Ги Кар - Храм ненависти
— Ваш мэтр, мне кажется, имел необъятный ум.
— Нет; он всего-навсего только мыслил… Он не был человеком, строящим на песке или желающим для своей прихоти построить в Париже собор!.. Монумент такого рода не строится в любом уголке улицы или безразлично на какой площади! На протяжении лет Андре Серваль изучал этот план Парижа, прежде чем принять своё важное решение. Никто не знал столицу так хорошо, как он: не пропуская ни малейшей детали её конфигурации, он смог понять её изменчивую душу… Ибо города имеют душу! Душа Парижа не может быть некрасивой, так как она обращена сначала к сердцу, а потом только к рассудку. Полная прекрасных устремлений, она равным образом в состоянии делать и большие безрассудства… Это душа, к которой все питают немножко снисходительности. и много нежности.
Во время своих долгах одиноких прогулок по городским кварталам Андре Серваль мог действительно ощущать лихорадочный пульс Парижа, но он его слушал со спокойствием, добротой и заботливостью старого сельского доктора. Однажды вечером я слышал, как он говорил с бесконечной грустью:
— Как и все столицы, Париж очень болен, хоть и не знает об этом. Этот чудесный город обладает всеми живыми силами, позволяющими творить Прекрасное, но также скрывает, под покровом роскоши, пороки, которые медленно подтачивают его. Но это ли одна из главных причин, но которой наш собор должен быть, пост роен в Париже и самим Парижем? Это сооружение выразит жажду величия, которое игнорируется нашей эпохой, и отбросит достаточную тень, чтобы скрыть изъяны, которые мы знаем слишком хорошо.
Только после долгих месяцев работы наш мэтр мог сделать практические заключения из математических открытий, сделанных им при изучении плана Парижа: он пришёл к выводу о важности оси авеню Елисейских Полей, которые проходят по Тюильри, Лувру, Ратуше и Бастилия. Это та средняя линия, следуя которой развивалась история Парижа, являющаяся отчасти историей всего французского народа…
В городской Ратуше, центральном очаге парижского сообщества, которое некоторое время называлось «коммуна», без всякого другого определения, заседали когда-то советники городской у нравы, а теперь совещаются члены нашего городского совета. Лувр, нетленная обитель французских королей, где собраны самые ценные сокровища нашего художественного наследия…. Крепость Бастилии, которую нужно было всё-таки захватить в 1789 году, чтобы символизировать разрушение старого режима… Чудесные
Тюильри, вечно насыщенные, истинными красками Парижа, от серых тонов зимнего утра до голубизны осеннего вечера, вокруг которых восседает Конвент и ещё дремлет онемевший Бурбонский Дворец…
Вообразите, что в самой точке касания двух кругов, которые вы видите на этом плане, начинается то знаменитое место, то есть площадь Конкорд, где пролилось так много крови в великую революцию и в более недавнее время, 6 февраля.
Можно также сказать, что эта ось является и отражением эволюционного развития Парижа. Какая-то таинственная сила, кажется, двигала город к воротам Майо и далее, на запад. Новые элегантные кварталы находятся в западной части, по ту сторону линии Дюпле-Рон-Пуэп и в основном в прилежащих к оси кругах. Большие парки, в свою очередь, расположены в зависимости от этой линии: Буа до Венсенн на востоке, Буа де Булонь на западе. Итак, исторически и геометрически, собор Сен-Мартьял находит своё логическое местоположение возле Елисейских Полей.
Именно в ходе этих рассуждений, должно быть, Андре Серваль задался волнующим вопросом: что символизирует собой эта ось авеню Елисейских Полей, эта прямая линия, которую видоизменили только в последнее время созданием площади Конкорд с её обелиском в центре и площади Этуаль с её Триумфальной аркой? Если рассмотреть угол, который она образует с горизонтальной линией восток-запад — линией, перпендикулярной меридиональному направлению — можно с удивлением заметить, что величина дуги составляет 23°27′. И каждый перпендикуляр к меридиану, будучи параллельным экватору, даёт с этой осевой линией плана Парижа тот же наклон по отношению к экватору 23° 27, в точности такой же, как и наклонение оси земли к своей орбите!
Итак, Андре Серваль сделал фундаментальное заключение, что именно на этой «оси Парижа» необходимо построить собор. А так как эта ось имеет то же наклонение, что и земная ось, он сделал из этого вывод, что эволюционное развитие города совершается тем же образом, что и глобальная эволюция, которая следует по своему эклиптическому пути. Удивляться ли теперь тому, дорогой месье, что новые идеи рождаются главным образом во Франции, столица которой, составляющая её мозг, имеет такое космическое расположение?
