Алёна Белозерская - Покинуть Париж и уцелеть
– Успокойся. Если бы меня отравили, симптомы уже проявились бы.
– Сумасшедшая, – выдохнул Роман, схватил Полину за плечи и так крепко прижал к груди, что она застонала.
– Отпусти, – попросила она. – И пожалуйста, останься дома. Я поеду одна.
– Но… Ты меня наказываешь?
– Прошу тебя. – Она опустила голову, не желая видеть на лице Романа обиду. – Я позвоню из клиники, – и быстро вышла из комнаты, оставив любимого мужчину в яростном недоумении.
– Вернись! – послышался его грозный окрик, и Полина не посмела ослушаться. – Если думаешь, что я отпущу тебя одну, то ошибаешься. Дай мне две минуты, чтобы одеться, иначе я последую за тобой в таком виде, – он бесстыдно пошевелил голыми бедрами. – Поверь, тебе будет очень неловко перед докторами, которые будут смотреть на мою волосатую задницу.
Глава 10
– Впервые сталкиваюсь с подобным, – поцокал языком немолодой доктор, до неприличия словоохотливый, с блудливым взглядом и шаловливыми руками, которыми успел погладить не только руку Полины, готовясь взять кровь для анализа, но и ее спину, зад и бедра, а если бы разрешили, то и в джинсы бы залез непременно.
Полина вздрогнула, когда он взял в руки шприц и приблизил иголку к вене.
– Не бойтесь, будет небольно, – хихикнул он, обнажив ряд мелких зубов, похожих на желтые пластмассовые бусинки. – Чем только не травили моих пациентов, но рицином…
– Настолько редкий яд?
– Нет, не редкий. Зато коварный, потому что вызывает симптомы тяжелого пищевого отравления: рвоту, боли внизу живота, потом кровавый понос, судороги, прострацию и смерть. И все же яд не всегда смертелен. Все зависит от его количества и способа попадания в организм. Рицин можно вдохнуть. Ну, или получить в виде инъекции от какого-нибудь доброжелателя. Раньше этот яд втыкали зонтиками в жопы врагов коммунизма.
– Простите… – нахмурилась Полина. – Я не ослышалась?
– Нет, милочка. В конце семидесятых, – доктор с кошачьим удовольствием на лице ударился в историю, – болгарские спецслужбы с помощью рицина избавились от писателя-диссидента Маркова. Похоже, он контактировал с Америкой, однако это неинтересно. Убили его уколом зонтика или выстрелом из него. В общем, когда капсула с рицином, попавшая в тело, растаяла, Марков скончался через четыре часа. Зонтик, кстати, в СССР разработали.
– Откуда такие сведения?
– Пятнадцать лет проработал в военном госпитале. Столько секретов там узнал, что до сих пор голова идет кругом. Так вот, господин Шемес, как мы считаем, употребил рицин с пищей или водой. Он легко растворяется в жидкости и, к сожалению, не имеет запаха и вкуса, поэтому определить его наличие в еде при помощи языковых рецепторов или обоняния невозможно.
– Спасибо за лекцию, – невесело проговорила Полина, метко выбросив ватку, пропитанную спиртом, в урну, находящуюся в полутора метрах от кушетки, на которой она сидела. – Это, конечно, интересно, но мне больше хочется узнать, как чувствует себя Андрей Адамович?
– Умер сорок минут назад, – ответил доктор и, взяв пробирку с кровью, направился к двери. – Я в лабораторию. Через несколько минут будут готовы результаты, поэтому никуда не уходите, вдруг вам понадобится помощь. Хотя противоядия от рицина нет, впрочем, и вы не выглядите отравленной им.
Полина вышла в коридор и, обессиленная от страшного известия, которое сообщил доктор-говорун, присела на мягкую скамью.
– Как ты? – участливо спросил Роман, погладил по голове и притянул к себе, обняв, как ребенка, нежно и заботливо.
– Шемес умер. Нормально, – с опозданием ответила она на вопрос. – Ты видел Ромашку?
– Кого?
– Глеба Тюльпанова, помощника Шемеса. Все зовут его Ромашкой, – бесцветным голосом объясняла Полина, разглядывая стену перед собой. – Высокий, тощий, с длинными черными волосами. Похож на «окультуренного» хиппи в дорогой одежде. Интеллигентный и деликатный.
– Ты весьма наблюдательна.
– Согласен на сто процентов, – подтвердил Глеб, остановившийся справа от Романа. – Мне понравилось ваше описание. В особенности его часть, касающаяся воспитания.
– Простите, я не заметила, как вы подошли. – Полина протянула руку. – Здравствуйте, Глеб. Доктор Наумов сказал, что Андрей Адамович скончался. Я… мне жаль.
Глеб кивнул, присел на скамейку и оперся спиной о стену.
