Елена Михалкова - Черный пудель, рыжий кот, или Свадьба с препятствиями
– И заодно расскажет, как труп оказался на крыше навеса!
– Она не знает! – простонала Саша.
– А у меня одна догадка имеется, – внезапно сказал Макар. – Убийца следил за вами, когда вы наткнулись на труп. И поскольку старушка была ему дорога как память, он перепрятал ее от вас, без пяти минут осквернительниц могил. Мало ли, думает, надругаются еще…
– Иди нафиг, – обиделась Саша.
Муха взвыла, как истребитель на взлетной полосе.
– Убейте ее кто-нибудь, – лениво попросил Бабкин и покосился на Макара.
– Хватит с нас насильственных смертей!
– Я тебе за это пирога дам. Грибного.
– А пиццы?
Сергей немного подумал.
– Могу и пиццы.
Илюшин поднял голову. За пиццу он готов был душу продать. Может быть, не свою, но чужую-то уж точно.
– Закрытую, – уточнил Бабкин. – С грибами и с луком. Называется «грибной пирог».
Макар разочарованно вздохнул. Муха, испуганно притихшая на секунду, зажужжала с новыми силами.
Саша без аппетита пила сваренный Бабкиным кофе: отличный кофе, надо сказать. Но она нутром ощущала, что радоваться вкусу, когда подруга томится в тюремных застенках, не имеет права. Бабкин раскладывал перед собой костяшки домино, Илюшин заинтересовался кочергой и рассматривал ее со всех сторон. Вот уж кто разрешал себе любые эмоции вне зависимости от происходящего.
Бабкин выстроил из костяшек змейку и щелкнул по крайней. Змейка с тихим треском повалилась.
– Саш, Галка призналась следователю, что она перепрятывала труп?
– Понятия не имею, – отозвалась расстроенная Стриж. – По-моему, даже она сама не знает, что может выкинуть. Господи, как вспомню ее идущей через лес со старушкой на плече!
– Вам еще повезло, что убили не патриарха, – заметил Макар, постукивая кочергой по листу оцинковки.
– Это почему? – заинтересовался Бабкин. – Он что, увесистый?
– Он с коляской!
– Так укатили бы его куда-нибудь – и с концами!
– Верно. Не подумал.
– Мы бы его и увозить бы не стали, – огрызнулась Стриж. – Привязали бы к коляске и посадили за столом как живого. Галка предлагала проделать это со старушкой.
Илюшин с Бабкиным переглянулись.
– Серьезно, она хотела посадить труп за свадебный стол? – не поверил Макар.
Саша молча кивнула.
– Это зачем же?
– Пахом Федорович отказывался продолжать празднование без Елизаветы.
Макар некоторое время осмысливал, и видно было, что он впечатлен. Даже при его легкомысленном отношении к чужим покойным старушкам ему не пришло бы в голову использовать Елизавету Архиповну в качестве реквизита.
– Да твоя Исаева просто фонтанирует нестандартными идеями!
– Может, пускай сидит? – предложил прямолинейный Сергей.
– Чтобы энтузиазм не выплескивался за пределы тюремной камеры?
– Именно.
Стриж встала, открыла окно и выпустила настрадавшуюся муху.
Галка дурында, тут и говорить нечего. Но дурында из ближнего круга. А чем отличаются те, кто стоит поодаль, от тех, кто рядом? Тем, что только первые могут позволить себе руководствоваться справедливостью.
Казалось бы, здравый подход: напортачила – расхлебывай. Объясняйся со следователем, нанимай адвоката! Деньгами поможем, но за твою выходку расплачиваться не станем, уж извини. У нас свои счета, у тебя – свои.
«Черта с два, – со вздохом подумала Саша. – И ведь дело даже не в том, что совесть потом заест, и не в том, что подругу потеряю. Галка-то как раз поймет! Будь ее воля, она сама бы отправила меня подальше отсюда. Но нельзя ее бросить, и все тут. Легко и приятно вести себя правильно в правильных ситуациях. А ты попробуй быть хорошим другом, когда твой приятель идиот».
– Вы, мои дорогие, как хотите, – твердо сказала она, – а я отсюда никуда не уеду. Исаевой нужно помочь.
– Как насчет договориться с местной тетушкой, чтобы носила ей передачи? – Илюшин перелистнул старый справочник адресов, который Бабкин использовал для растопки печи. – Сойдет за помощь?
– Не сойдет!
– А что тогда?
Саша помялась. Ее отличный замысел, как только возникла необходимость назвать его вслух, вдруг съежился, потускнел и стал выглядеть не более серьезным, чем хомяк в балетной пачке и на пуантах.
– Надо отыскать убийцу, – неловко призналась она.
– И убить! – воспрял Бабкин.
Саша засмеялась. Она сразу знала, что эти двое не оставят ее тут с Галкой, а их притворно безучастный диалог окончательно ее в этом убедил.
