Григорий Лерин - Морской волк. Стирка в морской воде
Здесь явно что-то лежало недавно. Пыль была размазана, а новая еще не наросла. А что из себя представляло это что-то, совсем нетрудно догадаться.
Конечно, вытащив у меня из ящика пистолет, убийца не стал разгуливать с ним по коридорам. Под майкой пистолет не спрячешь, а под шортами он привлечет еще больше внимания, чем в руках. Он спрятал пистолет в пустой каюте, чтобы без всякого риска забрать его ночью, когда никто не видит. Это опять же мог сделать каждый, пока я был на вахте. Кроме Сергеича — он бы спрятал в своей каюте.
Я тяжело вздохнул. Сюда убийца уже не вернется. А у меня подозреваемых не убавилось.
С противоположного борта донёсся шум работающего дизель-генератора и затих. Кто-то вышел из машинного отделения, хлопнул железной дверью и затопал по трапу. Это мог быть Валентин, который почему-то меня совсем не боится. Или это мог быть убийца, и тогда ещё одним членом экипажа стало меньше…
Это был Валя. Я проводил его до ботдека, следуя в пределах одного поворота. На ботдеке он забрался в шлюпку и стал снимать чехол.
Я перешёл на другой борт и направился к своему логову.
Забравшись на трубу, я понял, почему Валя так безбоязненно разгуливает по пустым темным палубам. Ослик снова включил палубное освещение и теперь, наверное, прилепив нос к иллюминатору, ответственно стоял на шухере, пока Валентин готовил шлюпку. Надо же, как просто новичок может надуть профессионалов.
Начало светлеть. «Дядя Теймур» раскачивался все плавнее и реже, и сейчас я тоже почувствовал, что судно тяжело заваливается на правый борт. И еще я почувствовал страшную усталость, зуд и озноб во всём теле. Я улёгся на разогретую выхлопными газами платформу и закрыл глаза.
* * *Частые выстрелы слились в одну короткую очередь. Я вскинулся и скатился к ограждению, тряся чугунной головой и соображая, где я.
Прямо подо мной снова затрещали выстрелы. Я окончательно проснулся, встал на колени и посмотрел вниз.
Стрелял шлюпочный двигатель. Рядом с ним с кривым стартером в руке стоял запыхавшийся Геныч. Другой рукой он утирал пот со лба, оставляя на лице жирные черные полосы. Дедушка тоже находился в шлюпке и давал Генычу какие-то ценные указания.
Бледно-жёлтое расплывчатое солнце просвечивало сквозь облачную пелену совсем невысоко над горизонтом. Кажется, я проспал около часа, не больше.
Я перевёл взгляд на палубу и увидел, что там вовсю кипит работа. Ребята как попало стропили маты, выдергивали их краном и валили за борт. Вдоль трюмов змеился уже очищенный узкий проход, а у самой надстройки стоял громоздкий погружной насос. Значит, мы всё-таки тонем.
Два механика накинули строп на гак и дружно замахали руками Валентину, высунувшемуся из кабины крана. Железный трос натянулся, захрустели, ломаясь, прутья, бамбуковая копна стронулась с места, качнулась и повисла. В это время набежавшая шальная волна приподняла нос «Дяди Теймура». Пароход послушно кивнул и ухнул на правый борт.
Я повис на вмиг посиневших от натуги пальцах, вцепившись в ограждение. Горизонт взметнулся под каким-то немыслимым углом, покачался и нехотя пополз назад. Волна прорвалась через фальшборт на главную палубу, окатив моряков и уничтожив плоды их работы. Трое упали на маты, но вроде бы отделались только царапинами на руках и ногах.
«Дядя Теймур» снова замер с креном на правый борт градусов в двадцать.
На крыло мостика боком вышел капитан. Держась одной рукой за косяк и упираясь ногой в машинный телеграф, он глянул поверх ветроотбойника и громко скомандовал:
— Боцман! Прекращайте! Всем на шлюпочную палубу.
Все обернулись к капитану, и в этот миг на палубе появилось новое действующее лицо.
Длинная нескладная фигура выросла на матах у первого трюма. Человек несся к надстройке, отчаянно балансируя, и кричал:
— Вотэр! Вотэр, товарифщ!
Если это была явка с повинной, то время для неё корефан выбрал самое неподходящее.
— Это он! — снова раздался обличительный крик, что будил по ночам видавших виды мужиков и заставлял их дрожать за запертыми дверьми кают.
На этот раз прятаться им было некуда, и они дружно ринулись в атаку.
Из-за станины крана выскочил Денис и решительно нырнул корефану под ноги. Корефан проехался животом по матам, свалился на палубу, и там его настиг кувалдоподобный кулак Сергеича. Следом подоспели вечно хмурые механики.
