Галина Романова - Осколки ледяной души
— Пусть так, — Кирилл взял ластик и тут же что-то быстренько стер, а прочертил длинную прямую линию со стрелкой на конце уже совсем в другом месте. — Когда вы вернулись, то обнаружили, что на кухне скрипит под ногами сахар. Так?
— Так.
— Ваш муж вечерами часто пил чай?
— Вечерами? Никогда… — Татьяна оторопело воззрилась на друзей. — Постойте-ка, а ведь действительно! Он вечерами предпочитал кефир или молоко, ну, чтобы спать без кошмаров. Вы понимаете?
— Ага! Чтобы быстрее засыпать и спать потом без сновидений и все такое… — кивнул Степан и посмотрел на нее с таким пониманием и ехидством, что она тут же покраснела.
И как это он мгновенно обо всем догадывается! Санечка и в самом деле не любил, когда она вечерами проявляла инициативу. Принимался хныкать, ссылаться на усталость, на то, что Иришка за стеной еще не спит. А утром.., он обычно вставал раньше, и нашарить его рядом с собой на постели ей удавалось крайне редко.
— Так, значит… Вечером он рассыпал сахар, но чай в это время он не пьет. Вопрос: зачем ему понадобилось лезть в банку с сахаром? — Кирилл сурово посмотрел на нее. — Ответ: возможно, он что-то в этой банке спрятал. А через неделю оттуда достал и больше уже в ваш дом не вернулся. Логично? По-моему, да. — Кирилл откинулся на спинку стула, подхватил тонконогий бокал с вином и призывно вскинул его в сторону Татьяны:
— Кажется, начало положено, дорогая Танечка!
Они выпили и какое-то время ели, молчаливо поглядывая друг на друга. Татьяна при этом выглядела растерянной. Кирилл выглядел вполне довольным собой и произведенным эффектом. А Степан.., никаким. То есть догадаться о его чувствах было совершенно невозможно. Что скрывалось за бездонно-темными глазами, не выражающими сейчас ничего, кроме ленивого равнодушия, оставалось загадкой.
— Что ты думаешь по этому поводу, Степа? — решилась она на вопрос; почему-то его неавторитетное мнение интересовало ее куда больше, чем мнение натаскавшегося на детективном чтиве Кирилла.
— Пятьдесят на пятьдесят. Мог спрятать, а мог ничего и не прятать в этой банке с сахаром. Мог просто изменить своей привычке — не пить чай перед сном, как изменил своей привычке возвращаться вечерами к тебе. Мутный он какой-то, твой Санечка. Но что началось все именно с него… Короче, эта версия мне тоже нравится. И опять же, на что-то он купил себе жилье, уходя от тебя. На что? Может, он продал какой-то промышленный секрет? Вполне вероятно.
Кирилл тут же подхватил его слова и принялся на все лады муссировать тему промышленного шпионажа вообще и в частности. Главным злодеем, разумеется, оказался ее Санечка. И не то чтобы это Татьяну коробило, просто…
Просто представить отца собственного ребенка таким вот мерзавцем было немного не по себе.
— А то, как он поступил с тобой, ты ему в актив, что ли, записываешь? — вспылил Степан, резво выбрался из-за стола и, подлетев к тому месту, где она сидела, навис над ней. — Небось себя ругаешь? Мучаешься и ругаешь. Ах, какая я плохая! Ах, как плохо обходилась с ним, и все такое… Так? Так, принцесса, можешь не говорить ничего.
Татьяна и говорить ничего не смогла бы, узнав исходящий от Степана тонкий запах французского одеколона.
Названия она не знала, но таким же пользовался ее босс и еще хвастался, будто это модный нынче запах. Аромат начальника, который тот всегда таскал за собой длинным шлейфом, тревожил ее мало. Ну, нравился одеколон, что с того. Мало ли от кого чем вокруг пахнет!
Но когда минувшей ночью, целуя ее в лоб, Степан склонился над ней, и она уловила этот вот самый запах, то поняла вдруг, что… Что ему эта неуловимая терпкая горечь идет много больше, чем ее начальнику. Даже его голому телу идет. Хотя почему даже? Может, даже только голому и идет?! И волнует это ее гораздо сильнее, и еще что-то такое…
Так! Допилась, называется. Это точно вино! Вино в голову, мечты в сердце. Так нельзя. Нужно собраться, в конце концов. При чем тут его дразнящий запах, речь идет о том… Черт! Ну как же от него все-таки пахнет!
— Чего смотришь? — тихо окликнул ее Степан. — Жалко муженька-то? И признать его виновным тяжелее, чем опорочить себя, так?
— Мне…
Вино и правда шумело в голове и заставляло ее смотреть совсем не туда. Кирилл что-то рисовал и рисовал, стирал, снова хватал со стола карандаш. Одним словом, был занят солидным серьезным делом: разработкой программы по защите свидетелей. Так, кажется, это называется.
