Михаил Черненок - Порочный круг
После семилетки Манаев закончил курсы ветеринарных фельдшеров и стал трудиться в родном колхозе. Был молодой, энергичный, спиртным не увлекался. В середине пятидесятых годов, когда в сельском хозяйстве начались реформы, двадцатипятилетнего ветеринара по рекомендации районных властей единогласно избрали председателем колхоза. Дипломов о высшем образовании тогда не требовалось. Главное внимание обращали на то, умеет ли человек руководить.
Когда Манаев возглавил колхоз, к нему потянулись разные начальники от районных до областных. В основном ехали в «Верный путь» любители поохотиться. Отстрел лосей к тому времени уже ограничили лицензиями. Но высокопоставленных товарищей эти ограничения не касались. Сопровождая гостей по окрестным лесам, Манаев сам пристрастился к охоте. И тут, спустя много лет, Иван Данилович вспомнил о немецкой винтовке. Заминка вышла с патронами. Раздобыть их оказалось не под силу самым влиятельным друзьям. Выручил колхозный токарь Тимофей Слабуха, взявшийся расточить сохранившиеся у Ивана Даниловича гильзы…
— Где же теперь эта винтовка? — спросил Антон.
— В конце семидесятых годов отдал Вениамину Юрьевичу.
— Иван Данилыч! — воскликнул Слава Голубев. — Я о Шурыгине все разузнал. Вениамин Юрьевич был пьяница, взяточник, но охотой никогда в жизни не увлекался.
— Не могу с вами согласиться. Шурыгин часто выезжал за компанию на лосей и пострелял из той самой винтовки изрядно. Честно сказать, стрелок был никудышный. Лично ни одного лося не завалил, только подранков делал. Беда в том, что любил перед охотой рюмочку пропустить, а с пьяных глаз, известно, хорошо не прицелишься.
— Может, по пьянке он действительно охотился «за компанию», но оружия у него никогда никакого не было, — настойчиво сказал Слава. — Так что сочиняйте о ком угодно, только не о Вениамине Юрьевиче.
— Вот, пень старый, опять промашку дал. Совсем никудышная память стала, особенно когда волнуюсь.
— Говорите правду, и волноваться не надо будет, — посоветовал Антон.
— Без волнения такое не расскажешь.
— Что «такое»?
— Ну, как же… Незаконно хранил винтовку, из которой, по вашим словам, убийство совершено, а ее, стыдно признаться, у меня украли…
Это был уже иной, более сложный для следствия поворот, и Антон Бирюков стал выяснять, насколько Иван Данилович искренен в своем новом «признании». Тот опять ударился в прошлое и принялся рассказывать, как в семьдесят девятом году переселялся из пришедшей в негодность хатенки в новый двухэтажный особняк. Помогали ему перевозить вещи колхозники, но кто конкретно — теперь уже вспомнить трудно. Винтовка вместе с патронами в холщовом мешочке из-под дроби была упрятана в брезентовый чехол. Ружье же с боеприпасом хранилось в специальном металлическом шкафчике, под замком. Примерно через полмесяца после новоселья хватился — ружье на месте, а чехла с винтовкой нет. Выяснять у помогавших колхозников побоялся, так как чувствовал ответственность за незаконное хранение нарезного оружия и не захотел рисковать. Таким образом винтовка канула в неизвестность.
— Неужели ни одного из помощников не запомнили? — недоверчиво спросил Антон.
— Кроме Тимофея Слабухи да Гоши Клепикова, считай, никого не помню. Выпивши был, — Манаев тяжело вздохнул. — Положа руку на сердце, подозревал тогда, что Слабуха тайком уволок винтовку. Между нами говоря, чекист втихомолку постреливал тогда лосей, а ружьишко имел неважнецкое…
— А Клепиков не мог унести?
— Нет, не мог.
— Почему?
— Во-первых, Гоша сильно меня уважал. Во-вторых, трусил из винтовки стрелять. Он, кроме собственного дробовика, никакого оружия не признает.
— Что о нем можете сказать как о человеке?
— Да что про Гошу скажешь… Недоразвитый, но по исполнительности — лучшего бригадира не сыскать. С новым председателем Гоше, ясно дело, не сработаться. Ему любое пустяковое задание надо разжевать и в рот положить.
— А в охотничьих делах как?..
— Только в компании и только по подсказке. Гоша у нас в основном загонщиком был да туши убитых лосей разделывал. Грузчик опять же незаменимый. Силой бог его не обидел.
— Стреляет хорошо?
— Почти никогда не стрелял. Надеялся, что другие зверя завалят. По стрельбе Изольда Аксенова мастерица была. Из дробовика, на спор с Вениамином Юрьевичем, с пятидесяти метров подброшенную пустую поллитровку вдребезги разносила.
— Она тоже с вами охотилась?