– И мне. Похоже, Шемес принял слишком большую дозу яда, – сказал Тюльпанов, вытащил из кармана платок и тихо высморкался. – Его уже увезли в морг на вскрытие. Через день-два будут известны результаты.
– Результаты чего?
– Каким образом яд попал в организм, долго ли в нем находился. У Инги и Аллы, как и у меня, взяли кровь на анализ. У нас все в порядке, надеюсь, и вы здоровы.
– Глеб, почему только у нас?
– Мы последние, кто контактировал с Андреем Адамовичем. Разве с вами еще не беседовали полицейские?
– Полиция здесь? – спросил Роман. – Как зовут ребят и где они?
– Капитан Аркадьев. Имя второго не запомнил, – ответил Глеб и бросил быстрый взгляд в конец светлого коридора. – Видел их в последний раз минут десять назад, они беседовали с Аллой Богдановной этажом выше, возле палаты Андрея Адамовича.
– Найду их! – Роман направился к лифту, остановился и придирчиво осмотрел Глеба, обдумывая, стоит ли с ним оставлять Полину, наконец удовлетворенно кивнул, не обнаружив в Тюльпанове признаков опасности.
– Получается, Андрея Адамовича убили.
– Получается, – громко сглотнул Глеб. – В квартире господина Шемеса уже работают полицейские, пытаются обнаружить источник отравления. Впрочем, мне кажется, я уже знаю, куда добавили яд.
– И куда, по вашему мнению? – вдруг оживилась Полина.
– В виски. Андрей Адамович только пил после похорон, ничего не ел. Поэтому логично предположить, что рицин растворили в алкоголе.
– Он же и мне наливал…
– Насколько я помню, вы его так и не выпили, – поспешил успокоить Полину Глеб. – Андрей Адамович сделал это вместо вас.
– У вас хорошая память, – с подозрением произнесла она.
– Думаете, я – отравитель?
Глеб близко подвинулся к Полине. В его глазах было столько насмешки, что Полина немедленно устыдилась мысли, на которую верно указал Глеб. Для подобного жестокого убийства нужен серьезный мотив, который вряд ли у него имелся. Чем Шемес мог так глубоко обидеть Ромашку, чтобы тот решил избавиться от «злого» хозяина столь коварным способом?
– То, о чем вы думаете, отражается у вас на лице, – улыбнувшись, сказал Глеб, и после этих слов Полина густо покраснела.
– И о чем же я думаю?
– Вы меня только что обвинили в смерти Андрея Адамовича, но тут же оправдали. Я прав?
– Абсолютно, – не стала лгать Полина. – Все перепуталось в голове. Сначала Марина застрелилась, теперь Андрея отравили. Я уже начинаю верить, что смерть Марины не была самоубийством. Может, Шемес прав?
– Может, – обронил Глеб. – Но любому действию предшествует повод.
– Намекаете на то, что нужно найти лицо, больше всех заинтересованное в смерти Марины и Шемеса?
– Вы собираетесь вести расследование?
Глеб бросил на Полину удивленный взгляд, в котором недвусмысленно читалась ирония, отчего она испытала желание взять его за длинный нос и с яростью потаскать по тихому коридору, в котором кроме них никого не было.
– Нет, я не намерена брать на себя роль полицейских и выполнять их работу. Но я хочу знать, кто на самом деле виновен в смерти Марины и ее мужа.
– Они не были женаты, – усмехнулся Глеб с заговорщицким видом и замолчал, так как двери лифта открылись и в коридоре показался Роман Сафонов в сопровождении высокого и неуклюжего капитана Аркадьева. – Если не возражаете, мы после поговорим об этом. Сейчас, как мне кажется, вы будете заняты.
Он поднялся и протянул руку. Полина встала следом и, ответив на прощальное рукопожатие, прошептала:
– Нам обязательно нужно встретиться.
– Когда?
– Если вам что-либо станет известно о… – Полина замолчала, так как Роман и рыжеволосый Аркадьев уже были близко.
– Я тотчас позвоню вам, – Глеб мгновенно догадался, о чем хотела сказать Полина, и, бросив на капитана неприязненный взгляд, который, к счастью, никто не заметил, направился к лифту.
– Аркадьев, – полицейский протянул мясистую розовую руку и ткнул удостоверением в лицо Полины, будто у нее была близорукость. – Капитан.
– Полина Матуа.
– Француженка?
– Афроамериканка, – не удержалась от подобного ответа Полина и тут же, извиняясь, улыбнулась. – Простите.
– И вы меня, – Аркадьев присел на скамью и положил кожаную папку себе на колени. – Приступим.
Он вытащил листок, сложил его вдвое и подготовил карандаш, намереваясь делать пометки, но ему помешал доктор, окликнувший Полину. По лицу этого болтуна, расплывшегося в улыбке, было видно, что новости он принес хорошие.
– Кровь чистая. Причин задерживать вас в этих стенах, – доктор театрально развел руками, – нет. Можете ехать домой.
