Яна Розова - Мост над черной бездной
Тут женщина зарыдала, сыщик поискал на стерильной, отмытой амальгедридом кухне стакан, налил воды, подал. Женщина пила, захлебываясь в рыданиях.
Он ушел из дома Натальи Петровны с тяжелым чувством.
Дома перекусил, послонялся по квартире, покурил на балконе, глядя в небо. Надо было помириться с Яной, но он никак не мог на это решиться.
Почему он не встретил Элли прежде, раньше Яны? – подумал Пашка. Он вдруг ясно осознал, как права его немолодая любовница: если и есть идеальная для него женщина, то это она. Он скучал по ней.
И тут в дверь позвонили. Паша улыбнулся, представив себе, как за дверью стоит Элли, держа осанку и подняв голову так, чтобы не образовывался второй подбородок… поспешил открыть.
За дверью стояла потенциальная теща.
Она сумасшедшая
– Ты не пугайся, я только поговорить, – сказала она, шаря недобрым взглядом вокруг Пашиной фигуры.
Седов видел блестевшие золотые зубы в глубине ее рта.
Он подумал сначала, что не пустит тещу в квартиру, потому что ему противно было ее видеть, но вспомнил о Яне. Давать новый повод для скандала не хотелось, и он пригласил Софью Владимировну войти.
– У тебя тут притон! – сразу же заклеймила она его. – Дружки ходят, женщин водишь!
Осмотрев свое жилище, Седов честно поискал глазами признаки притона. Будучи некогда сотрудником правоохранительных органов, он уж навидался притонов и знал, что даже не внутреннее убранство выдает образ жизни обитателей, а запах в квартире.
– Я тебе скажу, а ты сам думай! – заявила его гостья, умещая свое пышное тело на диване. Диван застонал. – Ты, конечно, мою дочку обидел, это так. Но я даже рада. Думаю, очень хорошо, пусть она сама подумает, с кем связывается! Ты же ноль без палочки, алкаш несчастный!
Паша молчал, опершись о притолоку. Софья Владимировна, ожидавшая возражений, чуть растерялась. Так бывает в драке: нападающий ждет ответного удара, а не получая его, теряет ритм.
Вот и Софья Владимировна смолкла на несколько лишних секунд, озираясь, будто тут было на что смотреть, а потом заговорила:
– Но Янка почему-то тебя любит! Это ее дело, а если бы не любовь такая дурная, то я бы и промолчала.
Седов непреднамеренно зевнул.
– Скучно тебе? – снова завелась потенциальная теща. – Ну, тогда слушай! Твоя любовница – ненормальная и убийца!
Ожидалось, что после этих слов подлый обидчик дочери упадет в обморок или рассвирепеет, но не произошло ни того ни другого.
Софье Владимировне пришлось продолжить:
– Она же моя подружка была, ближайшая. И в школе, и после школы тоже. Все ходила ко мне, лепилась. Я уже замужем была, уже Янка родилась, а она все ходит, подарки носит. Мне-то от нее ничего не надо было, только я ее жалела. Я знала, – тут Софья Владимировна прищурилась и медленно кивнула несколько раз, – знала, что она на моего мужа зарилась. Я все думала – спущу ее с лестницы, если позволит себе что. Но у нее появился Андрей, актеришка тот, и понеслось! Она еще чаще стала приходить, все о своем Андрее трещать. Я его видела. И в театре, и в жизни видела. Чванистый такой, свысока смотрит, не улыбнется открыто, а только по-интеллигентски так – хи-хи!
Потенциальная теща, видно, мало что знала об интеллигентности, но образовывать ее Седов не стал.
– А потом этот интеллигентский Андрюшечка стал пидором! – полным торжества голосом выдала гостья. – А когда на Элли напали какие-то бандиты, – тут Паша невольно поднял рыжую бровь, – то он и не подумал хотя бы навестить ее в больнице. Укатил с любовником в Москву. А она ребенка потеряла да месяц в коме пролежала. И с тех пор Элли спятила.
Тут уж на лице Яниной матери появилось чувство полного удовлетворения: Софья Владимировна сложила на животе руки, поджала ядовито-морковные губки.
– Она вышла из больницы и тут же попыталась покончить с собой. Ее в психушку забрали. Она там повалялась с год, наверное. Я ее помню в ту пору: тощая, морщины на морде, руки трясутся. Сказала, что теперь все хорошо, но врала, как неисправный будильник! Пила она по-черному! А потом укатила в Москву. И тут я поняла – нехорошо все будет! Так и получилось. Она приехала ко мне просить денег. Сказала, что хочет в Москве обустроиться, работу даже нашла. В театре. Я и спрашиваю: в том, где Андрей работает? Она ничего не сказала. А еще через полгода произошла авария, и любовник Андрея, и сам Андрей погибли! И тут Элли вернулась – и прямиком в психушку!
