Наталья Андреева - Соло для пистолета с оркестром
Глазов насторожился:
— Откуда же он взялся?
— Да я не знаю. Как взялся, так и обратно исчез. Месяца три у матери пожил и снова куда-то подался. Словно медведь-шатун. Не сиделось ему.
— А где эта Кузьминична живет? В деревне?
— Нет, на хуторе. Раньше-то, говорят, там три семейства жили. Потом все в деревню переехали, к людям, а старуха на хуторе осталась. Живет одна в своей избенке. Ей уж лет под восемьдесят, а она все как молодая. И косит сама, и в огороде возится. Крепкая бабка. Прошлый год пошла я по грибы, гляжу — она с колодца два ведра полных несет. Вот какое здоровье-то нам всем надо!
— Как доехать до хутора? — спросил Дмитрий.
— Да вам-то зачем? Она-то точно страховать ничего не будет. Упрямая бабка, все по старинке живет. И домов там больше нет. Все на срубы разобрали да вывезли.
— А все-таки? Мне спросить ее кое о чем надо, — Глазов был настойчив. Наталья только плечами пожала, но дорогу до хутора разъяснила. В конце концов, какое ее дело, чем занимаются приезжие люди? Дмитрий достал из кармана крупную купюру.
— Премия от фирмы за ценную информацию. Возьмите.
— Ой, да что вы! — растерялась женщина.
— Конфет мальчику купите.
— Спасибо. — Она вдруг засуетилась. — Давайте я вам хоть зелени с огорода нарву? Или молочка возьмите? А может, картошка нужна? Картошка у нас ранняя, с июня уже подкапываем потихоньку.
Дмитрий вежливо отказался. Он любил деревенское молоко, но сейчас ему было не до этого. Теперь Глазов знал наверняка, что за писателя Акима Шевалье приняли мужа Натальи Сидоренковой — алкаша Ваньку. Приехавшие люди Мелешева нашли на сгоревшей даче несколько трупов. Пересчитали, и сошлось. Поэтому и решили, что писатель погиб. Возможно, баллон с газом взорвался вовсе не случайно? Скорее всего, баллон там был не один. Глазов знал эту систему: газопровода в дачных поселках не было, там стояли газовые плиты, и баллоны для них привозили из города. Сразу несколько, про запас. Взрыв был очень сильным. Как писатель выжил, было похоже на чудо. Если только он хам все это не устроил.
Но как? Аким Шевалье — человек с фантазией. Талантливый писатель, чья психика пострадала в результате сильного стресса. Это чувствовалось в его последней книге, которую читал Глазов. Взрыв отчаяния, вот что это такое! Скорее всего, Аким Шевалье решил покончить с собой и взлететь на воздух вместе со своими тюремщиками. Он открыл газ, в расчете на то, что придет подвыпивший сторож и вместе с охранниками сядет на кухне покурить. Допустим, кухонка маленькая, плита и стол — все рядом. Один чирк спички — и мощный взрыв разносит дом в момент. Где был в это время писатель?
Глазов напряг свою фантазию.
— Митя!
Он сообразил, что уже несколько минут стоит на крыльце неподвижно. Юлия весело болтала с Натальей. Глазов уловил, что разговор идет о Никитке. Он вспомнил, что у Юлии нет детей. Почему так случилось? Спрашивать об этом сейчас, после того, что произошло на шоссе, казалось неделикатным. Но по тому, как Юлия возилась с мальчишкой, можно было догадаться, что у нее нет детей не потому, что она этого не хочет. Глазов помнил, как вела себя в таких случаях Светлана. В гостях у семейной пары, имеющей ребенка, она несколько минут с ним сюсюкала, совала шоколадку или другое лакомство и вздыхала с облегчением, считая, что внимания уделила достаточно. Если впоследствии ребенок мешал общению с хозяевами, жена начинала раздражаться.
Непонятно, почему, но Дмитрию было приятно наблюдать, как Юлия возится с мальчишкой. И с хозяйкой они нашли общий язык.
— Вы нас извините, — вздохнул он, спускаясь с крыльца, — но время поджимает. Мы поедем. До свидания.
Он схватил Юлию за руку и вывел за калитку. В ее руках были испачканные мокрым речным песком солнцезащитные очки.
— Хороший мальчик, — сказала она упавшим голосом.
У Глазова язык не повернулся спросить, что ее так расстроило. Он уже понял, что разговора о детях лучше не начинать. До колодца, возле которого они оставили машину, шли молча.
Увидев хозяйку, Альфа подняла голову. Было жарко, настоящее пекло, которое бывает в полдень по-настоящему летнего, солнечного дня. Дмитрий подумал, что надо бы переодеться. Снять мокрые от пота джинсы, надеть шорты. А лучше искупаться где-нибудь.
— Юля, у тебя купальник есть?
Она кивнула и полезла в машину. Альфа дышала тяжело, вывалив изо рта сухой розовый язык. Но команды покинуть машину не было. Собака с укором посмотрела на хозяйку.
