Уилл Мюррей - Цвет страха
Вскоре у кратера показались Луизианские зуавы. После минутного колебания они примкнули к северянам, усугубив тем самым царившую на поле неразбериху.
— Возникшая путаница вылилась в гневную перепалку, а та, в свою очередь, переросла в яростную рукопашную. Друзья и враги, лишенные возможности перезаряжать мушкеты, пустили в ход приклады и кулаки.
* * *— Гляди, Римо, — произнес мастер Синанджу. — Вот они, твои утраченные корни.
— Больше всего это похоже на грандиозный скандал в пивнушке, — заметил ученик, осматривая поле битвы с вершины Кладбищенской гряды.
Чиун высокомерно прищурился.
— Раз начавшись, безумство войны неудержимо, — заключил он.
— Значит, мы бессильны изменить что-либо?
— Противостоять безумству бесполезно.
— Но нельзя же позволить ему длиться весь день напролет!
— Смотри-ка! Стрельба прекратилась. Стервятники уже тут как тут и готовятся к пиру.
Римо поднял глаза. Неподалеку в небе зависли вертолеты прессы, вращая объективами, похожими на электронные глаза любопытного робота.
— Действительно, стервятники, — согласился он и, подняв с земли камень, швырнул его ввысь. Камень взмыл в небо и угодил в стекло кабины одного из вертолетов. Триплекс покрылся сетью трещин и стал белым как снег. Пилот с трудом посадил машину на свободный участок поля. Остальные вертолеты отпрянули в сторону, полагая, что их коллегу настигла шальная мушкетная пуля, и опасаясь разделить его участь.
— Нет, я не могу оставаться сторонним наблюдателем, — покачал головой Римо и стал спускаться с гряды.
— Отчего же? Ты ведь бастуешь, — заметил Чиун.
— Отложим забастовку до лучших времен, — отозвался ученик и полез в гущу сражения.
Кореец неодобрительно вздохнул и неохотно двинулся следом.
* * *Микки Уэйзингер прислушивался к грохоту битвы, стоя на лужайке, где инженеры компании Бисли раскладывали огромные цветные полотнища шелка и запускали воздуходувные машины.
— Кажется, стрельба стихает, — заметил он.
— Нашим мушкетерам отдан строжайший приказ как можно быстрее заключить перемирие, чтобы обойтись малой кровью, — любезно объяснил ему Боб Бисли. В конце концов речь идет о рекламной кампании.
— По радио передали, что там разразилась настоящая гражданская война.
— А ты представь, что мы снимаем телефильм с эффектом присутствия.
Первый шар начал обретать форму. Он был розовый, как и все остальные. Даже плетеные корзины были выкрашены кремово-розовым цветом. По мере наполнения шара на нем стала вырисовываться смеющаяся рожица Монго Мауса, всемирно известного талисмана империи развлечений Сэма Бисли.
— А вот и твой корабль, — сказал Боб, подводя Микки к одной из корзин. Инженеры прикрепляли к ее стенкам огромные розовые диски, с которых свисали изолированные провода.
— Что это за штуки? — полюбопытствовал Микки.
— Уши Монго.
— У Монго они черные, а эти — розовые. Чертовски розовые!
Боб Бисли ухмыльнулся.
— Ты даже не догадываешься, до какой степени ты прав, — произнес он.
— Что?
— Ничего. Влезай.
Микки взобрался в корзину и очутился в путанице проводов и автомобильных аккумуляторов.
Остальные шары все еще наполнялись горячим воздухом, проявляя изображения лося Маки, гусенка Силли и других известных персонажей Бисли. Все они скалили зубы в одинаковой бессмысленной улыбке. В свое время Микки хотел изменить композицию, но специалисты по маркетингу заверили его, что люди воспринимают эту нелепую ухмылку всяк по-своему, в зависимости от настроения. А уж коли улыбки мультяшек в точности соответствуют настроению каждого отдельно взятого зрителя, то лучшего и желать нечего.
Цветные диски, похожие на леденцы из розового сиропа, прикреплялись к каждой корзине со всех четырех сторон, поэтому уши знаменитого мышонка отовсюду угадывались совершенно безошибочно. Присмотревшись повнимательнее, Микки заметил, что они сделаны из прозрачной пластмассы выгнутой наподобие линз. Внутри каждого уха виднелась сложная цепь волокон и полупроводниковых приборов.
— Эти штуки светятся? — спросил Уэйзингер.
— Еще как, — ответил Боб и, улыбнувшись, полез в корзину.
— О чем ты?
— Потерпи. Сам увидишь.
