Наталья Никольская - Фото на память
– Ты такие вопросы задаешь!
– Ты что же, меня откровенно снимаешь? – Валандра перестала жевать и, не мигая, смотрела на Жукова.
– А если и так?! Хотя это слово мне не нравится, истасканное какое-то…
– Может тогда – «клеешь»? – Вершинина невозмутимо принялась за жюльен.
– Тоже не очень, – поморщился Женька.
– Но суть-то одна – как это не назови.
– А почему бы не… Да, я тебя снимаю! – решительно сказал Женька, сделав серьезное выражение лица.
– Занятно! – усмехнулась Валандра, – так вот что значит «называть вещи своими именами»?
– Мы – дети своего времени, потерянное поколение, так сказать, пользуемся языковыми штампами, которые кто-то придумывает за нас, – Женька сделал несколько больших глотков и поставил фужер на стол. – Ты мне нравишься…
– Ты думаешь, этого достаточно?
– Для того, чтобы лечь в постель?
– Тебе не хватает внимания со стороны женского пола? – иронично спросила Валентина, уклонившись от прямого ответа.
– Твоего внимания! – он в драматическом жесте схватил ее левую руку, в которой она держала смятую салфетку, и притянул к губам.
– Ну хватит! – недовольно сказала Валандра, вырывая руку, – комедиантства я не люблю.
– А что ты любишь?
– Неиспорченных женским вниманием мальчиков, – пошутила она.
– Нет, а все-таки, тебе удалось что-нибудь раскопать? – сменил вдруг тему Женька.
– Переживаешь за подругу?
– Просто интересно…
– Пока только предположения, – отмахнулась Валандра.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Жуков долго ковырялся с замком. Наконец он открыл дверь и, галантно пропустив Вершинину, вошел сам. В прихожей было довольно темно. Нащупав на стене выключатель, Женька включил электричество.
– Уютно здесь у тебя, – Вершинина окинула взглядом прихожую: бордово-коричневые обои в каких-то бронзовых флейтах, декоративные тарелки на стенах, небольшие картины, писаные маслом.
– Садись, – Женька указал на симпатичный пуфик рядом с зеркалом.
Валандра с удовольствием опустилась на мягкое сиденье.
– Да я сама, – неловко улыбнулась она, видя, что Женька, встав на колени, собирается снять с нее обувь.
– Позволь это сделать мне, не отказывай в удовольствии… – он профессиональным жестом расстегнул молнию на замшевом сапоге и стянул его, потом расправился и со вторым.
– Приятно, черт возьми! – не удержалась от восклицания Валандра.
– Устала? – Женька принялся осторожно массировать Валентине стопы.
– Да перестань… – смутилась она.
«Парень, как видно, вообще лишен комплексов…»
– Тебе не нравится? – Женька поднялся с колен и прошел в комнату. – Тогда проходи, будь как дома!
Он вернулся в прихожую и замер, прислонившись к косяку и уставившись на слегка растерянную Валандру, которая в свою очередь молча смотрела на него. Потом он небрежно, двумя пальцами, подхватил пластиковый пакет и отправился на кухню.
– Не стесняйся!
– Я и не стесняюсь, – Валандра поднялась с пуфика и пошла в гостиную.
В центре комнаты стояла огромная разложенная софа, покрытая ярким пледом с причудливыми абстрактными фигурами насыщенных цветов: синего, красного и желтого. На стенах были синие обои, напоминавшие скорее атласную драпировочную ткань. Щадящее освещение придавало обстановке комнаты непередаваемый шарм.
Вершинина подумала, что подобное световое решение является результатом строго выверенного расчета. Медные блики мягко ложились на стены, увешанные солидных размеров холстами в темных и светлых рамах, на оранжево-коричневый ковер с рисунком, напоминающим ацтекскую символику, на низкие широкие кресла, чей авангардно-прихотливый дизайн как нельзя кстати подходил к цветным абстракциям пледа. Деревянные, до пола, жалюзи на окнах удачно сочетались с желтыми кругами и квадратами на все том же пледе.
Миниатюрный проигрыватель для лазерных дисков в ретро-стиле легко уместился на одной из книжных полок, на которых, мерцая и поблескивая высокими глянцевыми корешками, выстроились книги по искусству, художественной фотографии и дизайну.
– Здорово! – воскликнула она, когда в гостиную вошел Женька. В руках он держал бутылку вина и пару изящных фужеров.
– А там у тебя что? – кивнула восхищенная Валандра в сторону прихожей, имея в виду дверь, ведущую в другую комнату.