Ну и вот, ось Парижа — на этом плане у вас перед глазами — включает в себя три принципиальные точки, центры трёх касающихся кругов, которые являются основными. Три перпендикуляра к этой оси — естественно, параллельные между собой — дают деление большой окружности всего Парижа на двенадцать равных частой. Они представляют собой прямые, следуя по которым, город, простирающийся до пригородов, увеличивается, словно живой организм при размножении клеток… Эти линии также являются как бы конструктивной арматурой для Парижа, который строился человеком коллективно, без всяких подозрений на то, что отдельные потребности или общие интересы удовлетворялись в нём по направлению космических сил, как и всякая вещь в этом мире.
И этот постоянный рост города к западу ставит последнюю из всех проблем: в каком точно месте на осевой линии Парижа должен быть возведён новый собор? Рассчитывая скорость прироста населения западных кварталов за истёкшие двадцать пять лет, Андре Серваль заметил, что через сотню лет настоящий центр Парижа — по отношению к числу жителей — будет находиться на продолжении линии оси, по ту сторону ворот Майо или даже Нейи. Там находится, доминируя над всей западной частью города, самое благоприятное место, чтобы возвести современный собор для города с учётом эволюции: обширная площадь, где находится Ронд-Пуэн де ля Дефанс. Снос там одного монумента, не представляющего ни малейшей художественной ценности, будет, безусловно, менее дорогостоящим, чем снос жилых зданий, жильцов которых нужно будет выселить при условии предоставления им эквивалентных жилых помещений.
— Действительно, — признал Моро. — Но выбор самого этого замечательного местоположения всё ещё остаётся в секрете?
— Вы единственный, кому оно известно, не считая семерых главных сотрудников мэтра. Если я вам его открыл, то это значит, что я начинаю доверять вам. Я сужу о вас по вопросам, которые вы мне задаёте: они далеки от того, чтобы быть глупыми! Возможно вы действительно сможете помочь мне своими статьями довести наконец до триумфа великую идею Андре Серваля…
— Благодарю за ваше доверие, господин Дюваль! Я также проникся верой в то, что собор Сен-Мартьяль скоро поднимется в небо Парижа! Я ещё не знаю, каким образом мы достигнем этого результата, но я чувствую, что удивительным образом сблизился с вами и другими союзниками Андре Серваля… По рассказам о том, каким был ваш великий патрон, узнавая его жизнь и, наконец, склоняясь над его творением, я также, в свою очередь, потрясён, ослеплён даже… Не будучи ник знакомым с этим вдохновителем энтузиазма, я думаю, что уже люблю его и что, не колеблясь, бросил бы свою профессию, которая начинает казаться мне слишком жалкой по сравнению с вашей, чтобы посвятить себя исключительно той задаче, которую возложил бы на меня и доверил Андре Серваль…
Молодой человек произнёс эти последние слова в порыве нескрываемой искренности, чем растрогал своего собеседника. С этого момента Дюваль начал говорить менее безличным тоном, голосом более тёплым, исполненным доверия.
— Как только он позвал нас за собой, Андре Серваль собрал нас у себя на чердаке, чтобы поделиться с нами своим выбором места, где он намеревался построить собор, после чего сказал в заключение:
— Чтобы окончательно убедить вас, друзья, в том, что моё решение оправданно, я всех вас сейчас поведу с собой на Ронд-Пуэн де ля Дефанс. Только на том самом месте, где будет сооружён наш собор, я смогу в деталях объяснить его расположение… Но прежде мы сделаем неизбежный крюк через Блонский лес… Идёмте…
Часом позже, великолепным весенним утром, мы шагали по авеню Акаций. Внезапно Андре Серваль остановился и углубился в лес, сделав нам знак следовать за ним:
— Друзья, — сказал он нам, — мне хотелось бы вас провести под зелёным сводом. Здесь он образован бедными парижскими деревьями, задыхающимися от испарений бензина и от всего этого смрада, который висит над Парижем. Лучше бы я вас повёл в глубины леса Берсе или в изумительный лесной район Пемпон. Там бы вы смогли созерцать вековые дубы и почувствовали бы себя от этого очень маленькими под шестидесятиметровыми сводами листвы… Те, что сейчас над вами, очень низкие, не густые, но сохраняют всё-таки своё величие, потому что остаются творением природы.