— Увижу, если выживу, — пробурчал Микки.
Наземная команда отвязала канаты, и Микки Уэйзингер, не успев испугаться высоты, взмыл в мирное небо Виргинии. Только теперь он увидел, кто летит на других шарах.
Это были люди из отдела концептуальных разработок, наряженные в костюмы персонажей Бисли. В одной из корзин сидел пес Гампи в солдатской форме Конфедерации. Гусенок Силли тоже был в сером, как и лось Маки, бельчонок Сорвиголова и другие. Мисси Маус щеголяла старомодными фижмами модницы-южанки.
Из корзины рядом, улыбаясь, словно набитый дурак (каким он, в сущности, и был), и глупо помахивая лапами, высовывался сам Монго Маус в синем мундире Союза.
— Что ж, недурно, — с облегчением в голосе промолвил Микки Уэйзингер. Я так понимаю, это что-то вроде наблюдательного аэростата, и мы собираемся обозревать поле битвы с безопасной высоты. Верно?
— Нет, — ответил Боб Бисли. — Мы шлепнемся в самое пекло.
— Спаси меня. Господи, от этого полоумного, — пробормотал Микки, судорожно ухватившись за расчалку корзины.
* * *Римо увлекся коллекционированием холодного оружия и головных уборов. Это была идея учителя. Как только они смешались с толпой, Чиун заметил, что люди движутся как бы волнами и потоками, следуя за своими офицерами, которые яростно и беспорядочно кружатся в водовороте сражения. В самой гуще битвы, серый и синий цвета плотно переплетались, но офицеры все же отличались от остальных своими саблями с фуражками на остриях.
Таким образом, оставалось лишь добраться до офицеров.
Низкорослый мастер попросту пригибался к земле и достигал намеченной цели, скользя между солдатами. Жалящий укол ногтем в локоть заставлял очередного офицера Конфедерации опустить руку, Чиун забирал шляпу и саблю и двигался дальше.
Римо оказался выше большинства солдат. Главным оружием в драке были мушкетные подпорки, тяжелые камни и длинные охотничьи ножи. Римо отмахивался от них, используя свою открытую кожу как защитную чувствительную систему. Он лавировал среди бойцов, ориентируясь по теплу их тел; чувствуя ударную волну мушкетной пули, летящей ему в голову, искусно уклонялся и наконец приближался к офицеру.
Собирать фуражки было совсем не трудно. Большинство командиров уже разрядили свои «драгуны» и, поскольку в правой руке офицеры держали сабли, зарядить оружие заново было невозможно. Им оставалось лишь размахивать клинками и пистолетами и хриплыми криками подбадривать своих людей, которых они водили за собой, чаще всего — бессмысленными кругами.
Римо хватал запястье северянина, выкручивал ему руку, и сабля покорно шлепалась в подставленную ладонь.
— Премного благодарен, — говорил Римо и устремлялся вперед.
Собрав все офицерские сабли, мастера Синанджу, оставив себе по одной, сломали все остальные, а обломки забросили подальше. Потом нацепили на клинки головные уборы офицеров противостоящих войск и разошлись в разные стороны.
Это был замечательный план, вероятно, наилучший. Посчитав, что их офицеры убиты, и нуждаясь в кормчем, который мог бы провести их по бушующему океану сражения, солдаты двинулись в разные стороны. Битва начала утихать.
И в этот миг появились воздушные шары.
Их трудно было не заметить — в небе враз повисли гигантские грозди розового винограда. Однако в пылу драки на них среагировали только пилоты вертолетов, торопливо уступив им пространство, дабы не повредить лопастями машин и не устроить воздушную катастрофу.
Как только шары подлетели к полю битвы, мышиные уши озарились розовым сиянием.
Небосклон и арена сражения, насколько хватало глаз, утонули в розовых лучах.
Взоры присутствующих обратились к источнику света.
И начались чудеса.
* * *В первых хрониках Второй гражданской войны записано, что Третью битву при кратере остановил ангельский свет, льющийся с небес. Едва солдаты двух Америк подняли лица к небу, злость их немедленно улетучилась при виде улыбающихся мордашек знакомых зверьков, которые напомнили им об общей культуре, общих корнях и беззаветной любви к персонажам мультфильмов.
Во всяком случае, пресс-релиз компании Сэма Бисли представил события именно так.
* * *Измученные сражением люди зашевелились, выражение их лиц смягчилось, а глаза наполнились ярким розовым свечением.
— Господи! Это самый розовый цвет из всех, которые я видел.
— Я никогда не обращал особого внимания на цвета, но этот оттенок мне определенно нравится.
