Александр Смирнов - Вавилонская башня
— Я про него ничего не выдумывал.
— Какая разница. Они через неделю всё это забудут.
— Но это же не справедливо!
— Конечно не справедливо. Как говорится, всё в твоих руках.
Василий замолчал и о чём-то задумался.
— Короче, — прервал его мысли Андрей Трофимович. — Ты будешь писать?
— Да, — коротко ответил Вася.
Если до встречи с Андреем Трофимовичем Василий ждал выписки, как манны с небес, то после встречи он наоборот боялся её. Он с жадностью читал книги, которые подбирал ему корреспондент и боялся, что скоро этот волшебный мир познания закончится, и вместо него опять начнутся рваться бомбы и снаряды. Однако время неумолимо, пришёл день, когда Андрей Трофимович зашёл в палату к Василию, не в пижаме, а в форме.
— Вот тебе руководство к действию, — сказал он, протягивая Василию тетрадь.
— Что это?
— Здесь список литературы, которую ты должен прочесть и мой московский адрес.
— А вы снова на фронт?
— Нет, домой.
Шли месяцы, раненых выписывали, а на их место приходили новые, но Василий не замечал этого. Его мозг, не обращая ни на что внимания, с жадностью впитывал всё, ради чего он и появился на свет. Феноменальная память поглощала вековые знания поколений, чтобы со сторицей снова отдать их людям.
Но конец есть всему. Однажды и его вызвали на комиссию, которая решала вопрос о выписки.
— Я прошу меня направить в свой полк, — обратился он к комиссии.
— Какой полк, мы решаем вопрос комиссовать вас с армии или дальше продолжать лечение, — сказал председатель комиссии.
— Но я же абсолютно здоров!
— Это вам только кажется. У вас повреждена центральная нервная система.
— Какая ещё система? Я превосходно себя чувствую.
— Дай Бог, чтобы так всё и продолжалось, — сказал своим коллегам начальник госпиталя.
Комиссия долго совещалась и приняла решение комиссовать Василия.
Есть ли нужда объяснять, куда направился молодой человек после демобилизации, если у него нет ни семьи, ни родственников, ни даже дома, откуда он ушёл на фронт? Естественно, нет. Ведь у человека, которого ведёт сама судьба, выбор не так уж и велик, а если точнее, то его совсем нет.
Нагулявшись по Москве, Василий разыскал адрес, который ему оставил корреспондент и нажал кнопку звонка на дверях. Дверь распахнулась и на пороге появилась симпатичная девушка.
— Здравствуйте, — приветливо сказала она и вопросительно посмотрела на Василия.
— Здравствуйте, я к Андрею Трофимовичу, — ответил Вася.
— А его нет дома. Он будет только вечером.
— Извините, я тогда зайду позже.
Василий повернулся, чтобы уйти. Пола расстёгнутой шинели отлетела в сторону и обнажила звезду героя.
— Постойте! — окликнула его девушка. — Так вы тот самый знаменитый партизан?
— Я… — Василий хотел что-то сказать, но девушка перебила его.
— А я дочка Андрея Трофимовича. Меня Катей зовут. Проходите. — Катя распахнула настежь дверь и жестом пригласила гостя зайти.
Василий зашёл и осмотрелся.
— Мой папа сейчас в редакции, а я на медицинском учусь.
Василий открыл рот, чтобы что-то спросить, но хозяйка опять не дала.
— У нас сегодня последней лекции не было, вот я раньше домой и пришла.
— Это хорошо, — успел вставить Василий.
Однако он мог бы и не говорить этого, потому что девушка не слушала его. Она рассказывала своему гостю абсолютно всё, что с ней происходило когда-то и, наверное, произойдёт в будущем. Причём скорость изложения событий так быстро увеличивалась, что Василию было всё труднее и труднее понять, что говорит его собеседница. Но собеседница вовсе и не собиралась сбавлять темп. Напротив, видимо боясь, что ей что-нибудь или кто-нибудь сможет помешать, и она не успеет рассказать самое интересное, она довела его до апогея. Теперь казалось, что у Кати во рту был не язык, а станковый пулемёт, предназначенный только для уничтожения живой силы противника. Но и этого было, видимо недостаточно. Катя решила прибавить ещё чуть-чуть и сбилась сама. Она замолчала, пытаясь понять, что сама только что произнесла, но не смогла и сказала только одно слово:
— Вот.
Честно говоря, Василий не понял, что обозначает это "вот". Он вопросительно посмотрел на девушку, но переспросить не решился. Катя испугано посмотрела на своего гостя, но поняв, что страшного ничего не произошло, и её гость после её ураганного обстрела остался жив, быстро взяла себя в руки и продолжила:
— Что же вы в прихожей стоите? Вы же голодны с дороги!