Выехав на шоссе, Дмитрий увидел веселую компанию полуголых пацанов с велосипедами. Заметив у одного черную резиновую камеру, притормозил и высунулся из машины:
— Пацаны, а где здесь купаются?
— Прямо поезжайте. Там съезд будет, и дорога грунтовая на пруд.
Примерно через полтора километра Глазов свернул к пруду. Там орали так, что проехать мимо было невозможно. Одни ребятишки барахтались в мутной воде возле берега, другие с разбега бултыхались в пруд с деревянных мостков. Дмитрий подъехал к другому берегу, где было не так грязно. Альфа тут же выпрыгнула из машины и побежала к воде.
— Переодевайся, — сказал Глазов Юлии и вспомнил, что у него самого плавок нет. Хорошо, трусы не семейные. Не в горошек. Типа плавки. Здесь можно: деревня.
Юлия переоделась в машине и вылезла оттуда, держа в руках клетчатый плед. Расстелила его на траве, в то время как Дмитрий тайком на нее косился. Не смотреть он не мог, и не сравнивать Юлию со своей женой не мог тоже. Потому как долгое время другой женщины у него не было. И к Светлане он за несколько лет привык. Жена постоянно сидела на диетах, следила за весом, хотя тайно Глазов терпеть не мог худых женщин. Но говорить об этом стеснялся. Если Светка обидится, будет скандал. А скандалить она умеет.
Теперь же он не без удовольствия смотрел на широкие бедра женщины и большую грудь. Вот это то, что ему нравится!
— Хорошая у тебя фигура, — не удержался он.
— Не модная.
— Ну и черт» с ней, с модой. Я же не в кино тебя снимать собираюсь, — ляпнул он.
— А что ты со мной собираешься делать? — лукаво спросила Юлия.
Он не ответил, потянул ее на плед. Просто посидеть рядом, коснуться губами щеки, почувствовать запах ее волос. Убедиться в том, что утренняя сцена в поле, посреди влажной от росы травы, не приснилась. Глазов не заметил, как Альфа выскочила из воды и стала отряхиваться рядом с ними, разбрызгивая вокруг веером ледяные капли. Он вздрогнул, Юлия взвизгнула и вскочила:
— Ой, холодная какая!
— Животное! Вечно ты влезешь! — рявкнул на собаку Глазов. Потом, почувствовав, что момент прошел, поднялся и направился к мостику.
Была не была! Авось шею не сломает. А женщина смотрит. Надо показать класс. Он разбежался и ласточкой бултыхнулся в воду, вынырнув уже в нескольких метрах от берега. И, отфыркиваясь, сказал:
— Ох ты черт, вода ледяная!
И, пижоня, поплыл к противоположному берегу — На середине обернулся. Ну и как? Юлия осторожно, боком, слезла в воду, потом уверенно поплыла на середину пруда. Плавала она широким, ровным кролем, и Глазов понял, что соревнование устраивать не стоит. Как говорится, у них в деревне школы не было, а она, будучи замужем за богачом, в бассейн наведывалась раза по три в неделю. Не меньше.
— Девушка, у вас по плаванию разряд? — с иронией спросил он, когда Юлия оказалась рядом. — Предупреждать надо!
— И что бы ты сделал? — она легла на спину, стала лениво подгребать руками.
— Сказал бы, что у меня плавок нет. У меня все-таки мужское самолюбие!
— Тогда пусть тебя самолюбие спасает, когда тонуть начнешь.
Она перевернулась на живот и стала быстро уплывать от Дмитрия своим красивым кролем. Он бросился вдогонку и почти догнал. Вот именно: почти. А выйдя на берег, повалился на плед без сил. Солнце припекало. Стало так сладко и лениво. Он лег на живот и закрыл глаза. И не заметил, как заснул.
СОЛО ДЛЯ ФЛЕЙТЫ
Он застрял в снах где-то между двумя своими жизнями. Это было мучительно. Отчего-то приятные воспоминания во сне не возвращаются, зато пережитые кошмары повторяются регулярно. Причем удвоенные, утроенные и извращенные. С возрастом они накапливаются и меняют цвет. Краски сгущаются. Особенность человеческой психики. А страданий на его долю выпало немало. Вот и получалось, что, засыпая, он словно нанизывался на прут из раскаленного железа. И снова жгло. Но спать-то когда-то надо!
Этот сон он, как правило, видел перед болезнью. Едва начинало першить в горле, он уже знал: ночью это вернется. А утром скорее всего поднимется температура. Может, лучше бы ему умереть? А так приходится делать это регулярно, раз в месяц, а то и два, и три. Надо было пережить один раз и обрести покой. Так нет! Все из-за нее! Из-за большой черной кошки! Хотелось отомстить. Человек глуп. Он непременно хочет пережить своих врагов и насладиться их мучениями.
…Сначала ему на глаза попалась газета.