– Что-то вроде творческой лаборатории, – неопределенно ответил он, наполняя бокалы. – Ну, за нас?
Женька протянул фужер Валандре. Та сделала несколько глотков и поставила фужер на миниатюрный столик, стоящий справа от входа.
– Иди сюда, – он осушил бокал до дна и нетерпеливо притянул к себе Валандру.
– Что, прям так, с хода? – усмехнулась она, но не вырвалась.
– Нет, нам еще предстоит долго и упорно узнавать друг друга в течение лет этак двадцати… – пошутил Жуков, нежно обеими руками беря Валентину за шею, – нет, мне правда интересно, как работают сыщики. Ты уже знаешь, кто убил Беспалову?
Женька был чуть пониже Валандры, и это обстоятельство удивило и позабавило ее: она привыкла иметь дело с таким шкафом, как Виктор.
«Вот бы видел он меня сейчас!» – пронеслось у нее в голове, когда на своих губах она ощутила намеренно несмелый поцелуй Жукова. Валентина обняла его за талию, не в силах сопротивляться обаянию юности, исходящему от его худощавого, стройного тела.
– Пока нет, – она посмотрела в его глаза, – но скоро узнаю. Вообще, что ты ко мне прицепился со своей Беспаловой? Мы что пришли сюда говорить о том, как работают сыщики?
– Давай вместе примем ванну, – он заглянул ей в глаза и снова поднес губы к ее рту.
– Где у тебя простыни?
Женька прошел в «лабораторию» и вскоре вернулся с постельным комплектом, который бросил на софу.
– Включи музыку, что-то меня на романтику потянуло… – она обвила руками его шею.
– Потанцуем? – Женька прижался к Валентине.
– Не-е-ет, – протянула она, осторожно высвобождаясь из его объятий, – ты иди, наливай воду.
– А ты?
– Приду потереть спинку моему маленькому мальчику… – хихикнула Валандра.
– Не думал, что с тобой будет так просто и хорошо! – прошептал Женька, нехотя выпуская Валентину. – Не пойму, как ты там работаешь, в своей службе безопасности? Ты ведь такая нежная…
– Я – разная, – уклончиво ответила Вершинина, – ну иди, мне надо немного одной побыть, помечтать… Ступай…
Поцеловав Валентину и включив «Люксембургский сад» Дассена, Женька направился в ванную. Через минуту Вершинина услышала шум воды.
– Иди же! – вскоре донесся до Валандры нетерпеливый призыв.
– Ты уже в ванне? – она вышла из «лаборатории», которую упела только осмотреть.
– Да, и жду тебя, сгораю от нетерпения!
«Оно и понятно…» – с некоторым цинизмом подумала Валандра и вернулась в «лабораторию».
Комната была поменьше гостиной, но отличалась от последней ни столько размерами, сколько декором. Здесь царил не творческий беспорядок, а самый настоящий бардак: по углам были навалены горы цветного картона, ошметки декораций, какая-то золотисто-серебряная мишура, у окна стояли два манекена, причем один из них – хромоногий. На старом письменном столе возвышалась груда бумаг, стопки книг, в беспорядке валялись папки, пакеты с фотографиями, выпавшие из них фото, конверты, обертки из-под шоколада.
Справа стоял старинный платяной шкаф из покрытого лаком светлого дерева, на котором громоздились коробки из-под бытовой техники и обуви, ванночки для проявки. Как только Валандра вошла, огромный фотоаппарат на треноге уставился на нее черным любопытным глазом.
Валандра ринулась к письменному шкафу и стала лихорадочно выдвигать и задвигать ящики, на ходу знакомясь с их содержимым. В основном это были конверты с фотографиями, пленки, попался ей и фотоаппарат «Кодак» простой модификации.
Вершинина принялась вынимать из конвертов фото. На них были запечатлены обнаженные и полуобнаженные девушки в самых разных позах. Настоящие художественные фото! – подумала Вершинина, перебирая мастерски сделанные фотографии – цветные и черно-белые. Мягкие тени, продуманный декор, интересный, порой неожиданный ракурс – все это свидетельствовало о незаурядных способностях и профессионализме Жукова.
Вдруг Валандру как током дернуло: на нескольких фото фигурировала та самая Анжелика, фотографию которой она видела в приемной директора «Тарасовмонтаж».
Сунув пару фото в карман, Вершинина подошла к манекенам: как же это она раньше не заметила! На шее одного из них была повязана сиреневая в пеструю крапинку косынка. «Где-то я уже ее видела!» – Вершинина застыла как вкопанная, оглушенная мгновенной вспышкой «дежа вю».