Василий хотел ей ответить, но его снова опередили.
— Раздевайтесь, мойте руки и проходите на кухню. Я сейчас буду вас кормить.
— Гость снял шинель, раскрыл свой вещь-мешок и достал из него тушёнку.
— Вот, это к столу, — сказал он.
Из мешка выпали какие-то бумаги и рассыпались на полу. Катя заметила это и торопливо стала собирать их.
— Что это? — спросила она.
— В госпитале выдали. Я и сам не знаю, что там написано. Сказали, как только обустроюсь, передать в поликлинику.
— Можно посмотреть, я ведь почти врач?
— Ради бога. Я всё равно в этом ничего не понимаю.
Катя стала складывать бумаги и одновременно просматривать их.
— Значит, вас комиссовали? — спросила она.
— Подчистую. Я в свой полк просился, но там такие перестраховщики сидят, что спорить совершенно бесполезно.
— Они врачи, им виднее.
— Ой, да бросьте вы! Я же чувствую, что здоров, как бык. У них один принцип — как бы чего не вышло.
— А таблетки, которые вам прописали, вы принимаете?
— Если честно, то я просто забыл про них. Да это и ни к чему. Для них это перестраховка, а мне глотать эту гадость… Я же говорю, что я здоров!
При этом Василий согнул свою правую руку и сжал кулак, демонстрируя силу. Однако он вдруг побледнел, лицо исказилось от боли и здоровый, как бык солдат, без сознания рухнул на пол.
Очнувшись, он не сразу понял, где находится: Тишина, которая, казалось всё поглощала вокруг, не успокаивала, а наоборот, раздражала. Запах был знакомый, но Вася никак не мог вспомнить, откуда он его знает. Солдат постарался вспомнить, но тишина никак не давала ему сосредоточиться. Она забивала все мысли и, казалось, заполняла собой всю голову. От этого голова стала тяжёлой и горячей. Чем больше больной старался выгнать эту тишину из головы, тем больше её там накапливалось. В конечном итоге её накопилось столько, что голову стало распирать, это вызывало сильную боль. Василий попытался схватить её и вышвырнуть, но ни тут-то было. Она, как острыми колючками, впилась своими щупальцами в мозг, отчего боль стала нестерпимой. Больной застонал. Тут же, где-то рядом послышался знакомый голос:
— Папа, папа, он приходит в себя!
Этот голос, моментально разрушил тишину и головная боль исчезла. Василий открыл глаза и увидел перед собой испуганное лицо Кати. Моментально сознание, которое только что прибывало в каком-то неведомом мире, очутилось в реальности.
— Это вы? — спросил он девушку.
— Я. Как вы себя чувствуете?
— Великолепно. Только не могу понять, что со мной произошло.
— Ты перестал принимать таблетки, которые прописал тебе врач, — послышался мужской голос рядом.
Василий повернул голову и увидел Андрея Трофимовича. Тот подошёл к дивану, на котором лежал больной и сел на самый край.
— Ничего страшного не произошло. Приехал доктор и вколол тебе всё, что ты забыл принять.
— Ничего себе, ничего не произошло! — возмутилась Катя. — Он стонал, значит больно было?
— Да нет, — улыбнулся Вася. — Это я с тишиной сражался, вот она меня за мозги и цапнула.
Катя с подозрением посмотрела на гостя.
— То есть как это за мозги? Это же тишина, она нематериальна.
— Это смотря где. Здесь нематериальна, а там очень даже.
Катя непроизвольно отодвинулась от больного, её же отец, напротив, подвинулся к Василию.
— Неужели ты помнишь, что там было?
— Конечно.
— Обычно люди, попадая в реальность, всё напрочь забывают.
— А те, кто не забывает, считаются больными, — Василий покрутил пальцем у виска.
— Больные те, кто им такие диагнозы ставят. Слушай, Василий, а ты смог бы рассказать, что ты видел, когда был без сознания?
— Рассказать? Понимаете, там совсем другие чувства. Их даже сравнить не с чем.
— А описать можешь?
— Не знаю.
Андрей Трофимович достал из стола пачку бумаги и положил на стол рядом с диваном.
— А мы с Катериной пока на кухне что-нибудь придумаем.
Хозяева ушли, а гость остался в комнате наедине с пачкой бумаги. Когда Андрей Тимофеевич вернулся, у Василия было исписано пять листов.
— Я к вам приехал, потому что вы…
Хозяин забрал листы и повернулся, чтобы опять уйти.
— Потом, потом, сначала надо подкрепиться, а после этого все дела решим.