– То есть, – наконец-то разлепил губы Паша, – она подстроила смерть бывшего мужа с любовником?
– Ты ж у нас бывший мент! – с вызовом ответила потенциальная теща. – Вот ты и подумай! Элька-то сумасшедшая по полной программе! – Теперь Софья Владимировна перешла на оскорбления, так ей хотелось дикого скандала. – Она и тебе отомстит за то, что ты ее бросил! Но мне-то тебя не жалко, ты урод, неудачник, альфонс!
Молчание Седова бесило ее безмерно.
Выглянув в окно, Паша сказал с умело разыгранным азартом:
– О, Яна с остановки идет! Сейчас вы ей все и расскажете…
– Яна?… – Злобу на лице женщины сменил испуг.
Софья Владимировна решилась на визит к «зятьку», исходя из смутных для нее самой целей, в простой надежде разозлить мужика, спровоцировать его на грубость, а то и на рукоприкладство. Использовать полученные оскорбления, а при особом везении и синяк, она надеялась на все сто: не может же Яна выйти замуж за человека, который нагло измывался над ее матерью?!
Этот метод воздействия на судьбы дочерей, а то и сыновей широко применялся в ее кругу. Зачастую из умело разожженного скандала проистекало нечто полезное. Развод, например.
Однако, если бы дочь застала ее в квартире жениха, она бы живо просекла попытку провокации и расценила бы ее как вмешательство в свои дела. А Яна этого не выносила.
– Ох, не надо ей знать, что я тут была! – ляпнула Софья Владимировна.
– Если вы сейчас по лестнице спуститесь и сразу за дом свернете, то она вас не увидит, – посоветовал Седов.
Потенциальная теща заерзала на диване, пытаясь подняться. Кое-как она встала и выкатилась из квартиры. Седов лишь усмехнулся ей вслед, потом пошел на кухню и допил свою водку, хваля себя за изобретательность.
2Утром, около десяти часов, он подходил к дому Элли. Пыльная улица, ведущая к широким воротам ее дома, казалась Паше почти родной.
Новый охранник открыл ему калитку без лишних вопросов. Двор встретил тишиной, на голубой поверхности бассейна плавал желтый листок, прилетевший с тополя, росшего на улице за забором. Прозвучало первое слово осени, а ведь до сентября оставалось еще более месяца.
Элли он нашел в мастерской. Она была одета в джинсы и длинную синюю майку, кое-где художественно заляпанную голубой и белой краской. На мольберте красовался синий квадрат с едва заметными белыми мазками. Паша знал, что еще немного – и небо на картине станет глубоким, настоящим.
Увидев Пашу, Элли улыбнулась ему чуть сонно – на столике возле мольберта стоял пустой стакан с остатками чего-то красного, скорее всего мартини росси. Сегодня Элли начала пить с утра.
Присев на подлокотник кресла, Паша сообщил ей о вчерашнем вторжении потенциальной тещи.
– … Вот что рассказала о тебе мать Яны, – закончил он.
Элли выслушала его с непроницаемым выражением лица, продолжая рисовать, вроде бы даже не обращая внимания на бывшего любовника. Но, как и всегда, когда разговор заходил в области тревожные, она выглядела постаревшей. Старше, чем на свои годы. Старухой.
– Что ты мне скажешь на это? – спросил Седов.
В тумбе у дивана хранился запас виски. Паша булькнул в стакан Элли немного жидкости из первой попавшейся емкости, выпил.
– Мне нечего тебе сказать, – наконец произнесла Элли.
– Это ты организовала аварию, в которой погиб твой муж? – настаивал он.
– Я мало что смыслю в машинах, а уж много лет назад и вовсе ничего не понимала.
– Элли. – Паша подошел к ней со спины и обнял за плечи. Ему очень нравилось так ее обнимать. – Я всегда буду тебе другом.
Она посмотрела на него через плечо.
– Я не хочу об этом говорить.
– Ты боишься, что я расскажу кому-нибудь об этом или стану тебя шантажировать?
– Нет.
Он опустил руки, впрочем совершенно не обидевшись. У каждого – и у нее, и у него – есть своя запретная тема. Это можно пережить.
– Просто хочу сказать, – добавил он, возвращаясь к своему виски, – я бы не осудил женщину, которая отомстила обидчикам.
Крайняя точка
Сыщик вышел к бассейну, разделся до плавок, предусмотрительно одетых еще дома, и лег в шезлонг. Сегодня у Пашки не было настроения искать Олега Перцева и не было плана поисков. В расследовании наблюдался некоторый тупичок. Сыщик надеялся, что кто-то из таксистов или случайных прохожих, увидевших его объявления, расклеенные по городу, позвонит и расскажет что-нибудь полезное, но этого не случилось. Да и вообще, отставной сыщик чувствовал себя дезориентированным. К тому же было жарко.