– Может, положимся на профессионализм товарища Хлебникова? – спросил на всякий случай Макар.
Но спросил без особого энтузиазма. Ему тоже все было ясно. Острой радости при мысли о том, что они застряли в Шавлове, он не испытывал. Однако опция «бросить двух сглупивших женщин разгребать последствия своих поступков» в базовых настройках Илюшина не была прописана.
Бабкин отобрал у него кочергу и сунул в угол.
– Профессионализм – дело хорошее. Но на месте Хлебникова я б не стал искать решение, когда есть готовый ответ. Старуха невесту доставала?
– Доставала.
– В бесплодии обвиняла! – подсказала Саша.
– Тут любая озвереет. Отпечатки нашлись? Нашлись. И в общем, даже свидетели есть.
Верно трактовав направленные на нее взгляды, Саша замотала головой:
– Я не свидетель!
– Ты видела ее возле трупа сразу после убийства. В компании гнома.
Бабкин вновь принялся выстраивать костяшки домино в извилистую линию.
– Давайте исходить из того, что Галина говорит правду. Она увидела тело, инстинктивно схватилась за гнома, чтобы присесть на него как на пенек, и тут появилась ты.
– Нормальный инстинкт самосохранения требовал бы при виде трупа держать руки при себе, – заметил Илюшин. – Сашка, ты в самом деле уверена в Исаевой? Пойми меня правильно: мы в любом случае постараемся ей помочь.
Стриж честно прислушалась к себе.
Способна Исаева ударить Елизавету Архиповну?
Да, способна, – признала Стриж.
А стала бы она врать своей подруге?
Нет, не стала бы.
– Когда она говорит, что не убивала, я ей верю. Понимаешь?
Макар отлично понимал. Он не видел оснований принимать на веру слова Галки Исаевой, зато доверял своей подруге.
Илюшин встал, потянулся и в движении стал на секунду похож на небольшого хищного зверя.
– В общем, любовь моя, дело обстоит так…
– Это он ко мне обращается вообще-то, – буркнул Бабкин. Но счастливая улыбка на лице Саши стала только шире.
– Дело обстоит так, – повторил Макар. – Расследовать убийство мы не можем, но тихо пошуршать о том о сем со свидетелями – вполне. Серега, доступ к уликам не получим?
Бабкин нахмурился:
– Без вариантов, извини. Можно, конечно, подкатить к Хлебникову. Но я б не стал. По вашему описанию не обрадуется он нам.
– Что значит «подкатить»? – острожно уточнила Саша.
Оба, и Бабкин и Макар, синхронно покачали головами.
– Не надо тебе в это вдаваться, поверь.
Саша подумала и решила, что безопаснее поверить.
Илюшин легко вскочил с пола.
– Серега! Ты со мной работаешь?
– Шутишь, что ли, – проворчал задетый Бабкин. – Что за вопросы!
– Если предпочтешь рыбалку, я пойму.
– Так себе здесь рыбалка. Так что давай лучше пораскинем мозгами, кого обидела ваша старушенция.
– Где расположимся?
Бабкин огляделся. Кофе в шкафу, хлебом он еще вчера запасся, буженина с маслом в холодильнике. Так что бутербродами они обеспечены. И пиво, отменное свежее пиво из ближайшего ларька! Что еще нужно человеку для продуктивного раскидывания мозгами? Только вобла. «За воблой Илюшина сгоняю», – подумал Бабкин.
– Здесь нам точно никто не помешает! – заверил он.
И тут раздался пронзительный, как вопль мартовского кота, звонок в дверь.
2– Вы же это самое, – утвердительно сказал Олег Сысоев. – Детективы!
– Мы расследуем в основном случаи пропажи людей, – уточнил Илюшин, внимательно разглядывая гостя.
На ужине у Макара не было необходимости оценивать его, но первое впечатление он не мог не составить. «Феноменальный молчун. Флегматик. Долго запрягает, быстро едет. Уровень агрессии кажется, принудительно понижен. Потом так и привык. Что у него, бурная юность? Или сидел? Надо бы у Саши поинтересоваться».
Олег придвинулся со стулом ближе.
– У меня как раз невеста пропала.
«Где находится – знаю, но вытащить ее оттуда сам не могу», – подумал он.
Человек, сидящий в углу, пробурчал что-то невнятное. Его слова можно было трактовать в диапазоне от «не может быть!» до «мы так и поняли».
Саша ласково улыбнулась Олегу, и он слегка приободрился. Хоть один человек полностью на его стороне!
Дома творился бардак, Содом и Гоморра в одном флаконе. Это был хорошо взболтанный флакон, в который щедро сыпанули перца и соли. Сысоевы бранились, отчаянно обвиняли друг друга и тут же вставали на защиту тех, кого только что предлагали гильотинировать. То есть не вносили ничего принципиально нового в уже обкатанный репертуар.
