Екатерина Гринева - Муж-незнакомец, или Сладкие сны о любви
– Фотки сделала? – спросил он гортанным голосом.
– Еще нет.
– Дай я тебе сниму.
Я достала из сумки фотоаппарат и протянула ему. Наши пальцы встретились: теплые – мои и горячие, обжигающие – его.
Я села на песок.
– Смотри на меня, – сказал араб, наводя объектив.
Я смотрела на него, словно повинуясь гипнотической силе, и не могла отвести глаз. Горячие расплавленные зрачки впитывали меня, обволакивали, манили и притягивали. Странная дрожь пробежала по телу. Я находилась в состоянии сладкого ужаса, готового поглотить меня целиком.
Молча он протянул мне фотоаппарат и так же, не говоря ни слова, сел рядом. Он придвинулся вплотную: его тело, тяжелое, крупное, было совсем рядом, близко. Он взял мою руку и провел двумя пальцам по внутренней стороне до локтя.
– Мяг-кая рука. Тонкая. – Его пальцы продолжали двигаться, и эта странная утонченная ласка впивалась в мозг; во рту внезапно стало сухо, и я сглотнула. Я хотела вырвать руку и не могла. Я находилась в гипнотическом трансе от раскаленного песка, теплого воздуха, такого плотного и густого, что казалось, его можно нарезать на золотисто-светящиеся ломти.
Он первым отпустил мою руку и встал, смотря на меня сверху вниз.
– Через десять минут едем. Вниз. К машине…
Погрузившись в джип, мы какое-то время прождали немок, которые забрели слишком далеко и не успели к назначенному сроку, – поехали дальше.
Темнота, как испуганная птица, как это всегда и было в Дубае, припала к земле внезапно, неожиданно. Еще недавно было светло, и вот уже мы со свистом рассекали темноту. Когда я поворачивала голову вправо, то видела хищный мужской профиль.
– Скоро приедем? – тихо спросила я.
– Куда-то торопишься? – и в темноте блеснули белоснежные зубы. – Я же говорю: рас-лабь-ся.
Через пятнадцать минут мы подъехали к забору, за которым слышались смех, музыка и голоса.
– Вот мы и приехали в деревню. Сейчас выходим, и я вам все объясню.
Следующим пунктом программы было выступление танцовщицы и акробатов, ужин, роспись рук хной, курение кальяна.
Я уже ощущала усталость и поэтому присела за один из столов, которые стояли вокруг круглой сцены, и подперла щеку рукой. Я чувствовала полную ирреальность происходящего. Еще cовсем недавно я была в Москве, а сейчас – здесь, в Эмиратах. Дымчатый непонятно где. Мне уже казалось, что я его никогда не найду, и его телефон все время будет молчать.
– Скучаешь? – Араб вырос около меня внезапно.
– Вы… меня все время пугаете, – выдавила я.
– Не надо. – Он сел рядом и зашептал: – Не надо меня бояться. – И сжал мою руку повыше локтя.
Он отошел от меня, но потом обернулся; наши взгляды встретились, и я отвела взгляд первой. Жгучая волна прошла по телу и стихла – в одно мгновение.
Все остальное я помнила смутно. Танцовщица кружилась на сцене, словно в гипнотическом трансе: звенели браслеты на руках и монеты на поясе; ритм все убыстрялся, и у меня кружилась голова – как будто бы это я танцевала зажигательный танец; вместе со всеми я хлопала в ладоши и притоптывала ногой в такт музыке – увлеченно, с азартом. Шашлык, которым нас угостили, таял во рту; сок стекал по подбородку – я достала бумажные салфетки из сумки и вытерла его. А от запаха кальяна я почти погрузилась в сладкую дрему – я и еще несколько людей сидели почти в полной темноте, и только красный уголек кальяна переливался яркими искорками.
Через два часа все закончилось, и нас стали развозить по отелям. Мы сидели в полном молчании. Немок высадили первыми около четырехзвездочного отеля; потом машину покинула парочка из Индии. Теперь была моя очередь.
Но мы неожиданно свернули направо и вырулили на шоссе.
– Куда мы едем? – спросила я. В моем голосе, помимо моей воли, прозвучали страх и растерянность.
– В отель.
– Мне кажется, мы едем неправильно.
– Правильно, правильно.
Ночной Дубай переливался огнями: красными, золотистыми, зелеными. Пальмы были обвиты гирляндами огней и сияли, как свечки на рождественском торте. Город не спал. Огромный поток машин двигался по дороге беспрерывно, как на заводском конвейере.
– Устала?
– Немножко.
– Надо отдохнуть. Хорошо отдохнуть.
Я откинулась на сиденье и закрыла глаза. Иногда Ахмаду кто-то звонил, и он разговаривал негромким голосом. Наконец, машина мягко, бесшумно остановилась, и я открыла глаза.
– Приехали?
Но никакого отеля передо мной не было.
– Приехали. Ко мне. В гости.
