, чтобы я приехала.
Шибаев застыл. Вот и все. А как же тот, на белом «Мерседесе»? Что-то здесь не то… Он чувствовал, что Кристина чего-то недоговаривает. Он сумел бы «расколоть» ее, заставил бы ее рассказать ему все, затормошил бы, заласкал, вытащил бы из нее это… недоговоренное. Раньше, но не сейчас. Сейчас в нем клокотала обида, а обида плохой советчик. Кристина стала неприятна ему. Она стала чужой. Между ними стояли двое: друг Кристины на шикарной тачке и ее мифический муж Игорь, ни с того ни с сего появившийся на горизонте после четырех лет отсутствия и молчания, и кто из этих двоих настоящий, Шибаев мог только догадываться.
«Нужно было тогда подойти к ней и незнакомцу на «Мерседесе», – думал он, сожалея запоздало. Поздороваться, посмотреть на их лица. Он не имел ничего против беглого мужа, не считал его соперником, но существование того… Он сжал кулаки, вспомнив, как тот схватил Кристину и она вскрикнула, как они потом обнялись и стояли так, не подозревая, что за ними наблюдают. Он и сам не ожидал, что это его сильно заденет. Весь липкий вздор насчет, ах, старой дружбы, ностальгии, детской любви, которая прошла, но остались прекрасные воспоминания, вдруг отступил, и осталась одна жесткая черно-белая конструкция: самка и двое самцов. А была ли тут любовь или лишь отголоски любви прошлой, не суть важно. Он вдруг вспомнил фильм про выживших, который смотрел Алик, и подумал, что у него все складывается так же, как у тех. Треугольник. Вечный треугольник. Осмеянный, выстраданный, убийственный. Хотя в данном случае – четырехугольник, пришло ему в голову.
Он даже забыл о Якубове, который путался под ногами и лез куда не надо, считая, что это он, Шибаев, лезет куда не надо. «Дачное» дело перестало интересовать его. Вся жизнь сосредоточилась на Кристине и ее мужчинах. Он вдруг понял, что потерял ее не тогда, много лет назад, а только сейчас. И непонятно, когда ударило больнее…
«Ну и черт с тобой, – думал он ожесточенно, – не хочешь – не надо!»
Он ушел, не прощаясь. Хлопнул дверью. Кристина выбежала следом, звала его, даже заплакала, кажется, но он не обернулся.
Глупо, конечно. Но это только со стороны так кажется…
* * *Алик открыл ему, скороговоркой произнес:
– Саша, тут такое дело, понимаешь… Иди сюда! – И побежал на кухню. Шибаев шел следом. – Вот! – Алик указал на кота, который лежал на своей подстилке – старом шибаевском свитере.
Александр подошел. Ему показалось, что Шпана мертв. Оскаленная окровавленная пасть, черный запекшийся сгусток на месте глаза, вытянутые лапы. Он сглотнул внезапно подступивший комок и перевел взгляд на Алика.
– Понимаешь, Саша, его принесла соседка из пятнадцатой, Света, кажется, говорит, муж застал вашего котика на столе и побил. Она так плакала, говорит, я виновата, я сама привела котика к нам покормить, а муж его не любит, а как увидел на столе, совсем озверел. Закрыл дверь, чтоб он не выскочил и… Ты знаешь, она так плакала! – Алик сам чуть не плакал.
Шибаев присел на корточки. Шпана был жив – он заметил, как быстро и мелко кот дышит.
– Она носила его к ветеринару, тут у нас поликлиника через дорогу, но тот сказал, что уже ничего не поможет…
Шибаев потрогал кота за рваное ухо, взял в руку вялую лапу. Шпана не шелохнулся.
Он сидел над умирающим котом и держал его за лапу. Ему вспомнилось, как пять лет назад Павлик… ему было четыре тогда, принес со двора котенка – серого, тигровой масти, совсем дикого. Руки у Павлика были исцарапаны, котенок вырывался и не столько орал, сколько шипел. Вера подняла крик, чтоб немедленно его выбросили, мол, это зараза. Павлик заревел. Котенок вырвался и шмыгнул за холодильник.
– Немедленно! – надрывалась Вера. – Никаких котов в моем доме!
Она схватила швабру. Увидев швабру, Павлик заголосил еще горше. Шибаев взял Веру за плечи и вытолкал из кухни. Они сидели на корточках у холодильника – он и Павлик – и сторожили котенка. Вера немного покричала из-за двери, но ломиться не стала, и Шибаев понял, что жена не знает, как поступить, – редкий случай в их семейной жизни. А сдаться вот так сразу – это не в ее характере. Ей было жалко Павлика, кроме того, воспитательница в детском садике говорила, что для воспитания ребенка необходимо животное в доме. Котов Вера не любила, мышей боялась, даже белых. Хомяк у них жил, но сдох, что создало для Павлика стрессовую ситуацию. О собаках не могло быть и речи – воняют псиной, и кто, спрашивается, будет их выгуливать?
– Кис-кис-кис! – звал Павлик, заглядывая в щель. – Папа, а если он никогда не выйдет?
– Выйдет! Мы его сейчас угостим… А ты знаешь, что любят котята?
– Молоко!
– Правильно! – Шибаев встал, достал из холодильника пакет с молоком.
– Дай я! – Павлик осторожно принял из его рук блюдце с молоком, поставил на пол, улегся рядом. Позвал: – Кис-кис-кис! А почему он не выходит? – спросил он через минуту.
– Сейчас выйдет. Ты уже придумал, как его зовут?
– Придумал! Его зовут Шипик! Потому что он шипит!
Шибаев словно слышал тонкий голосок сына, зовущий «кис-кис-кис!».
Шипик остался у них. Вера поворчала, но смирилась. Только и сказала однажды, что это не кот, а уличная шпана, – после того как Шипик стянул со сковородки горячую котлету и тут же ее сожрал. «Куда в него столько влазит? – вопрошала Вера. – Ведь только что кормила!»
Кот оказался проблемным – настоящее дитя улицы, трудный подросток,*censored*ган и драчун. Он не пропускал ни одной уличной драки, ходил с исцарапанным носом, хромал, но не сдавался. Все котята на их улице были в него мастью, а соседи жаловались, что он ловит голубей, ворует по балконам и даже гоняет собак – соседского воспитанного пуделя Арно. А кроме того, он любил драть когтями туфли в прихожей. «Бандит! – кричала Вера, держа в руках растерзанные туфли. – Выходные, единственные!» – «А ты прячь в ящик», – посоветовал Шибаев. Когда Шипик проделал то же самое с его туфлями, он взял его за шкирку, потыкал носом в испоганенную обувку и сказал: «Еще раз сделаешь, спущу в унитаз». Похоже, кот понял, потому что проблемы с обувью прекратились. Он был далеко не дурак.