Корефан издал пронзительный душераздирающий вой. Парни отшатнулись в сторону, и капитан закричал с крыла:
— Хватит! Ребята, пожалуйста, хватит!
Конечно, негр обманул. Ведь только у меня и у Вали был достаточный опыт укрощения корефанов, вступивших на тропу войны. Но Валя сидел в кабине крана, а я — на трубе, и никто не пригласил нас поучаствовать в экзекуции.
Через секунду корефан уже стоял на ногах. Он вихрем взметнулся с палубы на крышку трюма, оттуда перепрыгнул на застропленную кипу матов, упирающуюся в фальшборт. Вероятно, он собирался бежать назад, к первому трюму, осознав, что ему не будет ни прощения, ни пощады.
Маты качнулись и поехали в сторону. Опора ушла из-под ног, негр взмахнул длинными руками, вытянул далеко вперед шею, но стрелка суммарного вектора действующих сил неумолимо показывала за борт. И корефан подчинился законам гравитации. Он долго и медленно падал, и так же долго и медленно набегала волна. Потом все ускорилось, волна подхватила тело и швырнула о борт, а когда, шипя и пенясь, отступила, корефана уже не было на поверхности, и только брошенный с мостика круг с буйком одиноко дрейфовал под корму.
Народ на палубе постепенно приходил в себя. Трель авральной сигнализации подстегнула этот процесс, и голос капитана, усиленный динамиками внутрисудовой трансляции, положил начало переосмыслению минувших событий. И только сейчас я окончательно понял, что «Дядя Теймур» обречен.
— Шлюпочная тревога! Экипажу собраться у шлюпки номер один! Матросу Стрельцову срочно подняться на шлюпочную палубу к шлюпке правого борта!
Подниматься выше трубы было некуда, а спускаться к повинившимся товарищам я не спешил. Реабилитация хороша, когда она посмертна, реабилитация при жизни влечет за собой множество проблем и неотвязный глубокомысленный шепот за спиной: «А может, и не зря его тогда…»
— Виктору Стрельцову срочно подняться на шлюпочную палубу!
Конечно же, недальновидный корефан не стал прыгать за борт после того, как мы с Валентином ушли в надстройку, оставив его валяться на корме. В отличие от своего «товарифща» по гоп-стопу, он не мог не заметить догорающие останки абордажной лодки, а на скорую помощь корефанов, оставшихся на борту воровского суденышка, он почему-то не рассчитывал.
* * *Одиннадцать человек собрались на шлюпочной палубе в спасательных жилетах, и капитан сам обходил строй, хотя по расписанию это должен был делать Ослик. Кстати, а где Ослик?
— Виктору Стрельцову срочно подняться на шлюпочную палубу! Мы все ждем тебя, Виктор! Мы нашли его! Мы нашли убийцу!
Вот и Ослик. Ему тоже больше не хочется верить, что убийца — один из нас, и что он сейчас сядет вместе со всеми в шлюпку и без пистолета будет выглядеть совершенно обычно и невинно. А потом вместе со всеми будет сокрушенно обсуждать мрачную и запутанную историю, как Колька спьяну угробил двигатель и выпрыгнул за борт, а какой-то негритос ни за что ни про что застрелил четверых человек, а пятого огрел по башке из-за куска колбасы. Погружение продолжается. И только я знаю о спрятанном в пустой каюте пистолете, я знаю о наркотиках, я знаю, что их искали все это время…
Их искали… Не только по каютам и уж, конечно, не на камбузе. Только теперь я понял, где их должны были искать. И еще, теперь я, кажется, знаю, кто — он…
Я посмотрел на шлюпочную палубу. Они стояли там все, вместе с Осликом. Убийца находился среди них, и пистолета при нем, конечно, не было.
Я торопливо перемахнул через ограждение и спустился вниз.
В надстройке царил полумрак и стояла оглушающая тишина. Коридоры слабо подсвечивались лампами аварийного освещения. Одна лампа горела прямо напротив нужной мне каюты.
Дверь была незаперта. Скорее всего, ее не запирали на замок и прошлой ночью. Ему ведь некого бояться.
Я откинул матрац. Потом выдвинул левый ящик стола, открыл тумбу справа. Пистолет лежал в верхнем ящике, прикрытый журналом. Раньше я убийцу вычислить никак не мог. Да и минуту назад все улики были косвенные. И сейчас — тоже. Кроме пистолета.
Аккуратно затворив за собой дверь, я направился в свою каюту.
За две недели пребывания на «Дяде Теймуре» я так и не успел с ней сродниться. На стоянке я добирался сюда с единственной мыслью о сне, с выходом падал на койку, подкошенный морской болезнью, а потом меня переселили в камеру. И все-таки я с сожалением окинул взглядом свое временное пристанище неудавшегося лимитчика. В шлюпке мне достанется гораздо меньшая площадь.