А что она?! А она таращится в вырез рубашки Степана и вспоминает, как он выглядел без нее минувшей ночью! Вино… Все вино! Ох, и коварная штука..
— Мне… Мне нужно на воздух, — выдавила она, с трудом оторвав свой взгляд от его кожи, которая едва слышно пахла полынью, полуденным солнцем и горячим морским песком.
— Иди, — он отошел от нее быстрее, чем требовалось.
И тут же отвернулся к окну, совершенно бездумно рассматривая никудышный садик своего друга.
— Что случилось? — Кирилл оторвался наконец от своего занятия, которое выполнял с излишним усердием, дождался, пока за Татьяной закроется дверь, и с тревожным любопытством поинтересовался:
— Степ, я ничего не пропустил, а?
— О чем ты? — друг не поворачивался, барабаня пальцами по деревянному подоконнику.
— Между вами что-то.., нет?
— Что ты, Кирюха, выдумываешь?! Ты же знаешь мой вкус! — рассерженно отозвался Степан, вернулся к столу и налил себе до краев. — С чего ты взял?!
— Да так… — Кирилл продолжал его рассматривать. — Искришь ты чего-то. Да и она тоже ведет себя как-то нервно. Смотрит на тебя безотрывно, дышит так, что пуговичка под грудью того гляди отлетит. Но грудь какая, Степа, ты заметил?! Ум-м-м…
Степан залпом выпил вино и снова налил себе.
Грудь Верещагиной он рассмотрел еще утром, когда вынудил ее переодеваться в своем присутствии. Рассмотрел и приуныл немного. Хоть и была Верещагина не в его вкусе, но… Но в белье она уже не показалась ему чрезмерно накрахмаленной и до зевоты безликой. Совсем даже наоборот.
Нет! Пускай тут с ней Кирюха возится. Он пока расследованием займется. А они уж пусть тут одни без него искрят.
— Говори, чего ты там нарисовать успел. Версии есть?
— И не одна. — Кирюха выставил грудь колесом. — Слушай, я тут вот что думаю…
Как Степан и предполагал, думать Кирюха умел. И детективы не зря смотрел, и сериалами увлекался, и годичный стаж работы в органах, несомненно, наложил на его сознание отпечаток.
По двум версиям его друга выходило, что главным и единственным лицом, виновным во всем, что происходило и сейчас происходит, был Верещагин Александр, он же горячо любимый Санечка. Придумает же имечко, упаси господь!
По одной из этих двух версий предполагалось, что Верещагин был жертвой. По второй — наоборот.
Каким-то образом к нему попадает диск — предположительно и не принципиально, это мог быть и документ, распечатанный на обычном форматном листе, — с секретной информацией, которую необходимо сохранить от конкурентов или, наоборот, выгодно продать.
По варианту "а" Верещагин случайно спасает ЭТО и попадает под прицельное внимание либо конкурентов, либо тех, кто хотел выкрасть. За ним начинается настоящая охота.
По варианту "б" Верещагин крадет ЭТО и снова попадает под прицельное внимание. И.., за ним опять-таки начинается настоящая охота.
Почему так долго выжидали, прятал-то он нечто уже давно? Да потому что не все так быстро случается, как в кино. На все раскрутки и соображения нужно время. И если задействовано сразу несколько структур, время немалое. Пока вычислят подозреваемого. Пока в его виновности убедятся и все такое.
Зачем было являться к его бывшей жене? Опять просто объясняется. Он мог сам навести кого-то на нее. Запросто могли, ничего не обнаружив в его теперешнем доме, заявиться по прежнему месту прописки.
— Круто! — Степан потрепал одобрительно друга по плечу. — И к какой конкретно версии склоняешься ты?
А вот тут у них начались разногласия.
Кирюха ни в какую не хотел признавать, что Верещагин злодей. И мелко плавает-то он для этого. И вообще рохля не масштабная, чтобы решиться на что-то, преступающее закон.
— Его либо использовали втемную, либо попросили придержать у себя в интересах дела. — Кирилл стянул с волос резинку и, закусив ее, начал заново сооружать себе хвост, бубня неразборчиво. — Отсюда его страх. И полученное вознаграждение в виде хаты. Больше-то он никак не поднялся. Сам же говорил, что выглядит он затрапезно. И, кажется, даже тачкой приличной не обзавелся. Может, от него хатой только и откупились. Нет, не способна такая рохля на что-то стоящее.
Степан имел полярное мнение.
Он считал, что Верещагин ЭТО выкрал. Потому и боялся, и нервничал, и даже жену по пальцам ударил. Если бы за его спиной стояли влиятельные люди, не стал бы он так нервничать. И воспользовался бы скорее всего банковской ячейкой, а не банкой с сахаром. Потом, если бы он перешел дорогу большим ребятам, его давно бы уже вычислили и потихоньку, без лишнего шума убрали.