Я хотела было возмутиться, запротестовать; моя рука легла на ручку дверцы, я собиралась открыть машину и выбежать на дорогу, но вместо этого я посмотрела на своего спутника и поняла, что меня покидают последние остатки воли.
Я, сильная волевая женщина, была настоящей тряпкой в руках этого мужчины. Или мне только казалось, что я – сильная и волевая. А на самом деле все обстояло не так? Мои мысли путались, в голове был туман. Я отвернулась и выдавила:
– Я… никуда… не пойду.
Его рука взяла властно мою руку. И до меня донеслось едва слышное:
– Пошли. Тебе будет со мной хорошо. Вот увидишь…
Меня уговаривали, искушали, соблазняли. Сладкий мед лился в уши. Мне надо было немедленно встать и уйти, повернуться спиной и хлопнуть дверцей машины. Существовала тысяча причин, обстоятельств, по которым мне надо было уйти. Но я этого не сделала. Наоборот, медленно закрыла глаза в знак согласия, внутренне недоумевая, что я делаю.
– Слушай меня, – раздался рядом со мной тихий голос. – Вместе нам идти нельзя. Могут увидеть. Нам нельзя открыто брать к себе женщин. Вот возьми ключ и приходи первая. Пятый этаж. Квартира пятьсот тринадцатая. Пятый этаж. Повтори, – его пронзительный взгляд прожигал меня.
– Квартира пятьсот тринадцатая. Пятый этаж, – еле слышно повторила я.
– Правильно. Иди. Ум-ни-ца. Включатель слева. Рукой влево. – И он сунул мне ключ.
Я вышла из машины и направилась к подъезду. Слева было место консьержа, но его там не оказалось. Я прошмыгнула мимо и прошла к лифту. Почему-то я жутко нервничала и поминутно оглядывалась. Я благополучно доехала на лифте до пятого этажа и вышла.
Рядом с нужной мне квартирой у соседней двери стояли две молодые негритянки с одинаково короткими кудрявыми волосами. У одной из них в руках была кастрюлька с едой. Другая открывала ключом дверь. Я попала в дурацкую ситуацию. Ради конспирации я не должна была себя обнаруживать, но куда отправиться для отвода глаз на пять-десять минут, я понятия не имела. Дом был мне незнаком. Похоже, негритянки уловили мою заминку, потому что та, которая открывала дверь, посмотрела на меня и что-то сказала своей подруге. Та фыркнула и покачала головой.
Я невольно разозлилась. Деваться мне было некуда, и я вызывающе шагнула к нужной мне двери. Девушки скрылись за дверью, когда я вставила ключ в замок. Открылась она легко, и я шагнула внутрь. Выключатель слева, вспомнила я и, пошарив рукой, нашла его.
Тусклый свет озарил небольшую квартиру, состоявшую из коридора, ванной и комнаты, cлужившей одновременно кухней, гостиной, спальней и рабочим кабинетом. Это была типичная холостяцкая берлога, неприбранная и неопрятная.
Посередине комнаты стояла разобранная двуспальная тахта, покрытая ярким покрывалом.
Я опустилась на нее и сжала голову руками. Голос разума приказывал мне уйти, пока еще не поздно. Но вместе с тем во мне крепло желание остаться, никуда не уходить, а дождаться мужчину, который меня сюда пригласил.
Вскоре я услышала, как тихо открылась дверь. Я вскочила с тахты и сделала шаг вперед.
В комнату вошел Ахмад.
– Освоилась уже? Я живу один, и у меня грязновато. Нет женской руки, – и он весело блеснул глазами.
– Ничего, – прошептала я. – Все в порядке.
– Лажись, – певучим голосом сказал он. – Отдыхай. Сейчас шашлык принесут. Я заказал.
Шашлык был кстати – я почувствовала, что проголодалась. Но это, наверное, на нервной почве, потому что я недавно ела.
Заказ принесли быстро. Ахмад аккуратно разложил шашлык с ароматной хлебной лепешкой на салфетке и подмигнул мне.
– Я тебя угощу.
Он кормил меня из своих рук, и я послушно открывала рот, его пальцы касались моего подбородка. Я попыталась отстраниться, но он покачал головой. Я была целиком в его власти. Но странное дело – бунтовать мне даже не хотелось.
Было чувство тишины, покоя, cловно я вернулась в место, где меня очень ждали.
Мы закончили есть, и Ахмад нежно протер уголки моего рта салфеткой. Я улыбнулась и поправила прядь волос, упавшую на лоб. Он подсел ко мне и поднес к губам мою руку. Мужские губы были теплыми и мягкими, но вместе с тем очень настойчивыми, властными. Беспрерывные поцелуи покрывали мою руку, и с этими поцелуями таяла моя решимость.
И я рухнула…
Я летела в эту пропасть, которой нет названия, и не знала, чего я хотела больше – достичь дна или продолжать этот головокружительный полет.