— Непременно, когда Вениамин Юрьевич приезжал. Девка в таежном краю выросла.
— Из винтовки Аксенова стреляла? — внезапно спросил Антон.
Иван Данилович растерянно заморгал:
— К тому времени, когда Изольда здесь появилась, винтовку у меня уже украли.
К концу разговора Бирюков твердо убедился в одном: сейчас винтовки у Манаева нет. Антон попросил Лимакина предъявить Ивану Даниловичу подшивку нарядов, обнаруженных в квартире Аксеновой. Манаев, слюнявя палец, равнодушно полистал переплетенный фолиант и пожал плечами.
— За бухгалтерские документы в прошлом году отвечала Анна Ивановна Клепикова. С нее и спрашивайте, как она прошляпила деловые бумаги.
— Ваше какое мнение на этот счет? — спросил Бирюков.
— От моего мнения теперь ничего не зависит. Затеял ту противозаконную акцию небезызвестный вам товарищ Кролов. За что и поплатился. Не зря в народе говорят: не рой яму другому — сам в нее угодишь.
— Вы знали об исчезновении этих документов?
— Я знал, что Кролов полностью изъял прошлогодний бухгалтерский архив. После Анна Ивановна жаловалась, будто милиция вернула не все документы. Разбираться я не стал. Зачем влезать в чужие заботы?.. Теперь моя забота — стеречь склад.
— Кто же все-таки утащил у вас винтовку? — внезапно вернулся к прежней теме Антон.
Манаев торопливо развел руками:
— Не знаю. Но я хочу сказать, ведь таких винтовок немцы не один миллион изготовили. Может быть, что моя винтовочка, хотя она и украдена, с этим убийством не связана.
— Конечно, немецких винтовок много, — согласился Антон. — Однако, Иван Данилович, скажу вам любопытную деталь: точно такую самодельную пулю, какой убит Водорьяпов, десять лет назад обнаружили в лосе, застреленном охотоведом нашего района. Экспертиза показала, что обе пули — из одного и того же винтовочного ствола. Если учесть, что выезжавший с вами на охоту Вениамин Юрьевич, как вы говорите, «делал» лосей-подранков, то вывод напрашивается сам собой…
Манаев уставился на Бирюкова. Какое-то время он словно лишился дара речи. Потом, приходя в себя, виновато хихикнул:
— Скажи, какое совпадение, а?.. Тут, ясно дело, на меня шишки валются. Ох, Вениамин Юрьевич — бедовая голова!.. Изольду мне подсуропил, через нее Водорьяпов в колхоз проник. В придачу еще и сам, охотник липовый, в подраненных лосях пули оставил. Зачем я с ним связался? Теперь кусаю локти, да поздно. Не знаю, как перед вами оправдаться…
— Где вы находились в ночь убийства? — спросил Бирюков.
— По ночам я стерегу склад горюче-смазочных материалов. Там и находился.
— Не отлучались со склада?
— Куда мне отлучаться?.. Из озорного возраста я уже выжил. Да и в молодости распутством не грешил. Так что сторожевую службу несу исправно, чтобы без пенсии не оказаться.
— Не спали той ночью?
— Как можно на посту спать?! — будто удивился Манаев. — Нет, я добросовестно отношусь к своим обязанностям. Слово себе дал, дотянуть служебную лямку без дальнейшего позора.
— В селе подозрительного в ту ночь не заметили?
— Вроде ничего не видел. Ночь была светлая. Вот, припоминаю, где-то возле полуночи Виталий Ложников на «Волге» со стороны райцентра прикатил домой.
— А Баранов в какое время приехал в Караульное?
— Разве Эдуард куда-то ездил?..
— Ездил.
— Значит, опять тайком от жены по любовным делам шустрил. Красный «Запорожец» Баранова я знаю, но в ту ночь он мне на глаза не попадался.
— И верхом на лошади никого не видели?
— Верховых у нас часто можно встретить… — Иван Данилович улыбнулся. — К примеру сказать, я сам тем вечером, перед дежурством, по селу гарцевал в седле. На пасеку к Гоше Клепикову ездил. Трехлитровый бидончик меду привез. Там два моих улея присоседились, чтобы медком иногда побаловаться. Вернулся засветло. Супруга даже удивилась, мол, очень уж быстро прискакал. Ну а чего долго валандаться, если Гоша по договоренности заранее из моего улея мед откачал.
— Клепиков на пасеке был?
— Да, с Анной Ивановной в «Ниве» раньше меня туда приехал.
— А когда они домой вернулись?
— Вот этого не видел.
Глава 15
От разговора с Манаевым у Антона Бирюкова остался тяжелый осадок. Создавалось впечатление, что Иван Данилович что-то утаивал, недоговаривал до конца. Это же заметили и Слава Голубев со следователем. Укладывая протокол допроса в «дипломат», Лимакин задумчиво сказал:
