Михаил Черненок - Порочный круг
У пасеки Клепиков спешился. Стал засовывать в брезентовый чехол винтовку и вдруг пожалел, что придется навсегда утопить столь доброе оружие. Он решил обмануть Манаева и оставить винтовку себе. Если бы Манаев добросовестно охранял склад, он наверняка заметил бы, что, возвращаясь в село, Георгий Макарович к пруду не подъезжал. Но Иван Данилович в ту ночь на дежурстве не был. Проводив за огородом Клепикова, он допил оставшуюся в бидончике медовуху и завалился спать на сеновале.
Домой Клепиков пришел в начале четвертого. Проснувшаяся Анна Ивановна глянула на часы и хрипло спросила:
— Где твои караси?
— Данилычу оставил, — укладываясь в постель, буркнул Георгий Макарович.
— Ну, ездил он в Выселки?
Вместо ответа Клепиков громко захрапел.
О том, что произошло ночью, Анна Ивановна догадалась лишь на работе, когда Георгий Макарович у колхозной конторы перепутал спросонок ошалело примчавшегося на коне Ложникова с Водорьяповым и, со страху потеряв сознание, разбил затылок. Она мгновенно сообразила, кто в Выселках сыграл «главную скрипку», и лихорадочно принялась спасать мужа. Спасение, как подсказал Пупынин, было только в одном — заручиться справкой о невменяемости Георгия Макаровича. Пообещав такое заключение областных врачей, он, однако, ничего не смог сделать.
* * *
Уголовное дело по обвинению Клепикова рассматривалось выездной сессией областного суда. За умышленное убийство с целью скрыть другое преступление Георгия Макаровича приговорили к восьми годам лишения свободы. Анна Ивановна и Иван Данилович Манаев отчитывались за свои финансовые махинации на другом судебном процессе и тоже отправились в исправительно-трудовую колонию на длительные сроки с конфискацией имущества.
Зоотехник Эдуард Баранов, вернувший до суда в колхозную кассу присвоенные полторы тысячи рублей, получил наказание условно. Легким испугом отделался и Пупынин. После судебного разбирательства он был освобожден от занимаемой должности в связи с уходом на пенсию по состоянию здоровья. Говорят, Михаил Михайлович до глубины души обиделся, что пенсию ему назначили не персональную, без всяких привилегий, как простому работяге.
1989 г.
