Сара Лаветт - Темная алхимия
— Когда вы с Кристин были любовниками, — спокойно спросил Свитхарт, — над каким проектом она в тот момент работала?
— Мы с Крисси балуемся последние лет тридцать, время от времени, там-сям. Но если вы о том коротком периоде, когда мы притворялись, что у нас серьезные отношения, он продлился меньше двух лет. — Он многозначительно посмотрел на Свитхарта и вытянул губы. — Тогда она работала в Нидерландах и консультировала по всему миру: Африка, обе Америки, Азия, Япония. Если я ничего не путаю, Япония тогда для нее много значила.
На этот раз Сильвия обратила внимание, что он явно подчеркнул последнюю фразу.
Но не успела она вставить слово, как Энгус снова заговорил:
— В то время она делала то же, что и всегда, — сказал он театрально, каждый жест привлекал внимание к человеку, к актеру. Он так давно лицедействовал, что, возможно, уже и не замечал своей наигранности. — Изучала каких-то жутких уродцев и их мерзкие выделения.
— Нейротоксины? — Сильвия смотрела то на Энгуса, то на Свитхарта.
— Они самые.
— Ее финансировали частные лица или правительство?
— И то, и другое. Частное предприятие, но правительство тоже имело свой кусок пирога, — он снова нахмурился. — Кристин тревожило то, что лаборатория творила с плодами ее трудов.
— Что значит «тревожило»?
— Вгоняло в истерику, угнетало, заставляло испытывать вину. — Он помолчал.
Лишенное театральной неестественности, его лицо словно принадлежало другому человеку — постаревшее, усталое.
— Понимаете, они все время лгали ей, и эта работа была… «защита-нападение». Защита одного — это нападение на другого, как говорится. Все так запутано, верно?
— И что же она сделала?
— А это вы у нее спросите.
— Она когда-нибудь лечилась в санатории или больнице? — спросил Свитхарт.
— А, в психушке. Все бельишко уже переворошили? — печально улыбнулся Энгус. — Впрочем, это не такая уж тайна. После смерти отца, а вскоре и Эйвери… Ей требовалось время… — он мрачно посмотрел на свои руки. — Кристин отправилась в клинику. И там ей стало лучше.
Теперь он ушел в себя, взгляд стал задумчивым, выражение лица отсутствующим.
— Я все еще люблю эту женщину. Я всегда буду любить ее. Знаете, она удивительная актриса, куда мне до нее. Госпожа Кристин Палмер.
— А как насчет доверия? — Сильвия отвела взгляд от Свитхарта. — Вы ей доверяете?
— Я бы доверил ей свою жизнь.
Внезапно Свитхарт шевельнулся.
— В каком состоянии Эйвери пребывал перед смертью?
— Он хотел умереть.
— Он просил Кристин помочь ему?
— Почему бы и нет? Он даже меня умолял придушить его подушкой, но я в таких делах не силен.
— А Кристин? Как вы думаете, она способна на убийство?
— «Но тише! Ветром утренним пахнуло. Потороплюсь. Когда я спал в саду в свое послеобеденное время, в мой уголок прокрался дядя твой, с проклятым соком белены во фляге, и мне в ушную полость влил настой…»[16] — голос сэра Энгуса Блэкмора погас, он прижал руку к сердцу. — Я никогда бы не полюбил женщину, которая не способна убить.
— Вы упомянули о других любовниках Кристин, — начала Сильвия.
Но сэр Энгус приложил к уху ладонь и воскликнул:
— Чу! Я слышу, меня призывают! — он поспешно напялил белокурый парик и влез в верхнюю часть костюма.
Свитхарт повернул ручку, замок щелкнул, в приоткрытую дверь ворвался сквозняк. Она дотронулась до руки актера.
— Я вижу, что вы заботитесь о Кристин, но почему же тогда вы решили поговорить с нами?
— Больна не моя Крисси. Это все правительства, их секретные проекты, они используют блестящие умы, несмотря на их хрупкость. Бюрократия — вот настоящая болезнь, никто не хочет брать на себя ответственность, никто ни в чем не виноват, ведь все решения принимает правительство или корпорация. — Он повернулся к зеркалу. — Знаете, у вас очень милое и открытое лицо.
Он поднял руки, как бы обхватив ладонями отражение Сильвии:
— «Мой друг, как в книге, на твоем лице легко прочесть диковинные вещи».[17] — Немного «Макбета» для доктора Стрэйндж
Они опаздывали, последние пассажиры уже прошли таможенный контроль и поднялись на борт самолета, следующего рейсом 6312, вылет из Гэтуика в 16.15, прибытие в Альбукерк в среду, остановка в Атланте в 11.14. В среду.
Время полета четырнадцать часов двадцать шесть минут.
Когда самолет набрал высоту, Сильвия аккуратно сложила руки на коленях и повернулась к Свитхарту. Его глаза, холодные и серые, постоянно меняли цвет, словно океан перед штормом.
