Жак Робер - Кто-то за дверью
- Можно смело держать пари, что вы окликнули Поля Дамьена на палубе. А ночью палубы не освещаются.
Вижу, как смягчаются черты его лица.
- В самом деле, он может и не помнить, как я выгляжу; Сочиняю дальше:
- Ночь, внезапность происходящего, волнение... Трудно предположить, что он вас хорошо запомнил.
- Ах, если б мы только знали, что произошло на пароходе!
- По сути дела,- замечаю я,- это единственный момент в вашей истории, который не прояснен до конца. Возможно, Поль Дамьен расскажет немало интересного...
- А если он солжет?
Чудесно! До чего славный человечек! Как он мне облегчает задачу!
- Ну, лгать-то он может! - весело говорю я.- Он даже наверняка будет лгать! Любовники всегда лгут. И лгут отлично! Я знаю женщин, которые обманывают мужей только ради удовольствия их обмануть.
Но его вдруг снова охватывает паника, в некотором смысле это даже хорошо.
- Он может мне рассказывать чего угодно! - бормочет Ганс.- А я, я ничего не знаю, ничего не помню. Мне для самозащиты остаются лишь обрывки фраз в блокноте! Ах, силы слишком неравны! Я снова чувствую себя слепцом! Меня же заставляют сражаться с противником, у которого со зрением все в порядке!
- Да, разумеется,- говорю я,- утрата вами памяти делает эту встречу для вас более опасной! Все может случиться, и вам, наверное, придется импровизировать. Но вы ведь сами этого хотели, а?
Он не отвечает и погружается в молчание. Я возвращаюсь к письменному столу. Наш разговор натолкнул меня на некоторые интересные мысли, которые я спешу записать.
Ганс садится на диван и начинает раскладывать очередной пасьянс. Не знаю, сколько прошло времени, когда вдруг раздался этот жуткий звонок. Будто бомбою взорвалась тишина. Мы с Гансом одновременно вскочили со своих мест и теперь испуганно смотрим друг на друга. Я чувствую, как забились в одном ритме наши сердца. Да, это телефон. Да, звонит Поль Дамьен, это может быть только он. И теперь-то все начинается.
- Ну, чего вы ждете? Снимите трубку! - кричит Ганс дрожащим голосом.
Я хочу сосредоточиться. Проходит еще несколько секунд, прежде чем я подхожу к телефону. Я должен внимательно следить за словами, которые произношу в присутствии Ганса. Мне не следует забывать что я отвечаю якобы на звонок журналиста, откликнувшегося на мое предложение дать ему интервью.
Итак, снимаю трубку.
- Это Поль Дамьен. Я только что прибыл в Дьепп. Низкий голос, сухо произносящий слова, кажется мне далеким.
Отвечаю безразличным тоном:
- Ну что ж, я жду вас. Когда вы сможете быть у меня?
- Минут через десять.
- Тогда до скорого свидания.
Ох, эта улыбка, которую я, подняв голову, вижу на лице Ганса Вамберга! Как судорога на тонких, словно лезвие бритвы, губах. То улыбается само преступление. На физиономии, которую я едва узнаю, проступает выражение садистского сладострастия.
Остается осилить эти десять минут. Эти десять минут - для нас бесконечность. Не умру ли я прежде, чем они истекут? Не лучше ли мне умереть?
Ганс устроился на маленьком стульчике возле моего стола. Он сидит, выпрямившись, с полузакрытыми глазами. У него теперь лицо человека, собирающегося с мыслями, лицо тореро, готовящегося к выходу на арену. Он так же бледен, у него тот же ничего не видящий взгляд.
Вдруг он поворачивается ко мне.
- Кто ему откроет, вы? - спрашивает он.
- Нет, вы.
- Он не поймет. Не захочет войти.
- Почему? Он меня никогда не видел. Он примет вас за меня.
Я не говорю - и это, пожалуй, единственный риск, на который я пошел в этом деле,- что Поль Дамьен мог видеть мою фотографию. Но не думаю. Для газет меня уже давно не снимали, а времена, когда Пюс носила мое фото в сумочке, относятся к самому началу нашего брака.
- А если он меня узнает? - снова спрашивает Ганс.
- Ну что ж, тогда никаких проблем. Но все же дам вам один совет: как бы он себя ни вел, не упоминайте об интервью. Переходите сразу в наступление, так, чтобы он не успел опомниться.
- Да, вы правы;- говорит Ганс.- Он наверняка очень хитер. Надо его опередить, захватить врасплох, чтоб он и охнуть не успел...
Признаться, я плохо представляю себе, какой будет предстоящая сцена. Я не могу в точности предвидеть все, что произойдет, как поведет себя Ганс и какова будет реакцию Дамьена. Оставляю шанс как одному, так и другому. Я передал свою ненависть Гансу Вамбергу, я создал ситуацию. Пусть они теперь сами разбираются.
