Чингиз Абдуллаев - Мечта дилетантов
Она отвернулась.
— Несчастный человек. Его погубила жена, — уверенно сказала Сабина.
— Вы даже не представляете насколько вы правы, — сказал Дронго.
— Ему не нужно было на ней жениться. Но когда он ее увидел, то просто потерял голову.
— Я его понимаю. После смерти первой жены он, очевидно, замкнулся в себе. Не пытался ни с кем встречаться. И вдруг обнаруживает в своем банке такую красавицу.
— Вы действительно так считаете? Она вам нравится?
— Она объективно красивая женщина. Мне не нравятся стервы, особенно такие, как Алдона, но я могу достаточно объективно оценивать ее красоту.
— Вы могли бы мне этого не говорить.
— Вы бы мне не поверили. Ваш дядя потерял голову из-за Алдоны и даже поспешил на ней жениться. Я думаю, что он несколько поторопился. Возможно сказалось, что он несколько лет до этого вообще не встречался с женщинами. А ей было уже под тридцать и она оказалась достаточно опытной женщиной, чтобы ему понравиться.
— Он был единственным холостяком в руководстве банка, — раздраженно напомнила Сабина, — и попался на ее крючок.
— Давайте не будем больше о ней говорить, — предложил Дронго, — моя задача хоть каким-то образом облегчить участь вашего дяди.
— Вы думаете, что это он убил своего сотрудника? Что он вообще мог убить человека?
— Увы. Боюсь, что убил именно он.
— Почему вы так говорите?
— Он сам сказал мне об этом. Он приехал в отель и поднялся в номер, где находился Паушкин. Вошел в комнату. Дальше там, очевидно, произошла ссора между ним и Паушкиным, которая и закончилась убийством последнего.
— Но почему они не поспорили на работе, а решили встретиться в этом отеле? Я ничего не понимаю. Почему?
— Пока я не могу вам этого сказать.
— Он приехал в отель из-за Алдоны? — спросила Сабина. — Вы этого не хотите мне сказать? Только не обманывайте меня. Скажите правду.
— Да, — ответил Дронго, — он действительно приехал туда из-за Алдоны.
— Она изменяла ему с этим Паушкиным, — очень тихо произнесла Сабина, — и поэтому он его убил. Может, она тоже была в этом номере?
— Ее там не было. И я даже думаю, что она не была любовницей убитого. Но вы правы, убийство произошло именно на почве ревности.
— Как я сразу не догадалась, — вздохнула Сабина, — конечно, из-за ревности. Дядя просто потерял из-за нее голову. Только из ревности он мог так поступить. И вы не говорите об этом следователю.
— Пока у нас нет убедительных доказательств. Но я их собираю. И как только соберу, то постараюсь убедить следователя, что это совсем не такое простое дело, каким он его считает.
— Теперь понимаю, почему вы мне ничего не говорили.
Они подъехали к дому Сабины. Дронго вышел из салона автомобиля, чтобы помочь ей сойти, дав ей руку.
— Может, мы куда-нибудь поедем? — неожиданно спросила она, не выходя из машины, — не хочу возвращаться домой. Еще только половина десятого.
— Поедем, — согласился Дронго.
Он снова уселся в машину и попросил водителя отвезти их в ресторан.
— Куда поедем? — спросил водитель.
— В «Турандот», — предложил Дронго, — это на Тверском бульваре, рядом с «Пушкиным».
— Хороший ресторан, — улыбнулась Сабина, — мой шеф любит принимать там гостей. Но я там никогда не была.
— Он только недавно открылся, — кивнул Дронго.
Водитель повернул машину в сторону центра. Минут через тридцать они подъехали к ресторану. В эти вечерние часы мест в ресторане почти не было, но для них нашли небольшой столик на втором этаже. Дронго попросил официанта принести им бутылку красного вина и заказал легкие закуски.
— Ничего мясного, — сказала Сабина, — только салаты. Или рыбу.
— Я знаю, — кивнул Дронго, — между прочим, уже научно доказано, что чрезмерное увлечение японской пищей может привести к раку желудка. Нужно иногда употреблять и жирную баранину.
— Которая ведет к сердечно-сосудистым заболеваниям, — улыбнулась Сабина, — это тоже научный факт.
— Есть вообще вредно, а жить тоже вредно, — согласился Дронго.
Они рассмеялись. Итальянское вино оказалось превосходным. Он обычно заказывал «Баролло», красное вино с севера Италии. Однажды он попробовал его в Венеции, и с тех пор эти сорта вина стали его любимыми. Когда им принесли салаты, раздался телефонный звонок. Это был Эдгар Вейдеманис.