— У тебя интересная манера, Свитхарт. — Ее голос звучал мягко, даже интимно. — Ты не отворачиваешься, когда лжешь. Чем больше ты утаиваешь правду, тем прямее смотришь. Ты действительно полная противоположность Палмер. Это интригует.
Она вытащила из кармана сиденья журнал и принялась бесцельно листать страницы, закусила губу, пытаясь собраться с мыслями, затем снова спокойно заговорила:
— Меня очень удивляет, что ты обращаешься со мной, будто я слепая. Неужели ты думал, что я ни о чем не догадаюсь?
— Не понимаю, о чем ты.
Но он не смог скрыть беспокойства, глаза его сузились.
Журнал соскользнул с ее колен на пол, она не обратила на это внимания.
— Ты скормил мне этот бред: «Мы здесь всего лишь для того, чтобы создать психологический профиль Кристин, забудь обо всем остальном, мы сосредоточены на ней, на убийце, на профиле». Так вот, дело в том, что ты занимаешься не этим, тебя интересует что-то другое. И дело тут не в докторе Палмер, она просто часть чего-то большего и куда более опасного.
— Говори тише.
Некоторые пассажиры взглянули на них и тут же отвернулись.
— Люк допустил одну ошибку, позвонив сегодня утром, — шепотом сказала Сильвия. — Он вежливо изобразил заинтересованность, когда я упомянула о Палмер, но информация, которую он приготовил для тебя, не имела к ней никакого отношения. Черт побери, над чем ты работаешь, Свитхарт?
Сильвия вытащила из-под сиденья ноутбук и включила его. Пока программа загружалась, она грызла ноготь, затем начала печатать:
Ты выслеживаешь шпиона — кого-то связанного с незаконным производством биологического оружия — саманта г/ п лэнг/ др крэй/ палмер??? — ты как ученый в ираке, который перестал публиковаться, когда его работу засекретили, и все знают, но никто ничего не говорит — всегда ищешь того, кто молчит — ты слишком спокоен — скажи люку, он прокололся
Целый час они молчали. В самолете царил полумрак, большинство пассажиров спали, переваривая самолетный обед — свиную вырезку или куриное фетуччини, — или смотрели на мерцающие телеэкраны, расположенные над каждым пятым рядом.
Она отправила мейл Мэтту, написала, что не может дождаться встречи с ним и как сильно по нему скучала. Затем закрыла глаза, пытаясь перенестись на маленький райский пляж в Коста-Рике, где они месяц назад провели отпуск..
Она перебирала воспоминания и почти засыпала, поглядывая на черный бархатный мир за бортом самолета, ее лицо отражалось в толстом поцарапанном стекле иллюминатора.
Свитхарт тронул ее за руку, она повернулась к нему. Ее глаза выражали не злость, как он ожидал, а печаль.
— Прости, — мягко сказал он. — Я так долго живу в этом, моя жизнь четко разграничена, обособлена, вся информация распределена по ячейкам, возможно, это неправильно, но я с этим смирился. Забываю, что это может причинить боль окружающим. — Он запнулся, перевел дыхание. — Работа, секретность, разведка, стали частью моей жизни. — Он посмотрел на свои руки. — Я вырос среди тайн. Они заполняли все вокруг меня еще в детстве. Честно говоря, не представляю, как можно жить иначе.
Сильвия взяла его за руку, он заглянул ей в лицо, и увидел все ту же безграничную печаль.
Она склонила голову ему на плечо, как ребенок, и прошептала:
— Это опасная жизнь. Я боюсь за тебя. Я боюсь за себя.
Лишь во время пересадки в Хьюстоне она заметила копну рыжих волос доктора Харриса Крэя. Ушло несколько секунд, чтобы соединить имя с человеком — «БиоПорт» и Портон-Даун, казалось, остались где-то в прошлой жизни.
Молекулярный токсиколог сидел возле прохода в пятнадцати рядах позади них. Он приветственно кивнул, когда понял, что его узнали.
Когда они вышли из самолета, он подошел поздороваться.
— Мне предложили место доктора Томаса, — сказал он. — Буду работать с Кристин, с доктором Палмер, на проекте в ЛАНЛ. — Он пожал плечами. — Очевидный выбор. Жизнь вообще интересная штука.
Полет из Хьюстона в Альбукерк прошел спокойно, без происшествий, но Сильвия спала тревожно, ее сны метались и кружились в безоблачном небе.
Когда самолет заходил на посадку над Нью-Мексико, ей снилась отравительница в длинном платье, украшенном стеклярусом, и в маске Трагедии. Отравительница протягивала дар — бокал вина. Сильвия попыталась оттолкнуть бокал, но отравительница оказалась сильной, и вино пролилось. Капля упала Сильвии на щеку, обожгла ее, прожгла дыру в коже. Сильвия закричала.
