Дмитрий Щеглов - Сентиментальный детектив
Со своей стороны принимаю повышенные обязательства самостоятельно и углубленно изучить литературу не только в пределах учебного плана, но и по первоисточникам.
С уважением: подследственный Скударь Рюрик.»
– Пожалуйста! – он протянул листок следователю.
Никто не собирался играть с ним в кошки мышки. Следователь обиделся. Самый интересный вопрос, который услышал Скударь, был о бриллиантах.
– Куда они делись?
– Первый раз о них слышу!
– А вот девица говорит.
Но никакая девица так и не появилась на очной ставке.
Было поминутно доказано, что Скударь участвовал в ограблении бриллиантового курьера, что он его неплохо знал, что у них даже одно время был один круг общения.
– Кто?
– Понятия не имею!
– Где?
– Понятия не имею!
– За что?
– Понятия не имею!
– Выкладывай, все что знаешь.
– Ничего не знаю!
Потом появился Пижон. По его заявлению попал Скударь под следствие. Пижон со временем видно сообразил, что зря назвал Скударя. Поэтому, когда Рюрика для следственного эксперимента, посадили между двумя подсадными, и пригласили потерпевшего, Пижон мазнув взглядом по Скударю, сказал, что здесь нет того, кто его бил. Следователь возмутился.
– Вот же твои показания в больнице, по горячим следам записанные. Скударь Рюрик. Бил тебя, разбил нос, сломал ключицу и четыре ребра, нанес черепно-мозговую травму. Ты же чуть копыта не откинул.
– Ошибся. Это не он. Показалось. Тот был выше ростом и злее.
– Куда уж злее.
Скударя отвели в общую камеру и не трогали недели две. Про него словно забыли, и он сам не торопил ход событий. Если будет, что предъявить, предъявят. А так пока получалось, что он несколько месяцев сидит ни за что, ни про что.
Наконец вызвали его. Следователь, спросил, имеет ли он к ним претензии?
– Не имею.
– Благодари бога, потерпевший письменно отказался от своего заявления.
Наконец, Скударю дали подписать бумагу, в которой было сказано, что следствие по его делу, за отсутствием состава преступления прекращено. Следователь, заговорщически подмигнул Скударю.
– Однако, гусь ты! За тебя такие солидные люди хлопотали, а ты молчал. Но героя из себя не строй. Раскопали мы твой случай. Вернул ты оказывается должок этому Сидору, но если бы он не отказался от своих показаний, загремел бы ты на несколько лет в холодные края, лес валить или рукавицы шить.
Скударь молча слушал. Следователь задал последний вопрос:
– А насчет бриллиантов ты что-нибудь можешь мне по дружбе сказать? Ну хоть намеком.
Впервые за долгое время следствия Скударь выразил неудовольствие.
– Я бы вам помог, как мог, но видит бог, в это время, о котором вы говорите, я находился в общежитии. У меня есть масса свидетелей со второго курса, которым я для закрепления памяти, случайно, оставил заметную памятку на лице. Если вы им не верите, спросите тогда дежурных милиционеров. Мне только бриллиантовой собаки не хватало на шею повесить!
– Разговорился?
Что-то не склеилось у следствия. Скударь догадался, что именно. Пижон отказался. Девица, если ее нашли, тоже быстро сообразила, что ей лучше говорить, о том, что она за сто долларов поднялась наверх. Итого, вместе с поисками Пижона, вместе со следствием, у Скударя ушло на все, про все, восемь с лишним месяцев. Именно, через этот срок он появился у Арины.
Глава IX
Ужин был приготовлен. Арина сама все сделала: нашла посуду, приборы, застелила скатертью стол, и лишь после этого позвала Скударя. Он не вмешивался. Хочет, пусть почувствует себя хозяйкой в его доме. Он именно в таком качестве, хотел ее видеть.
– Мой дорогой! Мой ясноглазый. Я жду тебя. Мой повелитель.
Полуночная мгла была распростерта кругом. Вслушиваясь в ее голос, он чувствовал, как разгорается жар души, а сердце источает кровь. Легкие тени. Рядом любимая. Жизнь, будь ты благословенна. Смутными, необъяснимыми чувствами была сдавлена грудь.
Рюрик стоял рядом с самой красивой женщиной мира, и любовался ее профилем.
– Ты так красиво сервировала стол.
– Правда, любимый?
Голос ее был подобен дуновенью предрассветного ветра. Небольшой стол был накрыт на балконе. За все годы жизни ни разу не пришло в голову Скударю поужинать здесь. Широкий застекленный балкон, на котором уместилась бы машина, как нельзя лучше подходил под спокойный ужин. Ночь рассыпала по небу мириады звезд. Он сдвинул стекло. Легкий, ласковый ветерок ласково зашевелил ее шелковистые волосы.