А я буду себе смотреть, не вмешиваясь, с трибуны и болеть за своего. Тут можно говорить об определенном благородстве, ведь я не знаю, чем все закончится. И эта неизвестность, несомненно, самое лучшее, что есть в моей выдумке. Если бы в своих мечтах о мести я стремился к надежному исходу, я не стал бы так мучиться; отправился бы просто к Полю Дамьену и застрелил его.
Ну, ладно. Пора мне отправляться на мой пост. Подхожу к Гансу, похлопываю по плечу и молча поднимаюсь по лестнице, которая сегодня мне вовсе не кажется декорацией из бульварного спектакля. Сегодня она скорее напоминает мне эшафот.
Останавливаюсь на маленькой площадке: отсюда видишь всю гостиную, а сам остаешься невидимым. Лучшее место, прямо как в ложе.
Вижу Ганса, который мечется по комнате, постоянно возвращаясь к двери, откуда должен появиться его враг. У меня поистине такое впечатление, будто я присутствую на корриде, и мое сердце бьется как сердце настоящего aficionado[11].
Глава 9
Звонок. Словно звук античной трубы, возвещающей о начале смертельных состязаний.
Это Поль Дамьен звонит у входной двери. Не знаю, какое у него лицо, не знаю, на что похож этот призрак, бесцеремонно вторгшийся в мое сознание многие недели назад. Он стоит за дверью так же, как три дня назад Ганс, с его жуткой тайной, доживавший свои последние мгновения неизвестного чудовища.
Ганс, медленно, тяжело ступая, направляется к двери. Мне кажется, я вижу все, как в замедленном кино.
Кончено. Никакой тайны больше нет. Ганс открыл дверь, и на пороге виднеется фигура Поля Дамьена. Я еще не различаю как следует черты его лица, но знаю что способен теперь узнать из тысячи любовника моей жены. Эта дрянь выбрала не лишь бы кого! В нем нет ничего от жалкого писаки. Крепкий, высокий, он чем-то напоминает офицера, а еще - человека, который всегда чувствовал себя в жизни непринужденно. Вижу, как блестят пуговицы на его куртке.
- Я - Поль Дамьен,- говорит он.
- Входите,- хрипло произносит Ганс.
Мгновение Поль Дамьен, кажется, пребывает в нерешительности. Смотрит на Ганса. Сердце в моей груди бешено колотится. Если он меня знает, если видел недавно мою фотографию, это тут же станет ясно. Он скажет, например, "Я бы хотел поговорить с господином Луи Жоффруа". Или же: "У меня назначено свидание с господином Луи Жоффруа".
Он не произносит ни слова. Он входит. Ганс закрывает за ним дверь, а у меня такое ощущение, будто захлопнулась западня. Ну, вот и все! Поль Дамьен, увидев Ганса, не сомневается, что перед ним муж Франсуазы.
Итак, это то, что авторы водевилей называют квипрокво. Можно даже сказать, что речь идет о безукоризненном квипрокво, созданном мной по всем правилам искусства. Только с нами-то все происходит не в водевиле, а в жизни.
Впрочем, жертва квипрокво не выглядит .комично. Он дошел до середины комнаты, и теперь я прекрасно вижу его лицо. И понимаю, почему мне сразу почудилось в нем что-то от офицера. Такая у него выправка. Квадратные плечи, квадратное лицо, квадратный подбородок. Женщины частенько питают слабость к такого рода самцам. Они внушают спокойствие. Женщина кладет свою нежную, хрупкую головку на эти квадратные плечи и думает, что сможет вот так в полной безопасности преодолеть тот бурный океан, каким является жизнь.
Коротко, ежиком подстриженные волосы. Жесткий взгляд голубых глаз. Не просто офицер, а офицер морской. Так и вижу: вот он стоит, прямой, невозмутимый на капитанском мостике, а корабль вот-вот пойдет ко дну! Что, впрочем, не замедлит случиться и с ним самим.
Ну, Ганс, твой ход! Давай вперед! В атаку! Не дай ему прийти в себя, иначе ты пропал, и я вместе с тобой!
Вижу, как Ганс осторожно и бесшумно приближается к нашему неприятелю со спины. Черт побери, не собирается ли он сразу его укокошить? Казнить вот так просто, без всяких объяснений? Не надо, Ганс, успокойся, возьми себя в руки, умоляю тебя, не лишай меня удовольствия!
- Мосье,- говорит Ганс,- я должен сразу же задать вам один вопрос.
Уф! Я перевожу дыхание. Если он начинает задавать вопросы, значит, я услышу замечательный диалог, о котором мечтал.
- Слушаю вас,- холодно произносит Дамьен.
- Вы меня помните? Вспоминаете, что уже встречались со мной?
Этого следовало ожидать! Его, Ганса, навязчивая идея! Вижу, как Дамьен поворачивается к нему и, не стесняясь, внимательно разглядывает его лицо.
- Нет,- говорит он наконец.- Право же, нет.
- Я думал... Вообще не исключено...- бормочет Ганс.