— Мы все узнали, — сказал он, — ты можешь мне не поверить, но ей тоже поступали звонки с неизвестного телефона, номер которого был засекречен. Мы пробили всю информацию через их центр, и оказалось, что два телефона, по которым звонили Абасову и его супруге, были куплены одновременно. На имя Иванова и Петрова. Можешь себе представить? Кто-то нарочно купил два телефона на подставные имена, чтобы звонить обоим супругам.
— Много звонков?
— Очень. В день по несколько раз.
— Меня интересуют определенные дни. Посмотри, есть ли там звонки четырнадцатого числа.
— Есть. Три звонка. И все три днем.
— Подожди. Посмотри внимательно, там должно быть указано время. Я уверен, что последний звонок был в районе семи.
— Точно. В семь ноль четыре.
— А другие? Называй мне точное время.
— Один был в три часа дня. В три одиннадцать. Другой в пять пятнадцать.
— Именно с этого номера, который неизвестный Петров засекретил, чтобы он не высвечивался на дисплеях тех аппаратов, куда он звонил.
— Верно.
— Извините меня, — сказал Дронго, обращаясь к Сабине, — но мне кажется это очень важным.
— Я вас понимаю. Не беспокойтесь.
— Посмотри звонки с седьмого по десятое, — попросил Дронго.
— Я смотрю. Седьмого было четыре звонка. Называть время?
— Не нужно. У тебя осталась копия звонков на мобильный телефон Абасова?
— Конечно. Я всегда делаю копию. Ты сам много раз напоминал мне об этом.
— Она у тебя под рукой?
— Да. Что тебе нужно?
— Посмотри, когда звонили с первого телефона Абасову. Именно в эти дни.
— Седьмого вообще не звонили. И восьмого тоже. Зато девятого — два раза. Подожди. Здесь два звонка утром.
— Звонили Абасову? — уточнил Дронго.
— Да. Два раза утром. В десять и в половине двенадцатого.
— Все правильно, — подумал Дронго, — именно девятого улетел Паушкин. Я даже представляю, как это было. В десять позвонила неизвестная доброжелательница, которая сообщила об отсутствии Паушкина на работе. Абасов бросился проверять и уточнил, что тот улетел. В половине двенадцатого она позвонила чтобы еще раз напомнить Абасову об отсутствующем Паушкине. Или убедиться, что он действительно улетел. А в час дня он уже вылетал в Санкт-Петербург к своей супруге.
— Я все понял, — сказал Дронго, — спасибо за информацию. Пришли мне вторую распечатку домой. Я немного над ней поработаю.
— Обязательно. Передам вниз, в охрану. Успехов.
— До свидания.
Сабина взглянула на него.
— Первый раз вижу, как вы по-настоящему работаете, — сказала она. — У вас даже выражение лица стало другим. Более жестким, требовательным и взгляд не такой мягкий, как всегда. Более острый, я бы даже рискнула сказать, жесткий.
— Все подтверждается, — мрачно сообщил Дронго, — кто-то намеренно выводил вашего дядю из состояния равновесия.
— Алдона?
— Не похоже. Боюсь, что она тоже ничего не подозревала. Их обоих использовали.
— Так не бывает. Кто-то из них должен был догадаться.
— Не обязательно. Классический пример — трагедия Шекспира. Ни Отелло, ни Дездемона, ни Кассио даже не подозревали, что составляют собой любовный треугольник, который был только в сознании Яго.
— Вы хотите сказать, что Алдона — наша Дездемона, а теперь мы должны найти Яго? — сердито спросила Сабина.
— Нет, — улыбнулся Дронго, — конечно, нет. На Дездемону она явно не тянет. Но Яго определенно существовал. Я попросил друзей сделать распечатки с мобильных телефонов вашего дяди и его супруги. Посмотрите, что получается. Восьмого числа Алдона и ее подруга улетают в Санкт-Петербург. На следующий день Паушкин получает краткосрочный отпуск. Никто не знает, что он полетит в Новосибирск, где живет его первая супруга и их дочь. Он улетает, а неизвестный доброжелатель сообщает Абасову о том, что Паушкин улетел в Санкт-Петербург. Представляете состояние своего дяди? Он пытается узнать, куда и зачем улетел Паушкин, но ему объясняют, что это всего лишь краткосрочный отпуск, чем окончательно выводят его из себя. Через полтора часа опять звонок этой доброжелательной сволочи, которая уточняет, как именно себя ведет Абасов. И он, срываясь, летит в Санкт-Петербург.
— Кто дал отпуск Паушкину?
— Я узнавал. Заявление подписал сам Гельдфельд. Но наверняка ему кто-то принес эти документы.
— Что было потом?
— После возвращения в Москву ваш дядя нанимает частных детективов, чтобы они следили за Алдоной и Паушкиным.