– Ты доволен?
– Очень!
– Считай, любимый, мы в ресторане с тобой сидим.
– Да это похоже на пиршество. Какая ты умница, мне бы в голову никогда не пришло посидеть вот так.
– Давай посидим подольше, – с нежностью в голосе сказала она. – У меня такого вечера может, не будет больше никогда.
– Я тебя никуда не тороплю.
На столе стояли две бутылки розового вина, в том числе одна та, сохраненная ею. На тарелке, в листьях салата, в окружении ломтиков разных овощей, аппетитно румянился покрытый розовой корочкой большой кусок хорошо прожаренного мяса. Рядом с жаканами маслинами, мелкой дробью отсвечивала черная икра.
– Необыкновенный аромат! – сказал Рюрик садясь за стол.
Очи ее смеялись.
– От кого? От ужина или от меня?
– Розой пахнет.
Скударь разлил вино по бокалам. Он знал, вино тешит и гасит печаль, а пленительные уста любимой дарят несравненную усладу. Скударь положил кусок мяса в рот.
– Божественно!
– Правда, мясо сочное?
– Правда!
Без вина Рюрик захмелел. Уста любимой, предвестник тончайшей неги и любви, искрились доброй улыбкой. Как же с ее приходом в доме стало спокойно и светло.
Ну, что ж, подумал он, одна из последних чаш жизни, которую от выпьет будет не пуста. Все в мире ложь, сказал мудрец, одна любовь – как истина, бесспорна.
– Давай сегодня устроим, пир! – сказала она, – налей мне вина.
Скударь мысленно обругал себя за невнимательность. Чревоугодник. Первым делом накинулся на еду.
– Извини! – сказал он. – Я без вина сегодня пьян.
– А я выпить хочу! Хочу выпить за то, что нашла к тебе заветный путь.
Он ответил:
– У меня душа поет и плачет. Дождался я светлого дня. Я хочу выпить за тебя Ариш. Ты моя ненаглядная, вершина вот этого бездонного и бесконечного мироздания. Пронес я твое имя через годы, шепча, а теперь произношу вслух. Арина, горлинка моя, моя любовь. Я раб твой, паж твой.
– Ты! – она счастливо засмеялась. – Ты падишах. Несносный, отвратительный, бесстыдный, властный.
Скударь выпил бокал вина до дна. Они долго сидели за столом.
Затем, как в благословенные абитуриентские годы, простояли на балконе до утра тесно прижавшись друг к другу. Хороший он дом выбрал. И район, и тихое место. Стоять бы так и стоять всю жизнь, прижимаясь к любимой. Хорошо великий поэт сказал, «остановись мгновенье, ты прекрасно». Скударь непроизвольно подумал, что с женой он никогда так не стоял. Вечно дела. Жизнь, такая короткая, отлетела в никчемной суете.
Вдалеке была видна оживленная трасса, со светящимся потоком автомобилей. Отсюда она смотрелась нескончаемо-длинной, ползущей яркой змеей.
Скударь обнимал родное тело. Сами собой облаками наплывали мысли. В чем предназначение человека? Рожден ли он для того, чтобы только трудиться на пределе человеческих сил, как бессловесный осел, тешить свою плоть и удовлетворять похоть или есть другие устремления разумного существа? И если есть, то в чем оно? Погоня за материальным достатком загнали человека в ловушку, из которой не просматривается выхода. Безбожный, голый материализм обокрал его, вроде бы разумного.
За бортом сознания человека осталась такое простое понятие, как счастье – простое, человеческое счастье. Ни богатство, ни труд, ни утонченное наслаждение, ни высокий интеллект, ни красота, ни родословная не несут в себе тот ген, который наполняет человеческую жизнь смыслом. И борьба – не смысл. Борьба – лишь средство выживания. А смысл, упоение жизнью приходит лишь в тот момент, когда ты можешь слиться с природой, почувствовать бесконечность и безмерность бытия.
Затерявшиеся две песчинки в огромном мироздании льнули друг к другу, сознавая, что пройдут может быть еще миллиарды лет, прежде чем они встретятся вновь. Узнают ли они себя?
Хорошие минуты подарила ему Арина. Скударь, давно, вернее, со времени последней с ней встречи, никогда не задумывался о тех трех десятках с большим довеском лет, которые лежали у него в заплечном мешке.
– Хорошо у тебя здесь! – сказала она. До этого она успела убрать со стола посуду и оставила лишь вино.
– Тебе нравится?
– Очень!
– Как ты думаешь, – в раздумье спросила она, – нам было бы так же хорошо, если бы мы жили вдвоем? Или это только минуты расслабления, в будничной, монотонной жизни?
Арина думала о том же, о чем и он, только более точно формулировала мысли.
– Я думаю, все от нас бы зависело! Захотели бы, сохранили – любовь.
